С юго-запада на север

Я езжу этим маршрутом где-то три-четыре раза в неделю, иногда чаще, иногда реже, в зависимости от обстоятельств. Как на работу, или точнее, как с работы. Потому, что этот путь я проделываю, как правило вечером, и еду домой. Десять минут пешком до станции метро "Юго-западная", потом до "Библиотеки им. Ленина, там пересадка на "Боровицкую", дальше до "Петровско-Разумовской" и двадцать минут на маршрутке до дома. Весь путь обычно занимает около одного часа сорока пяти минут.
Еще совсем недавно этот путь для меня был не то, чтобы неприятен, но я считал эти час сорок пять минут отчасти потерянным временем: ведь скажем футболисты за это время успевают отыграть целый матч, и в зависимости от его важности решить какую-то свою, быть может главную турнирную задачу. А какая-нибудь заезжая рок-звезда за такое же время - отыграть большой концерт и доставить радость тысячам своих поклонников, собравшихся в зале или на стадионе. Ну, или вызвать громкий скандал одним своим появлением в футболке с неподобающей, по мнению властей надписью, как Мадонна в Санкт-Петербурге. А ты, за эти час сорок пять только и успеваешь, что пересечь Москву с юго-запада на север, доехав от дома жены до дома родителей. И ничего за это время полезного не совершаешь, только и есть занятий, что почитать или поиграть в какую-нибудь игру на приставке. Потому и считаешь это время, если не и потерянным, то по крайней мере думаешь, что мог бы потратить его с большей пользой и для себя, и для Вечности.
Так я думал еще совсем недавно, пока не открыл какой, на самом деле, удивительный дар - эта дорога! Как много можно успеть сделать за эти два футбольных тайма и перерыв! И как стало не по себе, когда я осознал, сколько же времени в действительности потратил впустую.
А понял я это, когда решил попробовать писать. Мне открылось, что эта дорога - просто кладезь характеров и сцен, достойных воплощения на бумаге, достаточно просто оторвать глаза от книги и начать наблюдать. А помимо наблюдения, можно же еще и сразу описывать эти характеры в блокноте, или просто писать короткие стихотворения симпатичным девушкам, встречающимся в метро в большом количестве. Если повторить расхожий штамп, это прекрасный способ "оттачивать перо" для начинающего писателя, то есть для меня, уж простите, что я уже так самонадеянно называю себя начинающим писателем. Впрочем, я же сейчас пишу, и я только начинаю открывать для себя это занятие, поэтому думаю, что вполне могу назвать себя начинающим писателем, пусть и условно, в этом коротком дорожном очерке. Однако, похоже я несколько затянул вступление, пора переходить к рассказу собственно о дороге.
Итак, станция метро "Юго-западная" (пеший мой путь до нее я опущу, как правило ничего интересного он собой не представляет). Мы с женой часто спорим, какая из двух этих станций метро на моем маршруте неприятнее - "Юго-западная" или "Петровско-Разумовская", и к единому мнению пока не пришли: она утверждает, что на "Юго-западных вратах Большого Мордора"* все же как-то поспокойнее и поменьше разного рода сомнительных элементов, вроде бомжей, гопников и диких детей Средней Азии, коих мы для простоты называем между собой орками или гоблинами, по аналогии с Толкиеном. Мне же кажется, что число их примерно одинаково и там, и там, просто на "Северных вратах"* всего один выход из метро и все гоблины сконцентрированы на небольшом пятачке. Впрочем, это уже тема отдельного большого исследования, оставим ее и не будем отнимать хлеб у антропологов.
