Герой нашего времени. Владимир Знаменский

       Володя Знаменский – Владимир Алексеевич!  Военно-морской врач, интеллигент, Ученый! Лауреат Государственной премии СССР, доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрами эпидемиологии и микробиологии; единственный врач в послевоенной истории, пошедший на самозаражение, чтобы доказать этиологию и патогенез развития дальневосточной скарлатиноподобной лихорадкой (псевдотуберкулеза). Автор 176 научных работ и 12 изобретений. Основатель научной школы «Новые принципы нормальной микрофлоры организма». Создатель двух медицинских препаратов — имосгент и энтеросгель.

       Почему я подробно не написал об этом удивительном Человеке ранее? – Как, впрочем, и о других моих сослуживцах – военно-морских врачах Тихоокеанского флота?.. было слишком много направлений литературной деятельности, и слишком мало осталось физических и духовных сил на подобные свершения…
       И вдруг совершенно неожиданный отклик на небольшую заметку на Проза.ру, в которой вкратце упоминалось о Володе и его врачебном подвиге. Отклик, со всей полнотой раскрывающий личность нашего сослуживца и санэпидотряду Тихоокеанского флота – майора мед. Службы Знаменского Владимира Алексеевича. Безусловно, этот отзыв достоин цитирования:
       «Уважаемые врачи! Спасибо за память об учёном-герое Знаменском Владимире Алексеевиче.
       Памятник на Родине, во Владивостоке и ВМА им. Кирова ему не поставили, но фотографии на волейбольной площадке госпиталя есть: Знаменский атакует над сеткой! Супер! Он был очень скромным и очень сильным духом. Настоящий интеллигент, спортсмен, Учёный. Таких как он сейчас, наверное, нет, да и тогда было очень мало.
       В ВМА им. Кирова таких выпускников, как Знаменский, больше нет в ее истории. Он там учился,
потом в ее стенах совершил научный подвиг и открыл новую болезнь — Дальневосточную скарлатиноподобную лихорадку, а через год, там же, защитил диссертацию, за которую ему, единственному в СССР, сразу присвоили учёную степень доктора медицинских наук вместо степени кандидата меднаук. И все это в своей Академии!
       В истории Академии – это уникальный выпускник и Учёный, который так ее прославил в истории медицины! Ни один ВУЗ мира не имеет таких героев-выпускников как Знаменский Владимир Алексеевич в Военно-Медицинской Академии в Санкт-Петербурге!
И Владивосток он прославил в его истории и в истории мировой медицины!
Не зря Вы гордились своим сослуживцем, Ученым-героем, Военно-морским Врачом!
Алексей Савицкий, 23.04.2020».

       Прочитав все это, захотелось еще раз вспомнить, уже более подробно и основательно, и Володю, и тот период нашей совместной службы (с 1963 по 1967 год), и удивительную обстановку, которая царила в ту пору в этом уникальном по составу подразделении медицинской службы флота.

       Ноябрь 1962 года. Вдруг открывшаяся, совершенно неожиданная для меня, возможность вырваться из тисков 613 ВСО – с переходом в санэпидотряд флота на должность физиолога. Счастье оказаться в коллективе единомышленников – одаренных врачей, всецело отдающих себя работе и творчеству. Высокая культура и взаимопомощь во всем, особенно прочувствованная самым молодым специалистом отряда. Хотело не отставать от других, скорее найти свой путь научных исследований, вписаться в общеотрядовскую систему профилактической работы. Вскоре определились мои наставники и друзья. Это капитан мед. службы Дардымов Игорь Васильевич (его я сменил на должности физиолога), капитан мед. службы Федорец Борис Александрович (эпидемиолог), подполковник мед. службы Маянский Григорий Моисеевич (зав. Токсикорадиобиологической лабораторией), и, конечно, командир отряда полковник мед. службы Дьяков Николай Васильевич, – очень тепло принявший меня и не журивший за первоначальные промахи.

       Вскоре я узнал, что большинство офицеров отряда занимаются научными исследованиями: майор мед. службы Слободин Александр Зиновьевич, начальник санитарно-гигиенической лаборатории; подполковник мед. службы Шапиро Марк Исаакович, уже доктор наук, главный эпидемиолог флота; подполковник мед. службы Маянский Г.М. – проводил экспериментальные исследования по профилактике и лечению хронической лучевой болезни, в частности, с использованием местных растительных адаптогенов. Занимались наукой эпидемиолог майор мед. службы Знаменский Владимир Алексеевич, бактериолог майор мед. службы Серов Геннадий, энтомолог Кирилл Нацкий, в последующем майор мед. службы эпидемиолог Вишняков Анатолий.

