Дочка священника глава 59

Школу действительно закрыли на карантин следующего же дня. Ученики, возбуждённо обсуждая грядущие события, неспешно расходились по домам. Хильда стояла в коридоре, глядя в оконную даль застывшим взглядом. Лёгкий ветер играл ветками рябин, по которых взад-вперёд сновали юркие синицы.
— Ты идёшь? – послышался сзади голос Маринки.
Хильда нехотя обернулась и хотела последовать за подругой, но тут к ним подошла Маричка.
— У нас ещё дела, — сказала она, обращаясь к Маринке, — так что сегодня тебе придётся ехать домой одной.
— Хильда, слышишь меня? – Маринка, казалось, вообще не придала значения словам Марички. — Нас ждут.
— И правда, ты иди. А я доберусь сама, на автобусе, — с сомнением в голосе сказала Хильда.
— Ты уверена? – на лице Маринки отобразилась грусть и волнение.
— Ракитина, тебе ж ясно сказали, — с долей раздражения произнесла Маричка. — Свободна.  Катись уже!
Маринка ещё постояла с минуту, будто надеясь, что подруга вот-вот передумает, но Маричка взяла Хильду под руку, и стала уводить к дальнему окну коридора. Хильда на миг обернулась. Сердце неожиданно защемило и охватилось гнетущей тоской, словно некая злая сила сейчас навязывает ей свою волю, вопреки желанию. Маринка угрюмо поплелась по коридору. Её догнал Руслан. Они оба оглянулись на девочек и скрылись за углом лестничного проёма. Возникло необъяснимое желание бросить эту Маричку, забыть все невзгоды и устремиться за друзьями, только нечто накрепко связало Хильду на одном месте и складывалось впечатление, будто ноги отказываются слушаться вопреки воле и желанию её разума.
— Я всё придумала, — слова Марички вернули её в действительность. — Обойдёмся без Штуцера, а то слишком жирно он затребовал за своё посредничество. Он нам больше и не нужен. Я сама созвонилась с Цыганом и обо всём договорилась.
— Кто такой Цыган? – без особого интереса спросила Хильда.
— Барыга один. Он и вправду цыган. Промышляет здесь в окрестностях. Покупает ворованные вещи, делает поддельные документы, торгует наркотиками.
— И ты вот так вот просто хочешь иметь дело с таким человеком? Он же бандит.
— Ой, да брось. Подумаешь. Мы только деньгами у него разживёмся, а дальше тю-тю, больше о нём и не вспомним.
— А каким способом разживёмся деньгами?
— Вот тут имеется один план, — Маричка пугливо оглянулась, опасаясь, чтоб их никто не подслушал и продолжила. — Ты же в церкви твоего бати бывала?
— Да. И не раз, — насторожилась Хильда.
— Икон там много?
— Ты это к чему?
— Иконы есть там старые? Обязательно, чтоб на досках были нарисованы.
— Есть, вроде, — Хильда задумалась, пытаясь вспомнить, где и какие иконы размещены по храму.
— Так есть, или вроде? Говори конкретней!
— Маричка, ты чего задумала?
— Вот недотёпа… Короче. Тихонько берёшь у отца ключ. Мы идём в церковь, открываем её, и берём икону старую, ту что на дереве нарисованную. А если она в окладе, то вообще считай повезло. Несём икону Цыгану, он нам, за это, платит деньги.
— Ты в своём уме? Это же кража! А если отец заметит пропажу иконы? Представляешь, что тогда будет?
— Ой, да ничего не будет! — отмахнулась Маричка. — Знаю я этих взрослых. Я вон, у мамки сто раз разные бирюльки брала, и деньги из пачки воровала, она ничего так и не узнала. Однажды, правда, купюры пересчитала… Ругалась долго потом. Решила, что её надули, когда расплачивались. Такой разбор устроила там.
— Это же подло.
— Пф, — Маричка закатила глаза. — Смотри на вещи проще и не заморачивайся по мелочам.
— Ничего себе мелочи. Да я никогда в подобном не участвовала.
— С чего-то ведь нужно начинать.
— Ты хоть понимаешь, что сейчас толкаешь меня на преступление и учишь плохому?
