Страсть Семёнова

Семёнов с трудом открыл глаза и выключил будильник. “Долбанное утро долбанного понедельника”, — подумал он, переворачиваясь на спину и разглядывая потолок, освещённый жёлтым светом уличного фонаря через щель в жалюзи окна. Он принял душ, неспешно оделся и вышел на улицу. Было темно и зябко. Семёнов завёл машину и поехал на работу.

На третьем месте конвейера работала незнакомая новенькая. “Кто это?” — спросил Семёнов своего напарника Козлова. “Сам не знаю, какая-то Пяткина”, — буркнул Козлов. Судя по его помятому виду, выходные прошли “на ура”.

У новенькой были чёрные, смоляные волосы, которые струились ровным потоком до самых плеч. Её лицо с еле уловимыми азиатскими чертами выражало молчаливую загадку. Карие глаза были умело выделены макияжем. Среднего роста, ладная фигура, правильная грудь, неброская, но со вкусом одежда. “Гармония”, — прошептал про себя Семёнов. Он весь день поглядывал на Пяткину и несколько раз поймал её ответный взгляд. Что-то шевельнулось внутри Семёнова, что-то знакомое, но давно забытое.

На следующий день он встретил Пяткину в столовой. Семёнов стоял у витрины с салатами и не мог определиться, какой взять. Пяткина толкнула его своим подносом и тихо сказала: “Возьми меня”. Он ошарашено повернулся к ней и спросил: “Что?!” “Уже два дня. Два дня одно и то же, могли бы и сменить выбор”, — ответила она.

Семёнов весь вечер был сам не свой. “Нет. Мне просто послышалось”, — твердил он себе, расхаживая взад и вперёд по комнате. “С чего бы ей говорить такое, мы ведь и не знаем друг друга вовсе”. Семёнов подошёл к зеркалу и посмотрел себе в глаза. И снова внутри него что-то шевельнулось.

Семёнов дожидался Пяткину у столовой. Время его перерыва уже подходило к концу, а она так и не шла. Он было уже хотел махнуть рукой и вернуться на своё рабочее место, когда она вышла из-за угла и почти налетела на него. Семёнов посмотрел ей в глаза и глухим голосом спросил: “Слушай, ты там вчера, ну, помнишь, в столовой, сказала...” Он выжидающе посмотрел на неё. Пяткинa как-то невнятно улыбнулась и, глядя ему прямо в глаза, ответила: “Да, и что, что сказала?” Из-за угла вышла группа галдящих женщин и, увидев Пяткину, увлекла её за собой.

И снова Семёнов весь вечер разрезал шагами комнату. “Нет. Нет, это неспроста. Зачем она так смотрела? Она ведь в глаза смотрела. Да и вообще, не может человек себе такого придумать. Тут повод нужен. Повод. А кто повод даёт, а? Правильно — женщина. Всегда женщина повод даёт. Если хочет, конечно. Это понятно, не признается она сейчас, что тогда в столовой так и сказала. Потом, когда мы вместе будем, тогда и признается”. Семёнов подошёл к зеркалу и посмотрел себе в глаза. Глаза светились спокойной уверенностью.

***

“Клюкин, найди мне в сети человека одного, а?” Семёнов редко звонил Клюкину. Знакомы они были лет тридцать, но близкими их отношения назвать было нельзя. Хотя если возникала необходимость, на помощь друг друга они всегда могли рассчитывать.

Спустя пару часов Семёнову пришло сообщение по Вотсапу. Возраст, адрес, семейное положение. Семейное положение. Положение. У Семёнова неприятно сжался живот. “Замужем. Так. Замужем”. Семёнов сел на диван и выпил воды из пластиковой бутылки. Он посмотрел за окно и беззвучно пошевелил губами.

Внезапно Семёнов подскочил и зашагал по комнате. “Спокойно. Так. Спокойно. Ну, мало ли, замужем. Сколько ей? 38? Детей нет. Ну, привыкла, живёт, удобно. Это абсолютно ничего не значит. Ничего”, — он мотнул головой и снова сел на диван, — “Да таких историй тысячи. Муж. Тоже мне. Муж. Кто он там...” — Семёнов перечитал сообщение: “Механик. Вот и посмотрим, что там за механик. Вблизи и посмотрим. Мне как раз масло пора менять”.