Входим в метро. Как на любой конечной станции метро, куда стекается весь транспорт с прилегающих районов области, а также из аэропорта (в данном случае - из Внуково), первым делом ты видишь длинный хвост в кассу за билетами. Публика самая разнообразная: от обычных туристов из дальнего и ближнего зарубежья с чемоданами, перемотанными целлофаном и скотчем в аэропорту отбытия до простых работяг, приехавших из Солнцево или Апрелевки на маршрутках, уже издерганных часовым стоянием в пробке до метро, от студентов с тубусами и рюкзаками до тех же диких детей среднеазиатской пустыни, которые впрочем предпочитают не стоять в очереди за билетом, а преодолеть турникет методом среднеазиатского же сайгака - перепрыгнув. Там же в переходе стоят торговки всякой, очень нужной в дороге мелочевкой, типа цветов, кофточек, перчаток и котят, постоянно собираются группки бомжей и простых ханыг, распивающих здесь свои "аперитивы" и курящие "сигары", отнюдь не с острова Свободы, и сидят нищие и попрошайки. За стеклянными дверями, перед турникетами есть несколько автоматов по продаже билетов, но как правило половина из них не работает, поэтому и перед ними выстраиваются хвосты. Конечно, часов в девять-десять вечера, когда я обычно захожу на эту станцию, картина уже немного иная, но по утрам "Юго-западная" напоминает кассы Большого театра в день громкой премьеры, куда по ошибке высадился экспедиционный корпус Мамая, танковые дивизии Роммеля, первый состав Костромского кружка художественной самодеятельности и пациенты всех двенадцати корпусов больницы имени Кащенко. Содом, Гоморра, цирк и зоопарк, если быть совсем уж кратким. Я обычно покупаю билет заранее и в очередях не стою, а сразу прохожу турникет и иду в последнюю дверь последнего вагона, потому что из нее удобнее всего будет выходить на "Библиотеке" для пересадки. Интервалы движения поездов в это вечернее время увеличены, и ждать порой приходится четыре-пять минут, а иногда и больше. Я стою и наблюдаю. Вот трое киргизов с большими сумками, на ручках которых приклеены бирки таможни. Одеты как и все новоприбывшие в Москву гастарбайтеры в своеобразную униформу: туфли "Маленький Мук" с острыми носами, спортивные штаны "Три полоски", куртки из кожзаменителя или самой дешевой свиной кожи, пахнущей так, словно эту несчастную свинью только что освежевали, и черная шапка, обязательно на макушке. Не знаю почему они носят шапки именно так, может из-за привычки к тюбетейкам, может из-за каких-то побуждений религиозного характера, а может переняли эту моду у московской гопоты, но все они носят шапки именно так. Чуть поодаль от них прислонилась к колонне симпатичная девчушка, лет девятнадцати. Скорее всего, студентка Пед-Университета, задержалась с подружками в кофейне, а теперь едет домой и думает о предстоящем дне рождения: что подарят подружки и кто из парней придет, а главное, придет ли ОН, тот самый блондинчик из параллельного потока, так весело подмигивавший ей на физкультуре в прошлую среду. А мой взгляд опускается вниз, с мечтательно-задумчивого лица на ее коротенькую юбку, и еще ниже - на легкие туфельки на двенадцатисантимеровом каблуке и мелькает мысль: "Глупышка ты маленькая! Ну на кой ляд ты нужна будешь своему блондинчику лет через десять, если сейчас себе все там застудишь!? Ну ведь минус же на улице и мокрый снег весь день шел, а ты в короткой юбчонке и на каблуках!" Однако мысль эту прерывает гудок: наш поезд медленно появляется из тоннеля.
По утрам это конечно напоминает Фермопилы: когда вся эта разношерстная толпа штурмует вагоны, человек к такому зрелищу неподготовленный, вроде туриста из Европы, может испытать легкий шок, но сейчас, вечером, несмотря на увеличенный интервал народу уже не так много как утром, и взятие вагона проходит спокойно. Я сегодня - наблюдатель, поэтому вхожу последним на заднюю площадку, занимаю позицию у дальней двери, закрываю глаза и делаю глубокий вдох... В вагоне, помимо компании уже упомянутых киргизов и студентки в короткой юбке, еще несколько гастарбайтеров, вполне обычных здесь, группа  молодежи, занявшая одно из сидений целиком и довольно шумно обсуждающая какие-то свои темы, напротив две старушки с сумками-тележками, коих в метро легионы: утром, днем, вечером или уже почти ночью они бороздят метро от "Алтуфьево" до "Перово", ездят из "Митино" на "Улицу Подбельского", берут штурмом вагоны на узловых станциях, помогая себе локтями, сгоняют с лавок молодежь, а их сумки-тележки калечат ноги уже не первому поколению пассажиров метро. Рядом со старушками развалился на сидении молодой жлоб двух метров ростом и примерно столько же в ширину, посасывающий из пластиковой бутылки гнусное пойло, по ошибке называемое у нас в стране "пивом", хотя в действительности эта дрянь никакого отношения к напитку, столь любимому немецкими бюргерами и жителями Праги.
