Партитура жизни

     Семья Юдиных занимала в Ленинграде большую трехкомнатную квартиру на Съездовской улице. Жили они шумно, весело, в доме бывало много гостей. Любили петь. Отец, кадровый военный, руководил хором. Мама до революции закончила женские знаменитые Бестужевские курсы при Смольном, но не работала, занимаясь детьми. Один из братьев отца имел высокий церковный чин, служил в Александро-Невской, затем – в Троице-Сергиевой лавре. Другой -- тромбонистом Михайловского театра и преподавал в государственной музыкальной капелле им. Римского-Корсакова по классу тромбона. Куда по его настоянию и поступил племянник. Музыкант из мальчишки получился исключительный.

     Георгий собирался учиться в консерватории. Но в 1937 году жизнь резко изменила свой привычный ход -- арестовали отца. В ту же ночь его жену с тремя детьми вывезли в Петергоф и поселили в маленькой комнатке в деревянном доме. Позже они все же сумели вернуться в родной Ленинград, но только уже в неказистую хибарку. На мечте о консерватории пришлось поставить крест и идти зарабатывать деньги. Поначалу Юдин играл на танцах в оркестре Этнографического музея. Случайно узнав о конкурсе на замещение вакантной должности тромбониста в к/т «Художественный», кинулся туда, но опоздал –  взяли другого музыканта.

     «Ну раз пришел, давай послушаем», -- сжалились над ним. Георгию  дали незнакомые ноты. «Музыканты поймут, что такое «играть с листа» соло, особенно, когда решается твоя судьба. Я как взглянул --  взмок весь... Помню, немец, трубач Бренер, шепчет мне: «Пока не поздно, откажись…» Понимаете, как у музыкантов: вы – отличный музыкант. Но стоит один раз оплошать - и все: на вас клеймо. Меня спасло то, что этот фокстрот накануне я играл на танцах. Мы тогда уже начинали перенимать западные манеры в музыке. К нам же приезжал второй трубач мира - Эдди Рознер, давал два концерта… Ну, тут я и «влупил» -- как на танцах:  с треском, с глисандами и «шкварками»… Они  поразились: «Ты откуда такой взялся?..» 

     На следующий день Юдин уже играл в оркестре. Позже ему передавали слова Утесова о том, что тот хотел бы видеть в своем оркестре такого тромбониста. Молодого музыканта приглашали на записи к кинофильмам. В музыке к фильмам «Музыкальная история», «Моя любовь» звучит и его тромбон. Так что карьера музыканта высокого уровня Георгию Петровичу Юдину была обеспечена. Но за два месяца до начала войны его призвали в армию… А за день до начала войны их семья получила извещение о том, что отец реабилитирован. Но его самого так и не увидели...

     Детей «врагов народа» почему-то долго «мариновали»  на сборном пункте. Георгий Петрович додумался купить за пять рублей вошь, чтобы его отпустили помыться в баню… Их саперный батальон отступал с боями из Эстонии под Ленинград, с трудом удерживая наступление немцев, когда группа из нескольких человек нарвалась на фрицев. Новоявленные «освободители» были настолько уверены в своей победе, что не сделали по советским солдатам ни единого выстрела. Лишь громко гоготали над их растерянностью и беспомощностью. «Мы были практически безоружны, винтовки, и то не у каждого…» - с горечью  вспоминал Юдин.

     Всю ленинградскую блокаду их часть стояла на подступах к городу. Зимой 1942 года, перед самым прорывом зловещего кольца Георгию удалось побывать в Ленинграде и проститься с родными. «Сестру позже эвакуировали в Донецк, там и живет. А бабушка с мамой умерли… Не знаю даже, где похоронены… Обычно людей бросали в общую могилу… А брат погиб под Красным Селом...» Если бы не ранение, насквозь прошившее тело осколками 23 сентября 1943 года во время Орловско-Курской битвы, никогда бы Георгий Петрович, вероятно, не попал в Молотовск, и совсем иначе сложилась бы его дальнейшая жизнь… «Кто тут 2522?» - заглянула в вагон маленькая худенькая девушка. – «Я», - нерешительно ответил Георгий. – «Поехали!» - указала она на подводу. -  «Да как же я заберусь туда?» – «А вы мне на плечи…» «До сих пор удивляюсь, как она, такая маленькая, меня, бугая, затащила в сани... – поражался Георгий Петрович. – Приехали – кругом  вышки, забор…» Так в феврале 1944 года Юдин попал в Молотовский эвакогоспиталь № 2522.

     Его собирали по частям: руки, ноги, сухожилия были перебиты. Осколки  вытаскивали из тела без наркоза. Пуля отсекла сустав указательного пальца правой руки (как играть?). До этого были госпитали: в Орле, Москве, Вологде… И только в Молотовске наконец  профессионально прооперировали уже загноившуюся ногу. Но один «военный сюрприз»  так и остался сидеть в теле. Когда в очередной раз Георгию Петровичу делали УЗИ сосудов - врач поразился: «Вы, видно, в рубашке родились! Осколок в миллиметре от артерии!..» А тогда…

     Утром прооперировали, а вечером 22-летний Жора, подвязав кальсоны, уже лихо отплясывал  с молоденькой медсестричкой Шурой Балакшиной, которая была страсть как хороша. Первое, что он увидел, проснувшись утром, – кровь, насквозь пропитавшую бинты. Закон  был строг - членовредительство. Прибежала Шурочка с ватой, и тут вошел врач: «Ну что, доплясался? Марш в операционную!». Но на удивление всем через два дня на Георгии все зажило. Только швы на всю жизнь остались широкие.  Да  еще после тех танцев заболел парень любовью к Шурочке.

