Нина Де-Симон Разрыв преемственности поколений

Передо мной 6 фотографий, они взаимосвязаны между собой самым тесным образом. На 2-ой изображена симпатичная девушка – Нина Александровна Де-Симон (1891-1952), двоюродная сестра моего деда Леонида Викторовича Де-Симона или моя троюродная бабушка. А бабушек своих следует знать, даже по боковым линиям. Говорили, что в молодости она по своим убеждениям принадлежала к социал-революционерам (эсерам). Возможно ли это?

Многое, казалось бы, свидетельствовало об обратном: оба её деда гражданские генералы, находились в непосредственной близости к царствующему дому; отец матери – морской офицер, Георгиевский кавалер и герой Севастопольской обороны, затем действительный статский советник, управлял хозяйствами Великого князя Константина Николаевича и был его доверенным лицом; а дед по линии отца – гвардейский офицер, награжденный орденом «За храбрость» и другими высшими орденами Российской империи, затем тайный советник, в последние годы жизни служил в придворном ведомстве в Санкт-Петербурге при Александре II в Комиссии прошений на Высочайшее имя подаваемых. Каждый на своем месте, как им казалось, служили России. Вот бы и Нине способствовать преемственности своих предков, но не получилось.

Обратите внимание, на 1-ом фрагменте отображен Голенко Георгий Константинович, её родной дядя по матери. Я долго искал его фотографию, и нашел её, к сожалению, не самого лучшего качества на интерактивном сервисе «Geni», его выделили из некого группового снимка; на 3-ей фото (возможно?) – Анна Александровна Конокотина (Де-Симон), сводная сестра Нины; на 4-ой – их отец Александр Андреевич Де-Симон, фотография сделана в Осташкове в фотомастерской И. Иванова, последнее обстоятельство немаловажно и на это стоит обратить внимание, ниже поймете почему; под номером 5-ть – открытка с улицей Знаменской в Осташкове; и наконец 6-е фото – это дом №111 по улице Знаменской, где жили Ивановы, в современном его состоянии или всё что от него осталось.

Начнем с конца. Старинный Осташков с XIX века считался передовым уездным городом. Одними из первых в России в нем появились народные и духовные училища, библиотека, театр, бульвары, воспитательный дом, училище для девиц, городской сад с духовым оркестром, мощённые булыжником улицы, добровольная общественная пожарная команда и железнодорожный вокзал с прямым сообщением в Санкт-Петербург и Москву.

Предположительно с 1899 года семья Александра и Аллы Де-Симон жила в Осташкове, Тверской губернии, где глава семьи «служил инспектором» [1] в ведомстве путей сообщения. Здесь прошло детство и ранняя юность Нины и молодость её старшей сестры Анны. В дальнейшем, вероятно, после 1905 года они возвратились снова Петербург.

В Осташкове обитала и семья Ивановых. Отец обычный городской житель трудился с утра до вечера столяром-кустарём и это позволяло ему содержать семью, проживать в собственном просторном доме (См. фото 6), а его сыновьям Ивану, Николаю и Михаилу получить образование. О том, как жили трудящиеся-рабочие до революции нам мало что рассказывали. Вспомнил, как в юности я был удивлен, когда узнал, что рабочий большевик С.П. Аллилуев [2] до революции жил в Петербурге в квартире из четырех комнат и дополнительной комнаты для прислуги. Квартира в столице со всеми удобствами. Для сравнения, наша семья советского офицера в канун 50-летия Октября ютилась в однокомнатной с водоснабжением и удобствами во дворе. Понимаю, не все рабочие жили как Ивановы или Аллилуевы, но кто трудился не покладая рук, был предприимчив и относительно образован – жили до революции неплохо.