       Вирусологи, эпидемиологи и бактериологи работали несколько обособленно от остального состава, находясь в дальнем крыле первого этажа здания. Поэтому гигиенисты, токсико-радиологи и физиологи (в единственном числе) контактировали с ними реже, встречаясь на перерывах, или на общих собраниях и занятиях.

       На первых порах мне казалось, что Володя Знаменский ничем особенным не выделялся из группы офицерского состава. Разве что более других работал у себя в лаборатории. Хорошо выступал на семинарах, любил играть в волейбол, находился в хороших отношениях с коллективом, имел грамоты и иные поощрения от командования за высокие показатели в учебно-боевой подготовке. Но вскоре я понял, что это связано с его удивительной скромностью, нежеланием выделяться из числа других и просто стремлением хорошо делать свое дело. Нет, он отличался от многих из нас своей прекрасной физической подготовкой, твердым характером, целеустремленностью, способностью находить главную цель и добиваться ее реализации; добротой и стремлением к взаимопомощи. Подобными чертами характера обладали и другие офицеры отряда, но у Володи они проявлялись особенно отчетливо.
       Хорошо физически развитый, с фигурой спортсмена, Володя был впереди многих из нас и на волейбольной площадке, и в плавании (на спортивной базе ТОФ), и даже в настольном теннисе, где он специально никогда не тренировался, но тонко чувствовал мяч, укладывая его в нужном направлении.
       Из всех наших отрядовских спортивных развлечений (занятий) он больше всего любил волейбол. Был неудержим в атаке, но и мог точно распасовывать мячи. В любой команде всегда был желанным игроком и входил в состав сборной мед. службы по волейболу. Чаще всего мы играли на нашей, отрядовской площадке в Зеленом углу. Межкомандные же соревнования проводились на площадке Главного госпиталя флота в школе санинструкторов. И великолепная фотография Володи, висящего над сеткой в неудержимом атакующем порыве, как бы символизирует твердость и решительность его характера, проявлявшиеся во всех его делах и начинаниях.

       Уверенность в себе, в своих знаниях, удивительное спокойствие и хладнокровие продемонстрировал Володя и во время незабываемой неожиданной проверки отряда, организованной новым, только что прибывшим начмедом флота Горбатых во время проходивших в это время общефлотских учений. В полумраке аварийного освещения, поставленный, как и все остальные офицеры, по стойке «смирно», он твердо и без запинок отвечал на коварные вопросы начальства, продемонстрировав твердость характера и глубокие знания.
       В быту же, в нашем офицерском кругу, Володя был всегда мягок и уравновешен. Никогда не срывался, не повышал голос; ко всем, в том числе и к младшим по званию, относился с большим уважением, никогда не унижал чьего-либо достоинства, избегал шуток и иронии по отношению к товарищам. Характерно его отношение к нашему отрядовскому поэту Коле Абрамову. Стихи Коли постоянно печатались в стенной газете и вызывали у большинства из нас приступы неудержимого смеха. Володя же никогда не позволял себе подобного – возможно, и сдерживаясь.

       Владимир был прекрасным специалистом-эпидемиологом. Он великолепно проводил занятия по специальности с интернами, а его лекции ценились слушателями на уровне самого Марка Исааковича Шапиро – главного эпидемиолога флота, доктора медицинских наук.
       Я не переставал удивляться, как Володя, не прикладывая особых усилий, мог находиться в лидерах в отряде и по специальной, и по учебно-боевой, и по марксистско-ленинской подготовке! Да, он много работал. Постоянно находился в своей лаборатории, проводя многочисленные исследования. Но это по своей специальности. Он при нас никогда не готовился специально к семинарам о ОМЛ, не чаще других упражнялся в стрельбе из пистолета, однако всякий раз на зачетных стрельбах показывал лучшие результаты.
       Поражало меня разнообразие его знаний. Мне казалось, что Володя мог ответить на любые вопросы, в том числе и не связанные с медицинской наукой.
       Владимир легко и быстро ориентировался в обстановке, принимая всякий раз оптимальное решение. Это качество позволяло ему быть спортсменом высокого уровня. С другой стороны, проявлять себя с лучшей стороны в неожиданных ситуациях. Характерен пример, когда он, находясь в лаборатории в выходной день, во время дежурства Леши Вадова, фактически спас ему жизнь после случайного самострела. Немедленно оказал пострадавшему первую врачебную помощь (главное – наложил окклюзионную повязку), вызвал из госпиталя скорую и не дал возникнуть в период ее ожидания у Леши серьезных осложнений. В этом был весь Володя – с его знаниями и навыками, твердостью и решительностью характера, хладнокровием и спокойствием.