      «Госпиталь был  не военный, кормили нас плохо, - вспоминал Юдин. – В основном сушеной рыбой, прокрученной  через мясорубку. Мы ее прозвали крысиные говешки. Половину обеда, бывало, съем, а половину Шуре отдам. Но она все-таки слегла от недоедания. Пошел я к ней (жила она в деревянном доме). Иду по мосткам, темень, в валенках. Пригляделся - досок, вроде, нет. Шагнул – и ухнул  по пояс в воду. Прихожу – страх божий! Железная печка, трубы вверх ногами, она голодная, больная… Я печку отремонтировал, разобрал крыльцо у дома на дрова и так натопил!.. Нашел полотенце почище, обтер, накормил… Вот с тех пор мы с ней и прожили пятьдесят лет вместе…»

     Получив по ранению «белый билет», сержант Юдин остался в госпитале в качестве начальника клуба. Мужиков с ним вместе всего-то четыре человека было. Так что приходилось быть и за шофера, и за киномеханика, и санитара… Осенью 1944-го госпиталь эвакуировали в Тихвин, поближе к фронту. Шла война с Японией, и раненых не успевали принимать. За пять километров бегал начклуба за двигателем, чтобы показать раненым кино. А однажды даже пригласил цыган. Собрав персонал и всех больных, спросил: «Согласны отдать свой ужин за концерт?» В итоге все пришли с баночками…

     Госпиталь курсировал по всей стране: Кандалакша, Ярославль, Дальний Восток… В одной из деревень под Ярославлем Георгий с Шурой и расписались. Жена была «на седьмом месяце», когда ее удалось чудом отправить домой. В воинский состав не брали. «И тут повезло – шел обычный железнодорожный состав, в котором ехали однополчане Георгия. Шура встала на ящики, и через окно ребята ее затащили в вагон. В январе 1945 года закончилась война с Японией. Госпиталь, обслуживший за годы войны миллионы людей, поместился в одном вагоне.

     Добирались домой двадцать семь суток. «Господи, какая радость была, когда война закончилась! В городе такая  стрельба палила! Чуть друг друга не перестреляли…» - вспоминал Георгий Петрович. Мирная жизнь начиналась тяжело. Молодой семье выделили малюсенькую комнатку, в которой поместились железная кровать, кое-как сбитый стол и табуретка. Буханка хлеба на рынке стоила  250 рублей, лампочка - 200, молока не было… Случайно удалось купить в военном магазине овсянку. Вот бутылкой и «гонял» ее по столу. Чтобы потом варить кисели и каши…

     Слава богу,  вскоре Юдину предложили работу директора молотовского клуба им. Горького. В должность свою он вступил накануне ноябрьских праздников 1945 года. Установили с трудом освещение, духовой оркестр пригласили. Оркестранты ультиматум выставили: «Без спирта на ветру играть не будем!» - «Сколько надо?» - «Литра полтора…»Директор снял со стены тромбон и сыграл так, что все ахнули. Но спирт доставать все равно пришлось. Праздник, несмотря на дикую боль в ноге (открылась рана) он тогда организовал грандиозный… Клуб же стал первым культурным центром, демонстрирующим кинофильмы для горожан.

     В пятидесятые годы во всех кинотеатрах было обязательным присутствие оркестра. Юдин с другом Айзеком Фишем тоже загорелись создать в только что построенном кинотеатре небольшой оркестр.Баянист, срипач-виртуоз, певица, пианистка… Натирались полы, и дамы в бархатных платьях танцевали вальсы и даже мазурки. Многие, вероятно, помнят то прекрасное время, когда перед каждым сеансом звучал Бах, Верди, Шуман…

      Двадцать пять лет руководил Юдин оркестром. Но музыканты за свою работу получали копейки. Нужно было кланяться в ножки, чтобы разрешили совместительство. К каждому фильму необходимо было представить новую музыкальную программу, расписать партитуру… Репетировали в перерывах. В итоге оркестр распался. Сейчас одна из пианисток бывшего оркестра работает в музыкальной школе уборщицей…

     Внук Георгия Петровича  закончил музыкальную  школу по классу фортепиано. Но учиться дальше в этом направлении дед отговорил. «Да что вы! Я бы эту кудлатую (о Пугачевой) убил бы, во что превратила эстраду! Вы посмотрите, что публика делает! Руками, ногами хлопают… Спеть, поклониться и показать свой голый зад – это же по телевизору показывают!.. Раньше Шопена играли, Дунаевского... Музыканты не халтурили…» 

     Когда я уже уходила, Георгий Петрович сел к роялю и сыграл свой любимый вальс «В лесу прифронтовом». Который любила и Александра Павловна, его любимая Шурочка...