Сын столяра Иванова – Иван Николаевич открыл популярную в городе фотографию (См. фото 4, подпись внизу), а другой – Михаил Николаевич учился в Твери в гимназии, где, пользуясь отсутствием родительского пригляда, попал под влияние анархистов, связанных с общероссийским анархистским движением. Молодых людей, как известно, легко вовлечь в любую «секту» [3] для борьбы за передел власти, якобы во имя справедливости и «мы наш, мы новый мир построим, кто был никем, тот станет всем». Как вспоминал М.Н. Иванов: «В 1907 году я примкнул к анархистам-коммунистам, примкнул в уверенности, что только их движение приведет в самое ближайшее будущее к коммунистическому строю» [4].

В 1908 году Михаил был арестован, осужден и сослан в Архангельскую губернию под гласный надзор полиции на три года. Хлопоты семьи Иванова о замене гласного надзора их сыну на поездку за границу для получения образования, увенчались успехом (!). Вот так вот! Удивительно сколько послаблений в Российской империи было для её разрушителей? При этом надо учитывать, что Ивановы не принадлежали к привилегированным сословиям, отец был просто рабочим человеком, тем неимение ему пошли на встречу. А вспомните ссыльного дворянина Ульянова-Ленина? Он в Шушенском жил как в санатории среди великолепной русской природы и отнюдь не голодал. Первое, что мать Крупской сказала ссыльному Владимиру Ильичу при встрече: «Как вас разнесло-то!». Несмотря на разрешение продолжить образование за границей, Михаил Иванов уезжать из Архангельска отказался.

Позже он вспоминал даже с некоторым пиететом: «Все вдруг прояснилось в душе, будто солнце осветило ее. Мне стало стыдно, что я мог принять решение ехать за границу учиться, чтобы стать астрономом, когда вся окружающая обстановка, все криком кричит, требует только одного: борьбы. Ежедневной, ежечасной борьбы за освобождение трудового народа...» [5].

А Ульянов-Ленин уехал, – из-за границы разрушать Россию всегда сподручнее. Не своего ли отца Михаил Иванов намеревался освободить? Конечно, отец всю жизнь трудился, не разгибая спины, – вот его бы и освободить, пусть бы он отдохнул и отложил в сторону пилу и рубанок. Именно отец был тем самым «трудовым народом», который создавал удобную, красивую и прочную мебель для горожан Осташкова, а благодаря этому его семья жила в достатке и возникали условия получения образования его детям, а отпрыски пошли дальше родителей-трудящихся… и устремились в революционеры. Это тенденция как оказалось, в той или степени, распространилась на многие слои молодого поколения России, преимущественно «из образованных». Всем ясно – разрушать легче, чем созидать.

По окончании срока ссылки в 1911 году Михаил, как писали, принимал участие в организации революционных похорон умершего в Печорском уезде ссыльного, за что был арестован и приговорен к месячному заключению. Разумеется, он был арестован не за то, что участвовал в похоронах, а за то, что траурная церемония была превращена в митинг против существующей власти. А какая власть на это не среагирует?

Месячное заключение Михаил отбывал в камере Осташковского замка полицейского управления. После освобождения он поселился в доме своего отца в городе Осташков по улице Знаменской дом 111. Но и здесь Михаил не успокоился. «Секта» требовала вовлечение в свои ряды как можно большего числа членов-единомышленников. К этому мы ещё вернемся. Для чего нам приходится разбираться с Михаилом Ивановым? Без него нам не понять, почему Нина Де-Симон вступила на путь революционной деятельности.  Помните слова Михаила: «Мне было стыдно» (стыдно просто учиться, чтобы приносить пользу Родине?) … «когда вся окружающая обстановка, всё криком кричит, требует только одного: борьбы» (интересно, какое такое «всё криком кричало? – непонятно).

И так рассуждали или заблуждались многое молодые люди России конца XIX века, воспитанных на примерах «передовой» русской литературы, народовольцах и «героях-террористах». Оставим Иванова на некоторое время в покое. Удивительно, Иванов на Руси имя нарицательное как воплощение народной сути, «на Ивановых вся Россия держится», и обратим свой взор на Нину Александровну Де-Симон.

