19 И снова в путь. Жизнь должна

                (предыдущая часть - http://proza.ru/2020/05/08/381)

            26.06.06. Проснулся в тягостном настроении. Ливень за окном обратился в нудный затяжной дождь, который хоть и очистил воздух от дыма, бодрости не прибавлял. И непонятный какой-то сон приснился.
            Увидел себя идущим во чистом поле. В десантной майке, камуфлированных брюках и стоптанных кроссовках, безоружный, шёл к вырытой неподалеку яме прямоугольной формы. Когда подошёл к ней вплотную, вдруг послышались многие испуганные голоса: «Сам идёт»! Понял, что яма есть не что иное, как уготованная мне могила, и стало вдруг зябко до озноба. От этого ощущения и проснулся.
            Холод объяснился очень просто - вернувшись поутру с домашней побывки, дедок открыл окно, чтобы проветрить палату, а на улице ощутимо похолодало.
            В подтверждение того, что понедельник – день тяжёлый, опять промахнулась мимо вены процедурная сестра, уже другая и на другой руке, и столько хлористого кальция вдула мимо вены, что чуть не лишился я сознательности прямо за её процедурным столиком. Если вначале просто излишне активным казался лечебный процесс, то теперь он и подавно вроде как вспять повернул, если судить по туго забинтованным локтевым суставам. Слабым утешением больничной участи явился пузырёк со спиртом, который выдала мне медсестра, чтобы поливать бинты для лучшего рассасывания гематом на руках.
            После обхода в палате появился дежурный врач (тот самый травматолог, с которым мы обсуждали проблемы здравоохранения за рюмкой чая) и пригласил пройти в ординаторскую:
      - К вам опять милиция пожаловала.

            В ординаторской смазливая крашеная блондинка в чине лейтенанта представилась инспектором комиссии по делам несовершеннолетних. С сомнением посмотрела на мою походку «рупь двадцать» и перебинтованные руки, но быстро собралась с духом, сделала взгляд пустым и бесстрастным и задала мне вопрос:
      - Куда вы дели машину господина Подмышкина? - Пока я, утратив дар речи, стоял столбом, инспекторша уселась за стол, достала из полевой сумки протокол и приготовилась записывать моё чистосердечное признание:
      - Согласно показаниям свидетелей, вы участвовали в вывозе автомобиля с дворовой территории.
            В силу слабой юридической грамотности поинтересовался у неё:
      - Так это допрос, что ли? А где повестка?
      - Нет, это не допрос. Я пришла снять с вас свидетельские показания, - продемонстрировала мне бланк протокола опроса свидетеля.  – Учитывая, что вы находитесь на излечении, не стали вызывать вас повесткой.
            Далее состоялся между нами весьма содержательный диалог:
      - Свидетельские показания по поводу чего?
      - Того, что вы вывезли автомобиль. Так следует из показаний других свидетелей.
      - То есть, вы хотите получить от меня свидетельские показания по поводу кражи мной  автомобиля?
      - Я вас не обвиняю, а хочу уточнить показания других свидетелей.
      - Нельзя ли ознакомиться с этими показаниями?
      - Я на это не уполномочена. Вас с ними ознакомят в случае необходимости.
      - А с каких это пор комиссия по делам несовершеннолетних уполномочена заниматься уголовными делами?
      - Я не занимаюсь уголовными делами, а уточняю обстоятельства правонарушения, допущенного вашим сыном.
      - Так это мой сын вывез автомобиль?!
      - Нет, этого свидетели не показали.
      - Тогда какое отношение имеет вывоз автомобиля к моему сыну и вашей комиссии?
      - Согласно показаниям свидетелей, … - и так по кругу.