Навигатор привёл Семёнова в соседний посёлок городского типа. Он иногда проезжал через него и раньше: ничего особенного, несколько тысяч населения, церковь, всё тихо и спокойно. В таких местах удобно растить детей и ложиться спать в десять вечера, предварительно тщательно почистив зубы. Сделав пару поворотов среди узких улиц, Семёнов остановился у небольшого двухэтажного дома. Первый этаж, судя по вывеске и открытому гаражу, занимала мастерская. “Железо Пяткина” стояло на винтажном, ржавом щите. Дом был построен лет 20 назад. Об этом говорила солидная кирпичная кладка и незатейливое оформление фронтона, модное в то время.

Семёнов припарковал машину и зашёл в гараж. В углу у стола стоял мужчина лет пятидесяти, с проседью, модной причёской, в засаленном комбинезоне. Атлетическое телосложение. Спокойная, самоуверенная улыбка.

Семёнов нудно и дотошно выспросил все подробности смены масла двигателя. Со стороны могло возникнуть впечатление, что это была его первая машина, а оба его родителя были учителями литературы — объяснить это занудное поведение иначе, не было никакой возможности. Он избегал смотреть Пяткину в глаза, боялся показать ту ненависть, которая жгла его изнутри.

Снаружи раздался стук каблуков. Семёнов обернулся и увидел Пяткину, которая прошла мимо гаража к входной двери дома. Её бёдра в чёрных джинсах раскачивались в мерном такте, её чёрные волосы колебались ей вслед. “Гармония”, — подумал Семёнов, несколько секунд он смотрел на неё завороженным взглядом, потом поспешно попрощался с Пяткиным, сел в машину и поехал домой.


***

На следующее утро Семёнова отправили в вынужденный отпуск. Начальник участка скупо объяснил ситуацию: дела идут не очень, отпуска у Семёнова накопилось много, в общем и целом, несколько недель, а там видно будет. Пустые слова.

Семёнов слушал его вполуха. Перед его глазами рисовались картины из дома Пяткиных. Вот она приходит домой, принимает душ, переодевается, лёгкая льняная одежда нежно обволакивает её тело, ниспадает по её округлым бёдрам, вот она разговаривает с мужем за ужином, вот она чистит зубы. Вот они ложаться в постель. Вот он целует её, вот он прикасается к ней. Семёнова передёрнуло от отвращения. Он выгреб свои вещи из шкафчика раздевалки и уехал домой.

Теперь Семёнов тратил всё своё свободное время на наблюдение за домом Пяткиных. Он парковал машину в конце переулка, откуда был виден вход в их дом, скрытый разросшимися кустами, в тупике, он не привлекал практически никакого внимания.

Семёнов видел, как Пяткина в будние дни уходила на работу. Иногда растрёпанная, проспавшая. В такие дни он кипел ненавистью. Семёнов рисовал себе картины безудержного секса Пяткиных. Почему иначе могла бы она проспать?! Иногда она уходила крайне ухоженная и прекрасная. Тогда Семёнов кипел ненавистью к её мнимым любовникам, для которых она так старается. Хотя он видел, как она приходила вечером с работы, сразу после окончания смены. Но женщины хитры.

Сначала он объяснял себе эту одержимость тем, что хочет понять, почему она оставалась все эти годы с Пяткиным. Но потом он увлёкся самим процессом, просыпался и жил ради него, и не задавался больше никакими вопросами. Клюкин несколько раз выходил на связь, но Семёнов или игнорировал его сообщения, или отвечал односложно.

“Я её освобожу”, — Семёнов стоял перед зеркалом и поглаживал отросшую бороду, его глаза сверкали тихим спокойствием, — “ведь это именно то, что уготовила мне Судьба. Да! Он не смог дать ей того, чего она заслужила. Вселенная. Она ходит на работу. Только подумать! Как он мог такое допустить. Её нежные руки вынуждены работать. Её кожа пахнет лучами солнца, я падаю на колени перед ней, я готов дать ей всё, я смогу дать ей намного больше. Она это знает. Она знала это с самого начала, как только мы увидели друг друга. Мы обязаны быть вместе. Это наше предназначение. Всё готово для нашего счастья, всё, всё, что нам мешает — это он. Мы оба понимаем, что он выполнил свою задачу и его больше не должно здесь быть”.

***

Семёнов выбрал будний день посреди недели. Обычно в такие дни у Пяткина было мало заказов. Он записался на одиннадцать часов и без пяти минут уже стоял у гаража. Внутри ещё толкалась какая-то клиентка. Семёнов сидел в машине и слушал радио, дожидаясь когда она уедет. По телефону он сказал Пяткину, что машина иногда глохнет и там что-то стучит.

Пяткин, как и ожидалось, открыл капот и начал осматривать двигатель. Семёнов стоял сзади и слева. Он медленно достал из внутреннего кармана куртки обрезок железной трубы, который пару недель назад подобрал, проходя мимо стройки.