Нина – второй ребенок родилась и крестилась в Сочи в семье потомственного дворянина Александра Андреевича Де-Симон, выпускника Санкт-Петербургского Горного института [6] [7] и Аллы Константиновны, урожденной Голенко, выпускницы Смоленского института благородных девиц. Родилась в благополучной семье, окруженная любовью. Осталось несколько фотографий, на которых маленькая Нина на руках матери, которая прижимает её к себе. До Нины у родителей уже были: сын Лев (1890 г.р.) и две внебрачные дочери отца от девушки из эстонских колонистов на Черноморском побережье по фамилии Вестхольм, Нинины сводные сестры.
Дети частично воспитываются на примере старших, а если эти старшие ещё и родственники, и к тому же вызывают симпатии, их пример психологически чрезвычайно заразителен. Проверим, были ли в окружении Нины Александровны Де-Симон образцы для подражания из близких родных, кто бы мог увлечь её революционными идеями? Да… такие имелись.
С одной стороны, Анна (1887 г.р.), как старшая сводная сестра имела влияние на Нину и, как рассказывали, Аня с молодых лет была связана с революционерами и даже отбывала ссылку в Северных районах России, как говорили «за свои революционные убеждения». В глазах Нины её старшая любимая сестра была окружена ореолом героини, которой хотелось подражать.
С другой стороны, её родной дядя, брат матери – Георгий (1872-1942), член партии большевиков с 1905 года, впоследствии активный участник трех революций в Москве, не мог не повлиять на Нину как близкий родственник, разукрасив образ революционера радужными светлыми красками. Тем более Георгий был образованным, по-человечески симпатичным, разностороннее развитым, не без литературных талантов и убедительным в своих рассуждениях.

Он неоднократно подвергался арестам и ссылкам. В 1915 году кооптирован в Московский комитет (МК) РСДРП. После февральской революции Георгий заведовал издательством «Социал-демократ». В апреле 1917 г. он полностью поддержал ленинские так называемые апрельские тезисы и «всецело, без всяких оговорок заявил о своём согласии с платформой В. И. Ленина». В Октябрьские дни 1917 года Георгий секретарь Московского военно-революционного комитета (МВРК). Затем заведовал большевицким издательством «Прилив». Во время Гражданской войны, в самое трудное для Советской республики время – начальник гарнизона и обороны Воронежа. В 1919 году он военный комиссар полевого штаба Главкома Красной Армии и, страшно сказать, заместитель председателя Ревтрибунала Республики. Но, вероятно в этой должности, Георгий пришёлся не ко двору Троцкому и направлен, явно с понижением, с уровня штаба Главкома РККА до комиссара одной из кавалерийских дивизий.

Для чего это рассказано? Георгий отличался принципиальностью и благородством и являл собой образ революционера-романтика. Впрочем, среди молодёжи на первых этапах борьбы «за светлое будущее» таких было не мало. Помните известную сентенцию с вариантами: революцию задумывают идеалисты (или романтики), осуществляют романтики (или фанатики), а её результатами пользуются негодяи. В любом случае Георгий Константинович негодяем не был. И вполне мог своими убеждениями «о справедливом обществе» и благородными качествами увлечь свою племянницу Нину.

Для Нины и другие современницы могли быть образцами для подражания. В этом ряду одной из первых была народница-террористка Вера Засулич (1849-1919). Историю её «подвига» в России второй половины XIX века знала вся «передовая» молодежь. Засулич находилась в заключении и ссылке в связи с «нечаевским делом» (Помните §2 нечаевского катехизиса революционера[8]): «Он (революционер) в глубине своего существа, не на словах только, а на деле, РАЗОРВАЛ ВСЯКУЮ СВЯЗЬ с гражданским порядком и со всем образованным миром, и со всеми законами, приличиями, общепринятыми условиями, нравственностью этого мира». 

Засулич арестовывалась за распространение запрещённой литературы, была увлечена учением М. А. Бакунина, вместе с другими анархистами пыталась с помощью фальшивых царских манифестов (то есть с помощью обмана, но этот приём для революционеров не нов) поднять крестьянское восстание под лозунгом уравнительного передела земли.