"Проспект Вернадского". Жлоб с пластиковой бутылкой выходит, заходит молодая пара с коляской и еще одним малышом лет трех на руках у папы. Папа с малышом усаживаются на освободившееся место, мама ставит коляску рядом с ними. Старушки как по команде поворачиваются, но видя, что малыш спит на руках у папы, теряют к этой паре интерес и продолжают прерванный разговор, вероятно о сильно подорожавшей гречке или о том, что фермерские овощи почти сошли, и теперь придется всю зиму покупать огурцы из Турции, а кто же его знает, чем эти басурмане свои огороды поливают, они же и так уже пол-России отравили, нехристи, хорошо хоть Семеновна подсказала давеча новый рецепт засолки и успели закрыть двадцать банок огурцов, десять - помидоров, да и капустки заквасили в сентябре еще, так что уж зиму как-нибудь протянем, а там и до лета уже рукой подать...
"Университет". Заходит интеллигентная пожилая чета: высокий седовласый мужчина, лет шестидесяти в элегантном твидовом пальто и супруга под стать ему - в элегантном костюме-тройке и расстегнутом сером плаще. Это наверное профессор МГУ с какого-нибудь престижного факультета: экономики или юриспруденции, а может и с журфака. Трое молодых людей из шумной компании напротив старушек немедленно встают, уступая место пожилым супругам, однако те, поблагодарив молодежь улыбкой, отказываются и проходят в глубь вагона, очевидно желая обсудить события прошедшего вечера в относительной тишине.
Вообще я, в последнее время стал замечать, что менталитет нашего народа стал пусть и медленно, но все же меняться в лучшую сторону: водители пропускают пешеходов на "зебре", молодежь стала чаще уступать пожилым людям место в метро и автобусах, да и в целом, градус всеобщего хамства и озлобленности как будто немного упал, хотя возможно это просто стекла моих очков приобрели легкий розовый оттенок и я стал больше замечать простых хороших вещей.
Станция "ВОРОБЬЕВЫ ГОРЫ!". Диктор всегда объявляет ее почему-то именно так: заглавными буквами и с восклицательным знаком в конце. Одна из моих самых любимых станций метро. Потому,что на ней никогда не бывает этих сумасшедших толп, за исключением нескольких дней, когда над Москвой бывает праздничный салют, и на Воробьевы горы съезжается пол-города, чтобы его посмотреть. Потому, что выходя из последнего вагона в центр, ты оказываешься не в шумном загазованном городе, а в заповеднике, где на Андреевских прудах живет пара черных лебедей, а рядом, с "кнокеровского"* спуска съезжают одни из самых любимых мною людей в этом городе - московские роллеры-покатушечники. А параллельно им, по грунтовым дорожкам на сумасшедшей скорости слетает еще более безумная категория экстремалов - велосипедисты-даунхилльщики. Сегодня весь день идет мокрый снег, и катание по даунхиллам представляет еще большую опасность, чем обычно, поэтому большинство экстремалов сидит дома или по кафешкам, по крайней мере в вагон сейчас никто не заходит. Двери закрываются, следующая станция "Спортивная".
Короткий перегон, я закрываю глаза и вспоминаю лето. Концерт Red Hot Chili Peppers в Лужниках, главное наверное событие минувшего лета. Энтони Кидис и вся группа, опять обновленные. В предыдущий их приезд в Москву, в 1999-м году, их перелом странно совпал с переломом нашей страны. Californication я слушал в плеере, в ночном дозоре у подъезда, когда вся Москва выставляла ночные дежурства возле своих домов, после жутких взрывов домов на Каширке и улице Гурьянова. Я лежал на лавке, мерз, потому что это был уже конец сентября, а в наушниках Энтони пел о "Dream of Californication", и как всегда их великолепная ритм-секция: Фли и Чед, и Джонни Фрасчанте, вернувшийся, и это были уже совсем другие Red Hot Chili Peppers, а у нас уже начиналась другая страна, хотя тогда еще никто из простых ее жителей об этом не догадывался... А этим летом они вернулись спустя тринадцать лет, и опять обновленные, и хочется верить в то, что это снова знак, ждущих нас перемен.