       Володя не был мне близким другом в отряде, какими были Боря Федорец, Витя Савватеев, Гена Фролов. С Геной меня связывала увлеченность настольным теннисом, а с Борей и Витей – совместные научные исследования в области климатофизиологии и физиологии военно-морского труда. Владимир Алексеевич с самого начала моего пребывания в ОСПО интересовался, как идет наша работа с Федорцом, его однокурсником по ВММА, выпуска 1953 года. И даже вникал в ее детали – эпидемиологическую часть, которой занимался Боря. В физиологии труда Володя не видел каких-либо больших возможностей для открытий и сочувствовал мне по этому поводу.
       Сам он постоянно что-то изобретал. Чего стоило одно его открытие «выращивание культуры псевдотуберкулеза в условиях низких температур»! Это был толчок в развитии его дальнейших исследований по этиологии и патогенезу скарлатиноподобной лихорадки.
       В мед. службе флота Володя из года в год был одним из лучших рационализаторов. Соревновался с ним в этом виде творчества одно время только Юра Марков, наш однокурсник по академии, выпуска 1960 года. Мои потуги в этом направлении были куда более скромными, хотя мы с Борей Федорцом делали ежегодно по 5-7 новых предложений.
       Занимаясь научно-практическими исследованиями, В.А. Знаменский постоянно участвовал в городских и флотских научных конференциях, выступал с докладами на сборах при начальнике мед. службы флота. Его выступления получали всякий раз высокую оценку со стороны представителей мед. службы ВМФ, ЦВМУ и ВМА им. Кирова.
       Владимир обладал истинными чертами ученого исследователя: целеустремленностью, творческим поиском, настойчивостью, упорством, высокой работоспособностью. Работал он увлеченно, не считаясь со временем, почти каждый день оставаясь на несколько часов в лаборатории после работы.

       В 50-60-е годы на Тихоокеанском флоте среди моряков и рядового состава периодически случались вспышки инфекционного заболевания с клиникой, похожей на скарлатину. Эпидемиологи и вирусологи флота постоянно работали над этой проблемой, но этиология и патогенез лихорадки оставались неизвестными. Попав в отряд, Володя сразу стал заниматься этой проблемой, и вскоре появились первые результаты, завершившиеся через несколько лет сенсационным открытием.
       Для меня, как и для ряда других специалистов отряда, весть об открытии Володи в области скарлатиноподобной лихорадки прозвучала совершенно неожиданно. Это был 1966 год. Я вернулся, кажется, из очередного зимнего отпуска, который частично провел в академии, работая над диссертацией. Мой начальник – майор мед. службы Баенхаев Виктор Николаевич сразу рассказал мне о главном. О том, что Володя Знаменский сделал открытие определив источник скарлатиноподобной лихорадки – псевдотуберкулезную бактерию. Научился выращивать ее культуру при низких температурах и в условиях академической клиники провел самозаражение привезенной с собой культурой. Сам Володя находился еще в то время в академии, продолжая лечение и наблюдение за собой в стационарных условиях. Его поступок в те первые недели и месяцы после самозаражения отнюдь не всеми оценивался как героический. Горбатых и Игнатович (командир отряда) вначале склонны были рассматривать его, как нарушение воинской субординации и дисциплины. Слава богу, что нашлись в высоких научных кругах люди, по достоинству оценившие героический поступок Ученого. Видимо, не все поначалу складывалось у Володи гладко, и не все клиницисты принимали на веру доводы ученого. Да и времени для полноценных доказательств у него не было – все ограничивалось отпуском исследователя. Ходили слухи, что и во время проведения эксперимента клиницисты претендовали на значительную часть получаемых научных материалов и т.д., и т.п. Но для нас, сослуживцев, все это были лишь слухи, а Володя в любом случае был Героем! И мы радовались за нашего друга и с нетерпением ждали возвращения его в родные пенаты.