И, наконец, апофеоз в 1878 году – пыталась убить петербургского градоначальника генерала Ф.Ф. Трепова (между прочим, отца девятерых детей, но кого из революционеров это останавливало?), тяжело ранив его в живот. Вера Засулич была затем оправдана судом присяжных. Вот он пример, когда представления определённой части общества о «справедливости» оказались выше закона. И вот вам ещё один пример «жестокости» царского режима, который освободил убийцу. Судебное оправдание вызвало бурное одобрение со стороны либерального российского общества [9], а определенная часть молодежи буквально молилась на неё, а её пример нашёл многих подражателей.

А дочь генерала, член Исполнительного комитета организации «Народная воля», потомственная дворянка Софья Перовская (1853-1881)? «Мученица» (это был первый в России случай казни женщины за политическое преступление) повешена за убийство Александра II, получившего в истории эпитет Освободитель в связи с отменой крепостного права и победой в войне за независимость Болгарии.

Что их, дворянских дочерей и Нину в том числе, объединяло? В то время некоторые молодые люди, увлеченные революционными идеями и «передовой» литературой, пытались «разорвать всякую связь» с миром своих отцов, дедов и прадедов. Кто из них не пытался брать пример с Базарова («Отцы и дети» Тургенева), Рахметова и Веры Павловны («Что делать?» Чернышевского). Что говорить о молодёжи, если по собственному высказыванию Ульянина-Ленина (первого революционера на пьедестале XX столетия) роман Чернышевского буквально «перепахал его всего».

И молодые люди, подражая «нигилистам» и «новым людям» уходили из дома порывая с родителями, девушки для этого вступали в фиктивные браки, как их учили передовые писатели и сотоварищи из всевозможных сект (народовольцев, анархистов, террористов-эсеров, социал-демократов). Все они стремились к одному – к разрушению преемственности поколений и построению нового идеального общества.

Но вернемся к Михаилу Иванову и Нине Де-Симон. В 1909 году после освобождения Михаил поселился в доме своего отца в г. Осташков. «Вскоре он организовал кружок из местной молодежи, в который вошли его брат Николай, а также Иван Федорович Жеребцов, Александр Петрович Пачковский, Мария Аверьяновна Петрова. Большое влияние на Михаила оказывала Нина Андреевна де-Симон. Она приехала в Осташков из С.-Петербурга и временно поселилась в доме Ивановых. По своим убеждениям девушка принадлежала к партии социалистов-революционеров. Однако ей были близки и взгляды анархистов-коммунистов»[10].

Знали ли бы эти борцы за светлое будущее, как в этом самом будущем с ними поступят их соратники по борьбе.  2 февраля 1922 года набирающий силу Сталин доложил на большевистской «коллегии» о положении заключенных «попутчиков». В результате обсуждения Политбюро постановило: «Предложить ГПУ перевести в специальные места заключения <…> и продолжать держать в заключении меньшевиков (членов Российской социал-демократической рабочей партии), эсеров и анархистов, находящихся в настоящее время в распоряжении ВЧК» [11]. В дальнейшем многих из кружка Михаила Иванова в 1937-1938 гг. расстреляли.

Итак, из дневника политзаключенного Иванов М.Н. мы узнаем, что Нина Де-Симон приехала в Осташков из Петербурга. В столице по-видимому проживала семья Александра Де-Симона, Аллы Константиновны и её братья и сестры. Упоминание отчества «Андреевна» могла быть ошибкой Михаила Иванова, свои воспоминания он писал позже по памяти. Ранее Нина уже жила в Осташкове с родителями и для неё этот уездный город был хорошо знаком.

Что связывала Нину с Ивановыми? Почему она «временно поселилась» в их доме? Временно – это значит она вскоре выехала, но куда? Возможно, направилась в Сочи, где жили её родственники? Или в имение Голенко в Островском уезде Псковской губернии? Впрочем, это не важно. Интереснее другое, по утверждению Михаила Иванова Нина принадлежала к партии социал-революционеров. Возникает вопрос: случайно ли Нина оказалась в Осташкове на улице Знаменской 111, или она выполняла некое поручение эсеров и получила адрес дома «проверенного человека» в этом уездном городе.