— Не будь занудой. Тебе деньги нужны в конце концов?!
Хильда тяжело вздохнула, повесив голову. Она сразу вспомнила маму, её печальный взгляд и сердце защемило пронизывающей болью. Так хотелось, чтоб всего этого не было: Марички, села, школы, всего того, во что пришлось окунуться и отведать, смиряясь с превратностями судьбы. Возникло непреодолимое желание прильнуть к маминой щеке, обнять её крепко-крепко и никогда больше не отпускать. Это желание возникало теперь всё чаще и чаще.
— Да не переживай ты так, — голос Марички вернул Хильду в реальность. — В церкви полно людей. Мало ли, куда делась икона. Может кто из вороватых прихожан спёр.
— Там почти одни бабки. Они такие хорошие, и вдруг…
— Ой, подумаешь, бабки. Бабки тоже разные есть. Кстати, а в церкви золотые предметы имеются? Чаши там, я не знаю, кресты?
Хильда пожала плечами. Всё её сознание сейчас выражало яростный протест, обличало и укоряло, пытаясь вызвать стыд. Но, некий далёкий голос, будто пробиваясь откуда-то из далека, елейным голосочком успокаивал, убеждая в необходимости такого поступка.
— Ох уж эта мне совестливость, — зарычала Маричка. — Ну, что толку, если эти деревяшки будут просто висеть на стене. Их уйма, и ещё принесут. Кто там на них смотрит? А у нас необходимость. Сама же говорила, мол домой хочешь уехать, у мамы проблемы, деньги срочно нужны. Или уже не нужны?
— Нужны, — тихо промолвила Хильда.
— Она ещё и ломается. Короче, прекращай эти сомнения и давай действовать решительно! Отец у тебя во сколько ложится?
— Когда как. К полуночи обычно засыпает.
— Отец уснёт, пишешь мне пустое смс. Сама берёшь ключ и идёшь к церкви. Я там буду тебя ждать.
— Сама? К церкви? На улице совсем стемнеет.
— Ты чего, темноты боишься? – притворно рассмеялась Маричка.
— А ты думаешь я супермен? Мне, между прочем, всего 13 лет, и я нахожусь в чужой стране и незнакомом селе.
— Ладно-ладно, поняла… Ты возле Бунина живёшь?
— Соседи.
— Тогда буду ждать тебя неподалёку. Только смотри не проспи! – Маричка поднесла к носу Хильды кулачок.
Хильда ничего не ответила. Она вскинула на плечи рюкзак, и неспешно поплелась вслед за Маричкой, которая казалось, пребывала в превосходном расположении духа.
 На улице практически стемнело и серые сумерки стали медленно вползать в дом, погружая помещение во мрак. После прихода из школы, Хильда практически не выходила со своей комнаты, разве только сделала пару бутербродов и съела их с чаем, и то, один лишь надкусила. Аппетит напрочь отсутствовал. Девочка лежала на кровати подложив руки под голову, и неотрывно смотрела в потолок. Переживания, страдания совести, воспоминания, терзали силой острых когтей. К вечеру, она так измучилась, что хотела бежать куда-либо, спрятаться в самое укромное место, просто перестать существовать. Но, куда убежишь от себя?
— Хильда, с тобой всё в порядке? – тихонько постучал я в дверь дочери.
Хильда резко поднялась. «Может рассказать отцу, поговорить», — подумала она. Но вдруг вспомнила маму, её грустные глаза, потерянный вид, и невыносимая тоска сжала сердце. В такие минуты хотелось, не думая, без оглядки нестись к ней, хоть за океаны, за три девять земель. Она приоткрыла дверь.
— Что с тобой, на тебе лица нет, — забеспокоился я.
Девочка выдавила поддельную улыбку и отрицательно мотнув головой, ответила:
— Всё в порядке. Немного устала, за эти дни. Теперь отосплюсь. Школа на карантине, время отдыха.
— Точно, всё в порядке?
— Не беспокойся… Ты одет. Куда-то уходишь?
— Отец Виктор предложил отслужить ночную службу в Анечкино. Мы часто, в пост, служим ночные.