            Минут пятнадцать уже длилась эта тягомотина, как в ординаторскую вломился Виталий (видать, «фишка» в лице постового в вестибюле больницы сработала, как надо) и коротко скомандовал инспекторше:
      - Фыр, отсюда, Чупа-Чупс!
            Неуставную эту команду инспекторша выполнила очень быстро – собрала свои вещички и выпорхнула из помещения. Виталий же, обменявшись со мной рукопожатием, уселся на её место и положил на столешницу стиснутые кулаки.
            Несмотря на серьёзность происходящего, смешно было наблюдать, как он борется с собой, чтобы не схватить что-нибудь на столе (ещё одна его привычка – в минуты огорчений мять-тискать что-нибудь в руках), и невольно улыбнувшись, спросил у него:
      - А почему – Чупа-Чупс? Вроде, не похожа ни лицом, ни комплекцией.
      - Потом объясню. Это не для детей, - буркнул Виталий. И, не глядя на меня, мрачно сказал:
      - Надо бы тебе уехать из города на время.
      - С какой стати? – искренне возмутился я. – Ты же прекрасно знаешь, что я и пальцем не прикасался к этой рухляди!
      - Это я попросил гайцев оттартать её на штраф-стоянку, - прояснил ситуацию Виталий. – Но дело-то не в ней. Помнишь, говорил тебе, что очень многим выгодно тебя слить? Так вот, это уже и пытаются сделать. Оснований упечь тебя предостаточно – тут и избиение четверых ни в чём не повинных студентов, мирно изучавших конспекты у стен родного университета, и попытка проникновения в коммерческий банк, и оказание сопротивления при задержании. И всё это при отягчающих обстоятельствах – в состоянии алкогольного опьянения до полной невменяемости. А свидетели найдутся... Да ты и сам только что в этом убедился.
            Нагнав на меня жути, Виталий продолжил:
      - Не буду посвящать тебя в нашу кухню, но эта история – хороший повод разгрести весь накопившийся мусор. Ты же в данной ситуации являешься самым слабым звеном и будешь только мешать - и сам не сможешь удержаться от активных действий, в чём я почти стопроцентно уверен, ну, и кроме машины могут ещё что-нибудь придумать.
      - Адвокат – парень грамотный. У тебя лечение заканчивается. Как я понимаю, тебе отпуск положен по его окончании, - Виталий вопросительно посмотрел на меня.

            Отпуск-то положен не только мне, но и супруге по её рабочему графику, да вот выбраться всей семьёй куда-нибудь на «материк» уже который год проблемно с финансовой точки зрения. И в этом году вопрос о поездке решился в пользу приобретения новой шубы жене.
            Прошлой зимой отправились мы как-то раз всей семейкой «шопить» и в поисках школьной спортивной формы забрели в магазин, половину которого занимали шубы из всевозможных зверей и самых разных цветов-фасонов. Уболтали нашу даму примерить что-нибудь, мол, за показ-примерку денег не берут. Скинула она свою вконец изношенную и облезлую козью рогожку, облачилась в глянувшуюся ей норковую шубку, и такая разительная перемена произошла с ней, что старший сын заявил во всеуслышанье:
      - Папа, на твоём месте я, как мужчина, обязательно купил бы маме эту шубу. - Все, кто слышал его слова, полегли от хохота, а мне ничего не оставалось, как выполнить свой мужской долг. Благо, полугодовой кредит магазин предоставил.
            Так что совместная поездка исключалась, и жена уже подыскала себе работу по совместительству на всё время отпуска. Вертелась, правда, у меня мысль (из тех, что «и хочется и колется») об индивидуальном времяпрепровождении... Но слишком уж походила на постыдное бегство столь поспешная эвакуация.

            Виталий вздумал меня поторопить:
      - О чём ты ещё раздумываешь?
            Чувствуя себя неблагодарной скотиной, тем не менее, ответил я ему совершенно честно:
      - А думаю я о том, Витёк, что со мной было бы, и где я сейчас находился бы, если бы в пятницу приехали ОМОНовцы, с которыми я лично не знаком. – Скрипнул Виталий зубами так, словно алмазным резцом по стеклу кто царапнул:
      - Можешь не сомневаться – достаточно осталось в органах внутренних дел тех, кто не скурвился и не продался …
            Похоже, моя мечта посетить давние свои охотничьи угодья имела шансы на воплощение в жизнь, и я поделился ей с Виталием. Услышав, где находятся угодья, Виталий присвистнул:
      - Да это ведь почти у Моркоки! Туда только по трассе добираться часов шесть надо.
      - Так не ногами же, - ответил ему. – Лучше плохо ехать, чем хорошо идти, а машина у меня на ходу.
         Виталий отмахнулся:
      - Какая тебе уже машина! И просто не выпустят на трассу из-за пожаров. - Ненадолго задумался, принял про себя какое-то решение, но всё же спросил:
      - А не слишком рискованно?
      - Кому суждено сгореть, тот не утонет, - подмигнул я ему.
      - Ладно, - сказал Виталий, - проезд по трассе я тебе обеспечу, но только на попутке. Ну, и когда намерен отправиться?
            Почему-то большущее облегчение я испытал от того, что эта чистейшей воды авантюра становилась реальностью:
      - А чего растягивать больничное удовольствие? Показать тебе мою израненную ж…у? Мне собираться – только подпоясаться. Рюкзак со всем необходимым всегда наготове в гараже лежит.
            Ударили мы по рукам, обговорили план дальнейших действий, и Виталий направился к выходу из ординаторской.
            Пригласил он войти дежурного врача, который терпеливо дожидался окончания нашей беседы в коридоре у двери своего рабочего кабинета, и озадачил его необходимостью скорейшей моей выписки с непременным приложением анализа крови на алкоголь.   
            Дежурный врач посмотрел на меня с каким-то прямо-таки умилением и радостно сказал:
       - Да ведь у меня как раз вторая группа крови с положительным резусом. И с двадцать второго июня ни грамма я не употребил! - Подслушивал, не иначе. И завертелось.