Станция "Фрунзенская", возвращаюсь из лета обратно в Россию-матушку, в самое ее сердце, а точнее наверное будет сказать, в самый ее кишечник - московский метрополитен. Шумная компания выходит, очевидно пойдут продолжать вечер в кино, мешая своими неумными комментариями какой-нибудь другой компании, может даже и подерутся немного после сеанса. В вагон входит другая компания, помоложе и пошумнее. Школьники, школьницы, студенты ПТУ или колледжа, я уже честно говоря, не разбираюсь в этих "уровнях" необразованности современной молодежи. Они сразу занимают всю лавку, освобожденную предшественниками, ушедшими смотреть кино. Все это шумливое собрание сопровождает дух вседозволенности и безнаказанности. Аккуратно выдвигаюсь на плацдарм. Я уже не наблюдатель, я - боец. Встаю. Встаю уверенно, наступая на ногу заводиле этой хамской компании и смотрю в глаза. Пристально и долго. Не отрывая взгляда, как смотришь в глаза дикому зверю, чтобы показать свое превосходство. Медленно сквозь пары алкоголя он понимает, что проиграл. Что я, если будет необходимо, выбью ему пару-тройку зубов коленом. Признает поражение, жестом успокаивает свои "войска", уже было напрягшиеся. Они перестают плевать семечками на пол и материться, и даже самые глупые из них понимают, что с этим невысоким, но очень злым, судя по всему, парнишкой, лучше не нарываться, а то ведь он может и коленом, и с локтя еще добавить. Я спокойно отхожу на исходную позицию и наблюдаю за тем, чтобы молодежь вела себя тихо и пристойно. Они бросают на меня быстрые взгляды, но на действия не решаются. Так проезжаем и "Парк культуры" и "Кропоткинскую", а на "Боровицкой" мне выходить. Там - переход на серую ветку, и там уже совсем другая история.
Переход на "Боровицкую" встречает, как всегда встречным потоком пассажиров, спешащих на пересадку и запахом хот-догов. Там, справа от лестницы находится "Метробуфет", в котором пассажирам предлагают нехитрую дорожную снедь: хот-доги, некое подобие мексиканских буррито, чай и кофе из пакетиков. Когда-то, лет семнадцать назад, в одном из таких "Метробуфетов" я начинал свою трудовую карьеру. Правда, тогда "Метробуфет" назывался "Метроэкспрессом", а работал я на "Комсомольской"
Хорошее место: на этих столиках я обычно дописываю то, что начал в вагоне на "Юго-западной". Сегодня мне дописывать нечего, поэтому сразу прохожу дальше на эскалатор. В правом кармане штанов коротко жужжит телефон: смс, скорее всего от жены. На эскалаторе достаю телефон, читаю: точно, смс от жены. Набираю короткий ответ: "Я тоже", но с отправкой придется подождать - в этом переходе мобильная связь работает со сбоями. С эскалатора направо, двадцать две ступеньки вниз - "Боровицкая". Теперь уже иду в первую дверь первого вагона. В ожидании поезда отправляю сообщение жене, осматриваюсь. Здесь как обычно толпа, но в первый вагон народу немного. Контингент обычный для вечернего метро: припозднившийся офисный планктон, работяги, старушки с тележками, алкаши, студенты, гопники, гастарбайтеры и я, начинающий писатель.
Подходит поезд, я захожу последним, теперь уже на переднюю площадку первого вагона, впереди только кабина машиниста, из которой слышны команды диспетчера по рации. В перегоне до "Чеховской" рассматриваю соседей по вагону, но накопленная за весь долгий день, начавшийся еще в шесть утра, усталость дает о себе знать: взгляд не зацепляется, хочется закрыть глаза и поспать хотя бы стоя, хотя бы эти двадцать с небольшим минут до "Петровско-Разумовской"...
"Чеховская". Кто выходит, кто-то заходит, я уже перестал наблюдать, я просто закрываю глаза и отдыхаю. Анализирую прошедший день, вспоминаю все свои сегодняшние ошибки и удачи, думаю о дне завтрашнем: как лучше его распланировать, что нужно успеть из обязательного и что из необязательного можно не успеть. За этими мыслями проходит дорога до "Тимирязевской", и теперь пора просыпаться. Медленно двигаюсь через вагон к последней двери, обходя людей, стоящих в проходе и перешагивая ноги сидящих, занимаю позицию за мужчиной в красном пуховике, который уже приготовился к выходу. Тут важно знать одну деталь: в строгом следовании негласным правилам дверей, турникетов и рогаток, описанных еще Ильфом и Петровым в "12 стульях", у эскалатора вверх на "Петровско-Разумовской" всегда стоит толпа. В час пик потому, что двух эскалаторов на всех - мало, по вечерам и в выходные потому, что работает в это время всегда только один. Нет смысла описывать это явление после Ильфа и Петрова, тем более, что любой человек бывавший в московском метро хоть один раз и так поймет, о чем я хочу сказать.