       По возвращении Владимира Алексеевича все закрутилось. Докладывал подробно и Игнатовичу, и Горбатых. Узнали о его Врачебном подвиге и в Тылу, и в Штабе флота. Началась бешеная гонка в исследованиях лихорадки – и в ОСПО (Знаменский, Вишняков), и в НИИ эпидемиологии и микробиологии. Борьба за лидерство и приоритет в открытиях. Володе пришлось очень торопиться в написании и защите диссертации. Против него работал целый институт! По этой теме стал работать и командир отряда Владимир Осипович Игнатович. Но все завершилось благополучно. Володя быстро защитился в 1968 году в академии. И был удостоен сразу докторской степени! (редчайший случай!). А сотрудники НИИ настолько вошли в эту тему, что полностью перехватили инициативу у своих флотских коллег-исследователей, – как и положено солидному научному учреждению («Дальневосточный ученый», № 3 (1639), 12.02.2020).

       В последующем, в том числе и из разговоров с Володей, мы узнали, каких испытаний стоили ему эти исследования, особенно эксперимент с самозаражением. Непросто было доказать и эпидемиологам, и клиницистам этиологию развития процесса. На 100% решить проблему мог только чистый эксперимент, на который надо было решиться. Во-первых, надо было договориться с академической клиникой и провести там максимально широкие наблюдения с всесторонней оценкой состояния организма в период развития процесса. Во-вторых, следовало получить разрешение на эксперимент от медицинского начальства – командира отряда подполковника мед. службы Игнатовича В.О. и начмеда флота полковника мед. службы Горбатых П.И. В-третьих, совершенно неизвестна была минимальная доза заражения чистой культурой псевдотуберкулеза. Существовала серьезная опасность передозировки и последующего неуправляемого развития событий с неблагоприятным для здоровья исходом. Существовали еще и этические околонаучные проблемы, связанные с принадлежностью собранного научного материала. Был и лимит времени, отводимого на эксперимент, ограниченный отпуском Володи, и др. Надо было глубоко продумать и рассчитать все возможные неблагоприятные последствия эксперимента и выйти на него с твердой решимостью и уверенностью в благоприятном исходе.
       По-видимому, Володя не доложил в деталях о своей задумке ни Игнатовичу, ни тем более начмеду, опасаясь запрета на подобный эксперимент. Ведь в случае неблагоприятного исхода было бы ЧП для всего флота и его медицинской службы, прежде всего для нашего флотского медицинского начальства. С другой стороны, у Володи были явные договоренности с руководством клиники и с начальством академии.

       Сложнее всего было с дозами препарата. И то, что первые две дозы (в 300 и 500 млн микробных тел) не дали никаких результатов, стало для ученого неприятной неожиданностью, грозящей разрушить все его замыслы. И правильный выбор последующей третьей дозы в 100 млн тел явился итогом его последующих мучительных раздумий и, в какой-то степени, благоприятной случайностью. Можно представить психологическое состояние экспериментатора в этот период, когда все было на грани краха. И выдержать подобные испытания мог только Владимир Алексеевич, с его невероятной психологической устойчивостью и абсолютной уверенностью в своих выводах. Появившиеся первые признаки инфицирования дали ему колоссальное психологическое облегчение и дополнительные силы для преодоления последующих испытаний. И то, что Володя выдержал еще несколько дней развития процесса, не начиная лечения, свидетельствует еще раз о силе духа и удивительной твердости его характера.

       Вот таким вспоминается нам, оставшимся, тот светлый и чрезвычайно плодотворный период служебной и творческой деятельности санэпидотряда Тихоокеанского флота с его удивительным коллективом военно-морских врачей – единомышленников, в том числе подполковником медицинской службы (с 1966 года) Знаменским Владимиром Алексеевичем, для нас, его товарищей, – просто Володей. Удивительно чистый, светлый, порядочный человек, совершивший Врачебный Подвиг с самозаражением во имя торжества науки и нашего здоровья. Гордость Медицинской службы Флота и всей нашей страны, – он продолжал трудиться и творить и после увольнения в запас, продолжал делать новые открытия до последних лет своей непростой и богатой событиями жизни.


Фото из Интернета.