Письмо бабушке

 Здравствуй, дорогая моя бабушка Маша!

   Пишу тебе в самом разгаре пандемии, когда число зараженных вирусом растет у нас в стране десятками тысяч, а число смертных случаев в некоторых странах - тысячами в день. Мы слышим все это из новостей, потом говорим об этом в семье, мы обсуждаем это по видео связи с сотрудниками и друзьями, - мы живем этим уже два месяца, но от наших разговоров ничего не меняется. Мы в панике, бабушка, – от этой безысходности и неопределенности. Все страны закрыли границы, все предприятия позакрывались, мероприятия отменились, нас посадили на строгий карантин без выхода из дома. Чтобы выйти на улицу, мне надо иметь объяснительную записку – куда и зачем я иду, и чтобы радиус моих походов на улицу не превышал километра от места жительства. 

   Три недели назад я в последний раз ходила в магазин. Все чаще приходится планировать расход продуктов вперед – что приготовить сначала, а что можно оставить на потом, чтобы еды надолго хватило и ничего не испортилось. Все чаще думаю о тебе, как тебе было тяжело с тремя детьми в Блокаду, хотя, конечно, до голодных времен нам далеко, но перебои с продуктами заставляют серьезно задуматься.

    Магазины и аптеки пока ещё работают, но мы решили ходить как можно реже, чтобы было меньше возможности заразиться коронавирусом. Каждый такой поход в магазин – событие недели. Продукты пока в магазинах есть, и мясо, и овощи, но вот мука с дрожжами пропали уже давно. Туалетной бумаги не было вообще в последние два месяца. Мои запасы муки скоро подойдут к концу, и я уже со страхом начинаю думать, что будем делать дальше – ведь магазинного хлеба нам хватает на дня три-четыре, а потом неделю-другую мы выживаем на моих домашних хлебах. Если не будет возможности печь дома, нам придется чаще ходить в магазин, а значит, и подвергать себя опасности заражения, а этого делать не хочется: больницы переполнены, врачи и медсестры умирают на своих постах, скоро принимать больных будет некому. Не хотелось бы в этот момент очутиться на больничной койке, если такие еще бывают свободными в наше время.

   Мы все здоровы. Твои правнуки уже сдали сессию, - круглые отличники, можешь ими гордиться. Как раз эти последние два месяца, что мы находимся на карантине, мальчики заканчивали учебу дистанционно, уже из дома. Да, бабушка, и такое теперь тоже возможно! Дома, на компьютерах, и обучались, и сдавали тесты. Я так рада, что в это тяжелое время, они могут быть вместе с нами. О таком мы даже и не мечтали, чтобы заполучить своих сыновей на целых полгода, и проводить все дни вместе. Это, пожалуй, самое лучшее из всего, что с нами сейчас происходит.

   У тебя ведь тоже было два сына, бабушка, и разница в возрасте у них тоже была небольшая – два года всего. Маленькие они были совсем, Витюше – пять, а Женечке – три всего, когда началась война, а старшой их сестре Лене, на которую похожа я, те же глаза с поволокой, - уже одиннадцать. Немцы подходили к Пушкину, и тебе с детьми пришлось перебраться в самое сердце Ленинграда, на канал Грибоедова, к сестре, да так там и остаться. Сколько же вам пришлось испытать за первый год Блокады, что на следующее лето ты решилась на разлуку со своими сыновьями? Что видели твои глаза за это время? Сколько голодных дней вы пережили холодной зимой 41-го?

  Летом 42-го, в детском садике, куда ходили твои сыновья, пролетел слух, что собираются вывозить детей из города, но сказали, что повезут только самых крепких. А тут Витя, как назло, заболел дизентерией, и его долго держали в больнице. Не потому ли ты в один день написала записку, аккуратно свернув её и положив в кармашек курточки Вити, наказала ему отдать ее воспитательнице. Что было в той записке? Маленький Витя не умел читать еще, но он хорошо запомнил, что мама после этого не вернулась в детский сад за ними. А вскоре после этого, братьев определили в разные возрастные группы и увезли в разные детские дома – одного в город Ковров, а другого – в село Мотовилово, Горьковской области.


   Выжили, выжили твои сыновья, бабушка! Ты спасла их, сохранила, оберегла, хоть ради этого пришлось тебе оторвать их от себя и отправить по Дороге Жизни с надеждой на спасение. Маленького Женю усыновили, и его след затерялся из-за тайны неразглашения усыновления. Но Витя знал, что у него есть родители, и что они его найдут, поэтому не давал себя усыновить. Он вырос, вернулся в родной Пушкин и узнал горькую правду о том, что мама с его старшей сестрой, Леной, погибли в блокадном Ленинграде, а папа погиб на фронте. Взрослый Витя женился и стал моим папой. Он всю жизнь искал своего брата Женю, но так и не нашел. Теперь я продолжаю его искать. Возможно, где-то у меня много двоюродных братьев и сестер, о которых я всегда мечтала. Они живут на свете, ничего не зная ни о тебе, ни обо мне, ни о их тетушке Лене, ни о дяде Вите...


  Я пишу тебе письмо в 75-ти летнюю годовщину окончания войны, когда весь мир застыл в пандемическом параличе.

Парада на Красной Площади не будет. Но это не значит, что мы не гордимся нашей победой.

Шествие «Бессмертного Полка» невозможно, но это не значит, мы не чтим память участников войны.

И мы выживем, обязательно выживем эту пандемию, и пока живы, будем помнить о вас, хоть ваших имен и нет в Книге Памяти.

Ведь у меня твой характер, бабушка, и те же глаза с поволокой.



9 мая 2020 года


Фото из личного архива