«Надо же. Всё складывается, словно по чьему-то гениальному, злому плану», — подумала Хильда, а в голос сказала:
— Когда вернёшься?
— Завтра, к часам восьми, может раньше.
— К восьми, — эхом, задумчиво проговорила Хильда.
— Всё-таки ты мне не нравишься, — я приложил тыльную сторону ладони к её лбу. — Давай, я никуда не поеду, и мы пойдём к фельдшеру.
— Ни в коем случае, — Хильда подделала очередную улыбку. — Я в полном порядке, не беспокойся.
— Может со мной поедешь? Побудете у отца Виктора с Маринкой и Марком.
— О, нет, — замахала руками дочь, — я уж лучше здесь. Полежу, книжки почитаю.
— Только не сиди допоздна в интернете, — проговорил я, прощаясь.
Хильда лишь скромно улыбнулась, прильнув щекой к дверям, и эта улыбка была уже искренней.
После моего ухода, девочка перво на перво, проверила на месте ли ключ от храма. Вязка ключей висела на крайнем крючке, старой, деревянной вешалке, несуразно прибитой сразу у входа в гостиную. Ключей оказалось несколько, но Хильда знала точно, это они, так как не раз видела, как я открывал ими двери храма. Лёгкая дрожь пробежала по телу, но она быстро совладала с этим странным ощущением. Перед глазами пробежала картина. Пропажу иконы обнаружили, возникают вопросы, подозрения: кто, когда, зачем? Озадаченный вид отца, переживания. Она пытается убедить меня, что это кто-то из прихожан. Зачем им это? Да мало ли. Но, кто? Кто? Бабушка Аня, Хильда представила доброе лицо и участливый взгляд, любящих глаз. Может Мария Фёдоровна, тётя Надя, староста Дмитрий Иванович, или его жена. Все эти люди так добры были к ней всё это время… Хильда до боли зажмурила глаза. А что если… Если это Ирина, нет Лина, или этот придурковатый Вовка. Какие с них воры? Или мать Лили. Стояло лишь представить её измождённое, уставшее лицо, Хильде тут же стало невероятно стыдно, за то, что допустила подобную мысль в принципе. А если Инта. Эта противная, подозрительная женщина, легко бы сошла за воровку.
— О чём я думаю? — Хильда взялась обеими руками за голову, поймав себя на том, что бесцельно колобродит по комнате, пытаясь совладать с нахлынувшим волнением.
Время не шло, оно летело. Оно всегда летит, когда так хочется, чтоб оно застыло на месте, подождало, дало возможность всё хорошенько взвесить и решить.
На улице стемнело. Пискнул телефон, пришло смс. Естественно, от Марички. Не выдержала, написала первой: «Мы здесь, на месте, жду сообщения». «Мы? -подумала Хильда, — кто эти мы?» Поскольку я отсутствовал дома, дожидаться подходящего времени не имело смысла. Хильда оделась, сгребла в рюкзак кое-какие вещи и с минуту постояв у вешалки, сняла с крючка ключи от храма. Ночь дохнула в лицо прохладой, и лёгким запахом жжёной травы. Луны не видно, лишь редкие звёзды, высоко в небесах, еле заметно мерцали, будто горящие глаза злобных чудищ в кромешной тьме. Царила непроглядная темень, готовая скрыть в себе любое преступление.
— Эй, Хильда! – раздалось со стороны колодца.
За забором послышалась лёгкая возня и замелькали две фигуры.
— Ты чего не отправила пустое сообщение, как договаривались? — Маричка говорила шёпотом, но достаточно громко, так что эхо разносилось по проулку.
— Я забыла, — промямлила Хильда.
— Забыла, — перекривила её Маричка. — Никакой конспирации, тоже мне разбойница.
— Я не разбойница, — обиделась Хильда, — не называй меня так… А это кто с тобой?
За спиной Марички застыла худощавая фигура.
— Угадай, — девчонка хихикнула, зашелестев оберткой из-под жвачки.
— Бунин, что ли? — Хильда наконец узнала соседа. — А он что тут делает?!
— С нами пойдёт. Нам мальчишка пригодится. Да ты не бойся, он будет нем, как рыба, по поводу нашего дела. Правда, Данька?
