Самая красивая матенька 19 гл-шоковая терапия девя

ШОКОВАЯ ТЕРАПИЯ ДЕВЯНОСТЫХ

Пришла большая беда. Смена власти в стране пришлась на девяностые годы, которые навалились на всех страшной нечистью. Люди голодали в мирное время, умирали от сердечных приступов, от шоковой терапии разваливались семьи, погибали взрослые и дети.
Страну заполонили криминальные группировки, нищие, дети-беспризорники, бомжи. Бомжи—это обычные люди, которых выкидывали из собственных квартир черные риэлторы и бандиты. В стране был полный хаос,  каждый спасал сам себя и своих близких. Бомжи безропотно погибали на помойках, потому что у нас не южная страна, а морозы и голод не щадили никого!
Квартиры их продавали бандиты, и никто этими делами не занимался. Людей выбрасывали на улицы, появилось много беспризорных и бомжей, как будто в стране прошла война.
Это была шоковая терапия, от которой люди умирали тысячами, особенно не выдерживали мужчины. Сорокалетние, умные и красивые, в расцвете сил, умирали друг за другом от стрессовых ситуаций, которые им преподносила жизнь, перевернутая с ног на голову. Их сердца не выдерживали.
Я считаю, что они не умирали, а погибали, как на полях сражений.
И только русские женщины, вновь как в войну, сцепив зубы от тяжести и боли, тащили свои семьи и детей, не позволяя себе расслабиться. Это они стали знаменитыми «челноками», которые ездили в Турцию за товаром, таскали неприподъемные чемоданы и огромные клетчатые сумки.
Шоковая терапия погубила миллионы людей. Она разделив людей на богатых и бедных, уничтожила христианскую нравственность и мораль социализма, когда каждый человек — человеку друг, товарищ и брат.
Шоковая терапия была действительно шоковой, она многих сбила с ног и большинство не поднялись никогда.
Шоковая терапия — это, на мой взгляд, преступление перед народом. Народом, измученному войной, голодом, дефицитом товаров и пустыми полками в магазинах. Вместо того, чтобы этому народу дать передохнуть и устроить устойчивую, благополучную жизнь, шоковая терапия подставила ему подножку и, свалив с ног, еще и потопталась на нем.
***
Такая же беда пришла и к Матеньке: развалилась семья старшей дочери, внуки стали пропадать: один ушел в наркоманы, другой — в тюрьму, а после в бомжи.
И она растерялась, как будто перестала понимать, что происходит, силы ее духовные исчерпали себя, а вскоре и вовсе покинули.
Она так трудилась всю жизнь, так старалась, а в итоге что получилось? Она не могла больше сопротивляться бесконечным несчастьем этой жестокой жизни. И как будто бы отошла от всего, сказав безумием своим: живите вы — как хотите! А я отдохну, отстраняюсь от всего, буду как дитя малое поживать, ничего не понимать и ни за что не отвечать. Ведь недаром про таких людей говорят, что они впадают в детство.
Им то хорошо: они, там в детстве, а вот близким с ними очень тяжело.
И ухаживать за ними невыносимо трудно, особенно, когда ты еще при этом и работаешь каждый день.
При болезни Альцгеймера человек ничего не помнит, где еда, где туалет. Он не понимает опасности: может включить газ, воду, зажигать спички и бросать их горящими повсюду. И чтобы обезопасить, в ее комнате были заштукатурены розетки, на окно поставлена железная решетка, чтобы не выпрыгнула, в комнате ее закрывали на ключ, оставив еду и напитки на столе, и уходили на работу.
Хотелось бы найти сиделку, но люди из СССР еще не привыкли работать в обслуге, неработающие женщины сидели на скамейках у подъездов, но в сиделки не шли. Обслуживать других считалось унизительным занятием.
Было только начало девяностых годов, много позднее новый строй и жизнь заставит их поменять свое мнение. Люди будут считать за счастье и сиделками поработать, но до этого осознания пройдет еще много лет. Многие из девяностых не доживут до этого времени.
Давно в молодости я слышала фразу «заедать чужой век», а что это —не понимала. А вот, когда пришлось ухаживать за своей больной мамой, то поняла.
Это значит, что человек, ухаживающий за больным, живет не своей жизнью, а посвящаешь ее для ухода за больным человеком, а его собственная жизнь проходит мимо.
Приходишь с работы ты не живешь для себя, а работаешь на больного, во вторую смену, до полуночи каждый день. И своей жизни у тебя уже нет. Вот эти годы пропадают из жизни того, кто ухаживает, а больной заедает чужой век, то есть сокращает чужую жизнь на этот срок.
Но ухаживать за родными — это наш долг, и нужно его обязательно выполнить. Наверное, это наказание за чьи-то грехи, скорее всего, в роду кто-то грешил, а потомки потом расплачиваются за это. Так я думала тогда об этом.
   ***
Если на семидесятилетие приглашали гостей, и было веселое застолье и именинница, Матенька, будучи еще здоровой, плясала под баян в присядку, то последний ее юбилей отмечали узким кругом, только члены семьи.
Я нарядила ее, накрыла красивый стол в зале, приготовила кролика, поставила на стол шампанское и коньяк.
— Нравится? — спросили мы ее, подводя к столу в зале.
— Да, вот так надо каждый день! — сказала она. И мы засмеялись:
— Хорошо бы!
Иногда сознание как будто просыпалось, и она говорила отдельные фразы, как совершенно здоровый человек.
Врач говорила, что такие больные живут два-четыре года обычно, а максимум восемь лет при очень хорошем обслуживании и крепком здоровье. Матенька так прожила семь лет, последних лет своей жизни.
***
На похороны пришло много людей: и сотрудники бывшие, и родственники, и знакомые. Были и родственники ее первого мужа; две золовки, все вспоминали: какой она была красивой, да веселой.
Так любили ее, Матеньку и это было заметно, потому пришло очень много народа.
Как-то на работе одна женщина мне сказала:
— Вчера старенькую соседку хоронили и народу не было никого, две-три соседки — и все! Так это грустно и странно!
— А ничего странного! — ответила я, — много народу приходят, когда молодые люди уходят из жизни, потому что все живы: и родные, и одноклассники, и коллеги, а когда старый человек уходит, то никого уже нет в живых: ни одноклассников, ни коллег, ни родных. Вот если хочешь большую толпу—то надо умирать молодой!—пошутила я,
— Нет, мне лично — молодой умирать не хочется!
— Да и мне тоже!—ответила она.—Поэтому пусть будет мало народу.

Вот и Матенька ушла не молодой, спустя неделю после своего восьмидесятилетнего юбилея, а народу пришло много, и поминали долго, а это значит, что не зря она жила, и ее любили.