Одно очевидно, Нина Де-Симон была связана с так называемыми революционерами, разделяла их убеждения в самом широком их спектре от анархо-коммунистов до эсеров-террористов. Была ли счастлива моя дальняя родственница троюродная бабушка Нина? Возможно – да, но не так как хотела её романтическая женская натура. Судите сами. Свою семью она не создала, (не революционное это дело, да вообще «передовая» молодёжь против патриархальных отношений), детей не имела (для революционеров – это обуза, да и для детей необходима стабильность и семейная защищенность).

Как сообщила мне Любовь Ивановна Кореневич [12], проживала Нина с каким-то художником гражданским браком, а по сути сожительствовала с ним, любила его, затем он по одним слухам пропал в Гражданскую, по другим – у него была на стороне другая настоящая семья, и он Нину оставил.

Помните с чего начитается «Катехизис революционера»: «§1 Революционер – человек обреченный. У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Все в нем поглощено единственным исключительным интересом, единою мыслью, единою страстью – революцией» [13].

То с чего всё начиналось, тем у моей троюродной бабушки Нины и закончилось: уже не было интересов, которым она была предана в молодости; не было больше дел, которым она могла посвятить свою жизнь; ни чувств, ни привязанностей к мужу и детям, их у неё никогда не было; не было ни интеллектуальной собственности; ни имени, – кто-то вспомнил её вскользь, но даже отчество переврал. Так была прервана из заблуждений молодости преемственность поколений и судите сами, что из этого получилось.

Источники:
[1] Письмо Десимон Ирины Константиновны Десимону Сергею Анатольевичу от 07.02.1990 г. из Тбилиси в г. Мирный, Архангельской обл. // Оригинал в семейном архиве Десимона С.А.
[2] Большая советская энциклопедия: [в 30 т.] / под ред. А. М. Прохорова. 3-е изд. М.: 1969. Сергей Яковлевич Аллилуев (1866-1945). Один из первых российских рабочих социал-демократов.
[3] В классической латыни термин «секта» (лат. secta – «партия, школа, фракция») служил для обозначения образа мышления, образа жизни, а в более конкретном смысле – политической партии или философской школы, к которой принадлежал человек.
[4] Иванов М.Н. Из дневника политзаключенного / Сост. Г.А. Салтык. Курск: КГСХА, 2002.
[5] Там же.
[6] Письмо Кореневич Любови Ивановны Десимону Сергею Анатольевичу от 18.01.1975 г. из Тбилиси в г. Мирный, Архангельской обл. // Оригинал в семейном архиве Десимона С.А.
[7] Горные училища // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: в 86 т. (82 т. и 4 доп.). СПб. 1890-1907. Петербургское высшее учебное заведение открытого типа. По Уставу 1866 года Горный институт становится открытым высшим учебным техническим заведением первого разряда, в котором изучались горные и общетеоретические дисциплины и установлен пятилетний срок обучения. В институте обучаются дети привилегированных сословий и, лишь незначительная часть крестьян и разночинцев.
[8] Революционный радикализм в России: век девятнадцатый. Документальная публикация. Ред. Е.Л. Рудницкая. М., Археографический центр, 1997.
[9] А.Ф. Кони. Воспоминания о деле Веры Засулич. Л. 1933.
[10] Иванов М.Н. Из дневника политзаключенного / Сост. Г.А. Салтык. Курск: КГСХА, 2002.
[11] РЦХИДНИ. Ф.2. Оп. 2. Д. 1343. Цит. по кн: Волкогонов Д. Ленин жрец террора. М. 2018. С. 116.
[12] Письмо Кореневич Любови Ивановны Десимону Сергею Анатольевичу от 18.01.1975 г. из Тбилиси в г. Мирный, Архангельской обл. // Оригинал в семейном архиве Десимона С.А.
[13] Революционный радикализм в России: век девятнадцатый. Документальная публикация. Ред. Е.Л. Рудницкая. М., Археографический центр, 1997.