— Угу, — угрюмо согласился паренёк.
Душа Хильды затрепетала ещё больше, она даже почувствовала, как дрожат её руки.
— Отец уснул? — опомнившись, тихим шёпотом спросила Маричка у Хильды.
— Его нет. Он уехал.
— Надолго?
— Утром только вернётся.
— Просто чудесно! – обрадовалась Маричка, перейдя с шёпота, обратно на тихий голос. — Видишь, как хорошо всё складывается?
— Да уж. Лучше некуда.
Шли молча. Маричка неслась впереди, Хильда едва поспевала за ней. Данька плёлся позади, заметно отставая. У самого храма, Маричка резко остановилась, осмотрелась кругом, прислушалась, затем очень тихо спросила:
— В церкви сигнализации нет случайно?
— Да вроде нет, — неуверенно ответила Хильда.
— Вроде, или нет?!
— Точно нет. Отец открывал замки и дальше неспешно ходил по храму. Ничего, нигде не отключал.
— Супер. Ладно, доставай ключи.
В это время послышался, где-то вдалеке, гул мотора автомобиля. Маричка дёрнула Хильду за рукав, и они отскочили в сторону, присев на корточки, прячась за невысоким забором. Данька нырнул в параллельную сторону от храмовой дорожки. Неспешно, сверкая яркими фарами, проехала легковушка, грохоча прогоревшей выхлопной трубой.
С наступлением привычной ночной тишины, ребята крадучись, подошли к двери храма. Маричка, изображая из себя опытного вора, ощупала несколько ключей, затем блеснув телефонным фонариком, взглянула на замки, в которые их нужно вставить. Замков оказалось два – один навесной, второй же внутренний. Навесной открыли сразу же, с внутренним пришлось повозиться, но и он поддался, не доставляя особых хлопот. В храме казалось ещё темнее чем на улице, и ещё заметно прохладней. Маричка мигом закрыла дверь, стояло им лишь войти во внутрь. Хильду охватила ещё большая дрожь и какая-то невероятная паника, словно все окружные страхи обступили её, прикладывая все усилия, чтоб напугать.
— Может уйдём отсюда, — заскулила Хильда, прижимаясь к закрытой двери.
— Сейчас уйдём, — проговорила Маричка совершенно безмятежным голосом, включая телефонный фонарик.
Яркий свет диода, осветил притвор и рассеялся к середине храма. Маричка моментально заметила коробочки со свечами, здесь же, в притворе, сверху на огромном сундуке и взяв одну, подожгла своей зажигалкой.
— На вот, держи, — протянула она свечку Хильде. — От фонарика свет слишком яркий, его видно в окнах за километр.
Затем она обратилась к Бунину:
— Ты, ступай на улицу. Стань у двери и будь на шухере. Если услышишь движение на дороге, легонько постучи по двери. Мы свечку притушим. А то мало ли. Заодно глянешь, виден ли свет в окнах.
Данька согласно угукнув, вышел на улицу.
— Ну, а мы приступим.
 Маричка подалась вперед, осторожно подойдя к левой стене. Хильда в полумраке только сейчас заметила, что икон в храме не так уж и много, вернее, их много, но если снять одну, то это будет очень заметно. Она робко подошла к Маричке и уставилась на образы разного размера, которые в несколько рядов висели на стене. Большинство из них, по меркам Марички, ценности особой не представляли. Но некоторые все же привлекли внимание.
— Где ты там? – громко прошептала Маричка. – Подойди скорее сюда, я ничего не вижу!
Хильда послушно подошла.
— Подними свечку выше! – раздраженно продолжала шептать Маричка. – Что ты как неживая, в конце концов? Тебе нужны деньги или мне? Давай, помогай!
Хильда дрожащей рукой подняла свечку у себя над головой. Внимание Марички привлекла небольшая икона, изображавшая человека с копьем, написанная на деревянной доске. Она с минуту рассматривала ее, хмурилась, затем, отмахнувшись, проговорила:
— Давай еще посмотрим. Если что – возьмем эту.