            Первым прибежал парнишка-компьютерщик. Выдернул телефонный шнурок из ноутбука и настенной розетки и пожелал мне больше не попадать на больничную койку.
            Следом появился невропатолог, очень огорчённый тем, что не удастся продолжить опыты надо мной, и попытался уговорить на завершающее исследование.
            После моего телефонного звонка им пришли «афганцы», пожелали здоровья в труде и успехов в личной жизни, велели обращаться за помощью в решении вопросов и забрали принтер.
            Жена тяжело вздохнула в телефонную трубку, и только спросила: когда и насколько времени я в лес намылился, и что мне готовить в дорогу.
            Лечащий врач без лишних слов положил на тумбочку выписной эпикриз и дал указание дежурной медсестре готовить освобождающееся койко-место под следующего пациента.

           Всё не шёл у меня из головы будущий защитник Родины. Вспомнилось, как после окончания школы хотелось мне услышать слова, которые хоть на чуть-чуть приоткроют скрытое туманной завесой непрожитых лет пугающее будущее и  подскажут, как жить и что делать. Отец, провожая меня поступать в училище, в напутствие твердил одно и то же, как заведённый: Приказ – закон жизни военнослужащего. Не научишься подчиняться, не сумеешь и командовать. Так увлечённо повторял он эту наимудрейшую мудрость снова и снова, идя рядом с вагоном тронувшегося поезда, что чуть не сшиб фонарный столб на перроне.
           Решив ещё раз поговорить с «менингитником», выловил я его в коридоре и предложил пройти в аппендикс, где были расставлены кресла для посетителей. Своё мудрое напутствие начал я вопросом:
      - А знаешь ли ты, молодой человек, что обязательно умрёшь? - После этого вопроса юноша побледнел, покачнулся и чуть не грохнулся в обморок, не поддержи я его.
           Посмотрел я в его перепуганные до ужаса глаза и вдруг понял, что нет у меня для него никаких мудрых слов, по той простой причине, что и сам толком не знаю, как жить и что делать.    
      - Ну, не прямо сейчас умирай-то. Лет этак через восемьдесят-девяносто – вот тогда ты и сам будешь всё совершенно точно знать.
           Парнишка приободрился, решил его ещё маленько взбодрить-развеселить:
      - Записывай рецепт на любые случаи жизни. Из диалога в общественном транспорте:
- Молодой человек, вы лежите на мне уже третью остановку!
- Но я же ничего не делаю!!
- Так делайте хоть что-нибудь»!!! – Парнишка окончательно оклемался, порумянел-повеселел и, воспользовавшись этим, напоследок я велел ему:
      - Запомни и помни до скончания дней: страх – худший из пороков. Не стыдно бояться. Стыдно и просто недопустимо поддаваться страху. Как только ему поддашься, тут тебе и конец. – На том я с ним и расстался.
 
            Закончился вынужденный мой досуг. Ажник дыхание у меня в зобу спёрло и сердце учащённо забилось, как представил себе, что скажу местам, где давно не был: Здравствуй, лес. Я вернулся.
            Ничего, что здоровья поубавилось. Может, оно и к лучшему даже - многие иные от того целее будут. Дури-то в моей голове немало ещё осталось.
            Ничего, что дальше жить придётся искорёженным деревом, ведь даже раздвоенное молнией оно всё же зеленеет весной: «Ничто не кончено для того, кто жив»!
            И вовсе не свершившийся это факт, медицина нынче творит чудеса. Исхитрился же Майкл Джексон, что дёрганой мартышкой песенки свои верещит, белой кожей обзавестись. Секс-меньшинства вовсю сущность свою медицинским образом приводят в соответствие отклонениям ума своего. Вот и сёстры мои родные рассказывали о жутких перспективах - трансплантации хоть каких органов, глаз тех же, от доноров или умерших, и выращивании новых из столбовых клеток.
            Должно быть, вконец изверился во всём Ремарк, который утверждал, будто вся жизнь – болезнь, умирание начинается с рождения, и каждый удар сердца всё ближе подталкивает к кончине.
            «Жизнь должна доставлять удовольствие, иначе, что это за жизнь»! – с юности запомнил я эти слова, сказанные мне юной же дамой после того, как навернулись мы с ней с велосипеда. 

                КОНЕЦ