Двери открываются, красный пуховик поворачивает налево, я - направо: здесь проход перекрыт металлической оградой, но я изящно пролезаю сквозь ее прутья, уворачиваюсь от людей, спешащих с эскалатора на прибывший поезд, миную еще одну ограду, все так же изящно проскользнув между прутьев, и вот я на эскалаторе, все остальные, включая красный пуховик, отстали по меньшей мере корпусов на пять! Победа! Но расслабляться нельзя, предстоит еще долгий подъем наверх пешком. Несколько секунд ленивая сторона моей натуры пытается бороться, пробует уговорить меня не издеваться так над собой, хотя бы сейчас, но снег, шедший сегодня весь день придает сил: скоро уже открывать сноуборд-сезон, а я не в форме! Вперед! Вверх!! Глубоко вдыхаю, иду. Успокаиваю себя тем, что все-таки "Петровско-Разумовская" - не самая глубокая станция, есть еще "Парк Победы". До середины эскалатора помогает, после уже не очень, иду на парах, как говорят водители. Ну вот,  до конца осталось ступенек двадцать, замедляюсь и восстанавливаю дыхание.
Выхожу через турникеты и иду на маршрутку. Моя 480-я на месте, но уже полная и готовится уезжать. Ну что же, я никуда не тороплюсь, могу и подождать. В ожидании закуриваю, смотрю на часы: 22:22. Мокрый снег, который шел весь день, наконец прекратился, градусник над входом в метро показывает +2. Подъезжает моя маршрутка, я вхожу, оплачиваю проезд и сажусь "на колесо", как обычно. Я люблю сидеть именно "на колесе" потому, что там удобнее ставить ноги, мне комфортно, когда колени высоко. Достаю телефон и иду в интернет, пока маршрутка постепенно заполняется. Навигатор показывает, что пробок на пути до дома почти нет, значит доедем минут за двадцать. В интернете, а точнее на тех сайтах, куда я там хожу, ничего интересного не происходит, поэтому я достаю наушники и включаю The Skatalites. Маршрутка трогается, я закрываю глаза и под ритмы ска переношусь на солнечные пляжи Ямайки. Я лежу в шезлонге, у ног плещется океан, а закатное Солнце окрашивает его в такие оттенки оранжевого и красного, какие можно увидеть только здесь, на острове Боба Марли и Роландо Альфонсо, регги и ска, рома и прекрасных мулаток. Я лежу и смотрю на горизонт, где уже невозможно различить границу между пылающим закатным небом и океаном, в руке у меня бокал ледяного мохито, в зубах - сигара. Я в Раю...
"В конце дома быта остановите, будьте добры!" Грубый голос сзади вышвыривает меня из моего личного ямайского рая обратно, в серый московский ноябрь. "Конец дома быта" означает и конец моего сегодняшнего путешествия с юго-запада на север, за следующим поворотом моя остановка. Пробираюсь к выходу, стараясь не удариться головой обо что-нибудь, прошу водителя остановить за светофором. Поворачиваем, останавливаемся, я выхожу, маршрутка уезжает дальше, на конечную остановку. Вот и дом, тут все как обычно, ничего за этот день не изменилось: дорога перекопана уже лет семь или восемь, слякотно, дует холодный северный ветер, в полу километре дымят трубы ТЭЦ-21. Перехожу, иду к своему подъезду. У подъезда останавливаюсь, закуриваю. В наушниках играет песня "From Russia With Love". И пускай в зубах у меня далеко не сигара, и нет бокала мохито в руке, пускай вместо океанского заката я смотрю на дымящие трубы ТЭЦ, а в лицо дует порывистый северный ветер, на душе у меня светло и тепло: день прошел хорошо, со мной теплые ритмы Skatalites, а на Ямайку я скоро съезжу! Может быть уже завтра...

Ноябрь 2012 г.