Семёнов размахнулся и ударил Пяткина по затылку. Тот пошатнулся, но не упал. Семёнов ударил ещё раз и ещё. Липкая паника подступила к его горлу, но тут Пяткин наконец-то рухнул на пол и остался лежать. Семёнов поспешно закрыл ворота гаража и вернулся к телу механика — тот всё ещё лежал без движения.

Семёнов достал из кармана полиэтиленовый пакет и надел его на голову Пяткина, края пакета он закрепил несколькими мотками скотча. Помедлив пару секунд, он ещё несколько раз ударил Пяткина по голове обрезком трубы.

В гараже был проход во внутреннюю часть дома. Семёнов медленно прошёл сквозь коридор и оказался на кухне. Индукционная печь. Стол со столешницей из бука. Высокие стулья. Семёнову понравилась обстановка. Всюду чувствовалась женская рука. Мелкие детали, украшения создавали чувство спокойствия и уюта. Он поднялся на второй этаж. Ванная комната. Спальня. Большая кровать. Красные тона интерьера. Семёнов лёг на кровать и втянул носом воздух. Он узнал лёгкий запах жасмина, который был ему уже знаком. Семёнову стало хорошо и спокойно. Наконец-то, спустя многие годы, он почувствовал себя дома.

Он спустился на первый этаж. “Она скоро вернётся с работы. Надо приготовить что-нибудь поесть. За едой и поговорим”, — подумал Семёнов. Он открыл холодильник, достал упаковку пармезана и головку чеснока. В одном из шкафов он нашёл спагетти и оливковое масло. Семёнов поставил на плиту большую кастрюлю с водой, бросил в неё несколько щепоток соли, почистил чеснок и нарезал его тонкими ломтиками. Когда вода закипела, он бросил в неё спагетти. Оливковое масло в сковороде уже разогрелось, и Семёнов осторожно выложил в него нарезанный чеснок. Через несколько минут он залил чеснок водой из кастрюли с бурлящими спагетти.

Семёнов так погрузился в приготовление еды, что не услышал, как открылась входная дверь. Когда он повернулся, Пяткина стояла на пороге и смотрела на него с широко раскрытыми глазами. “Ты что… ты что тут делаешь?!” Она выглядела растерянной и напуганной. “Послушай, всё хорошо. Ты только не волнуйся. Я уже всё сделал”, — Семёнов двинулся по направлению к Пяткиной. Она отшатнулась и кинулась к двери. “Ну что ты. Что ты”, — Семёнов схватил её за шею и дёрнул к себе, — “ты же этого хотела. Признайся. Я всё сделал”. Пяткина закричала, и Семёнову пришлось зажать ей рот. Она начала вырываться. Он сдавил ей горло и склонил её к полу. Пяткина смотрела на него непонимающим взглядом и пыталась вдохнуть. Семёнов сел на неё сверху и сдавил обе руки на её горле. Взгляд Пяткиной стал стеклянным. Семёнов медленно встал, вернулся к плите и выключил обе конфорки.

***

“Как-то неловко вышло”, — Семёнов смотрел на труп Пяткиной. Черты её лица вызывали в нём некое эмоциональное волнение, но он не был способен оформить его во внятные слова. “Они оба мертвы. Она мертва. Смерть пришла — отворяй ворота”, — тупо думал он, глядя в пол. Семёнов вернулся в гараж. Там стояло несколько канистр с бензином. Он обошёл весь дом, поливая пол и стены рыжей жидкостью.

Когда Семёнов приблизился к Пяткиной, он отставил канистру и пригнулся над её телом. Мёртвое лицо Пяткиной выпирало резким красным контуром губной помады. Её глаза видели что-то, что не было доступно Семёнову. “Господи, как она прекрасна”, — подумал он поглаживая её щёку. Он вынул из кармана нож и осторожно вырезал её губы.

Семёнов вернулся к своей машине и открыл ворота. В доме уже разгорался огонь, он выжал сцепление и тихо выехал из гаража.

***

Семёнов с трудом открыл глаза и выключил будильник. “Долбанное утро долбанного понедельника”, — подумал он, переворачиваясь на спину и разглядывая потолок. Он принял душ, неспешно оделся и вышел на улицу. Было темно и зябко. Семёнов завёл машину и поехал на работу.

На третьем месте конвейера работала незнакомая новенькая. Семёнов подошёл к ней в столовой, толкнул её плечом и улыбнувшись сказал: “Два дня одно и то же, могли бы и сменить выбор”.