Девочки прошли вглубь храма. Хильда почувствовала внутри себя какой-то необъяснимый колотун. Стояло лишь ей всмотреться в лик того, или иного образа, и ей казалось, что живые глаза с укором и суровым осуждением глядят прямо в душу. Хотелось, невероятно хотелось прекратить начатое безобразие, броситься без оглядки и закрыться в доме, отключив телефоны, интернет и плакать, уткнувшись в подушку. Но, странная, неведомая сила, словно клещами держала её, убеждая лестным голосом, как будет всё хорошо.
 За колоннами, над панихидным столом, возвышались более крупные иконы. Некоторые из них были в окладах, но под стеклом. И вдруг Маричка воскликнула, указывая на один из образов:
— Вот то, что нам надо!
Икона, не большая и не маленькая, в отреставрированном окладе с позолоченной чеканкой, выглядела просто великолепно в своём изяществе. На ней изображался человек в священнической одежде и посохом в руке. «Святой Сильвестр папа Римский», — прочитала Маричка надпись в самом низу чеканки.
— Хм, — пожала плечами она, — я почему-то думала, в православных церквях не молятся папам Римским.
Хильда ничего не ответила. Она просто в этом ничего не смыслила. Её больше волновала пугающая темнота, царившая за гранью тусклого света от тоненькой свечки. Казалось, что сейчас из неё выйдет невидимый страж и накажет святотаток. Маричку не пугало ничего. Она осторожно сняла образ святого Сильвестра и положила на край скамейки, стоявшей под стеной.
— О, а там что? — спросила Маричка, пошагав в сторону алтаря.
Одна из боковых дверей иконостаса оказалась настежь открытой, и это привлекло внимание девочки.
— Не ходи туда! – неожиданно для себя воскликнула Хильда.
Рука, державшая свечку, у неё задрожала и свет странно замерцал.
— Там, наверное, самое ценное, — Маричка никого не слушалась и решила пройти в алтарь, надеясь отыскать там более-менее стоящие предметы.
— Куда ты, стой! – Хильда практически выкрикнула, ещё раз попытавшись остановить подругу.
— Да тише ты, чего орёшь! — зашипела Маричка. — Иди лучше сюда, поднеси свет, а то не видно ничего.
Хильда хотела дальше продолжать протестовать и решила силой оттащить Маричку от алтаря, помня, как я говорил, что женщинам, в это место храма, заходить категорически запрещено. Но вдруг, она споткнулась о край дорожки и не удержавшись на ногах, свалилась на пол. В храме раздался такой грохот, что казалось, его смогло услышать всё село.
— Иди-иотка, — Маричка скорчила самую возмутительную гримасу. — Эко тебя угораздило.
Маричка хотела продолжать браниться, но тут произошло самое неожиданное и страшное, что могло только произойти в таком случае. Падая, Хильда уронила свечку, какую она держала на вытянутой руке. Она до конца сжимала её двумя пальцами, и лишь при падении, свеча выскользнула и оказалась у самого панихидного стола, застеленного длинной скатертью с бахромой, а ещё полиэтиленовой клеенкой, чтоб удобней было справляться с капельками воска, периодически ляпавшими от панихидного подсвечника, да и по неаккуратности прихожан. Тоненькая бахрома слегка вспыхнула от совсем маленького огонёчка свечки. Но огонь - стихия непослушная и непредсказуемая. Стоит лишь ему на чём-то воспламениться… Из бахромы, огонь перешёл на скатерть. Там он заметно увеличился и пополз вверх, добираясь до клеенки.
— Ты чего наделала?! – теперь орала уже Маричка.
Хильда застыла, не зная что предпринять, глядя, как огонь с неимоверной скоростью поглощает покрытие панихидного стола.
— Туши огонь, чего зависла! – опять заорала Маричка, бросившись к столу.
Она судорожно заметалась во все стороны, в надежде отыскать хоть что-нибудь, что поможет погасить пламя. Но ничего подходящего под руку не попадалось. Хильда попыталась загасить огнь ладошкой. Это оказалось дурацкой затеей. Она лишь слегка обожгла руку и заскулила, словно раненый зверёк. Маричка же вытащила из-под иконы скатёрку и несколько раз ударила ею, сложив вдвое. Бесполезно. Пламя лишь раздулось от вихря ещё больше и полезло к бумажному ящику, в котором стояла приготовленная мука для просфорницы.
— Вода! — крикнула Маричка. — Где здесь вода?!
— Не - не знаю, — замотала головой Хильда.
— Горе с тобой! — Маричка заметила, в углу у панихидного стола, двухлитровую пластмассовую бутылку.
Она мигом схватила её, поднесла к огню и убедившись, что жидкость в ней прозрачная, и наверняка является ничем иным, как водой. Не спирт же хранят в храме на самом видном месте. Открутив пробку, она ещё и понюхала, для верности. Запаха никакого. Не раздумывая ни минуты, девочка плеснула из бутылки на стол, на пол, ещё раз на стол. Пламя частично погасло, зашипело, и Маричка даже заулыбалась, довольная собой. И тут произошло нечто невообразимое. Огонь вспыхнул с новой силой, да так, что едва не опалил Маричку, которая вовремя отскочила в сторону.
— Мамочки, что это? — глаза Марички расширились от ужаса. — По ходу, в бутылке содержалось либо масло, либо…
Тёмно-жёлтый огонь взмылься ко второму ярусу икон, пожирая тряпичные рушники, уничтожая старые, похоронные хоругви. Едкий дым мигом стал заполнять помещение и девочки закашлялись.
— Нужно бежать отсюда, — сказала Маричка, схватив снятую икону святого Сильвестра.
— Как бежать?! – крикнула Хильда. — Ты посмотри, что творится!
— Мы уже ничего не сможем сделать! Церковь деревянная, она сгорит, как спичечный коробок, и мы вместе с ней, если не выберемся отсюда.
— Что ты такое говоришь?! — Хильда почувствовала, как слёзы ручьём потекли по щекам; дым выедал глаза, становилось труднее дышать.
— Держи икону! — сказала Маричка впихивая образ в руки Хильды. — Марш на улицу!
— А ты?
— Я сейчас!
— Нужно вызвать пожарных!
— Ты что, совсем дура?! Какие пожарные? Тебя в тюрьму посадят!
— Меня?
— Ты украла ключ у отца, ты открыла церковь ночью и залезла без проса. Наконец, ты подожгла храм. Так что бери икону и вали на улицу. Я сейчас!
В этот самый миг в храм ворвался Данька. Он скорчил гримасу, выкрикнув прямо с прохода:
— Вы чего орёте обе? Вас на самую дорогу слышно и что это…
Тут челюсть Даньки отвисла и застыла в таком положении. Его глаза наполнились ужасом, стояло лишь ему взглянуть на разбушевавшееся пламя.
— Вы чего натворили, дуры? — проговорил он, не отводя глаз от пожара.
— Ещё один, — рявкнула Маричка, потянувшись за деревянной иконой, висевшей у свечного ящика.
Данька бросился в глубь храма. Он не растерялся и быстренько стянув с клироса толстый половик, принялся сбивать им огонь, уничтожавший матерчатые предметы на стенах. Брязгнуло стекло на одной из икон и её саму охватило пламя.
— Бунин, баран! — орала Маричка. — Сейчас же уходи отсюда!
Но Данька и не думал её слушаться, вступив в неравный бой с разбушевавшейся стихией.
Маричка больше не хотела оставаться в храме ни минуты. Сняв ещё пару ценных икон, она выскочила на улицу.
— Как у вас звонить пожарным? — дрожащим голосом проговорила Хильда.
— Дай сюда! — Маричка выхватила телефон из рук Хильды, вместо него всучила ей украденные доски с иконами старинного письма. — А теперь бежим отсюда, пока никто нас здесь не заметил.
— А Данька?
— Дурак твой Данька, — поскрежетала зубами Маричка, затем увидев на лице Хильды нерешительность и жалость, добавила. — Он тоже решил поживиться. Доска одна приглянулась.
— Как же так?
— Всё! Прекращай нюни. Надо уносить отсюда ноги!
Маричка толкнула Хильду рукой в спину, и они нырнули в тёмный переулок, ведущий к пустырю. В окнах храма мерцал яркий свет, изображая странное зрелище.
Продолжение будет...