Кровь на сапоге Сталина

                К Р О В Ь    Н А    С А П О Г Е

   

     Ранним утром 9 мая 1945 года капитан Борисов стоит в глубине сада на Ближней даче. Все ждут первых соловьев, и он запел где-то рядом, над самим его ухом в густых ветвях цветущей и пахучей черемухи. О, что это были за трели и рулады в том году. А черемуха-чародейка?.. Офицер и не заметил идущего в его сторону Верховного Главнокомандующего.
     - С Днем Победы,  товарищ Борисов, - вдруг говорит слегка сонный Иосиф Виссарионович.
     - А я впервые слышу эти слова, но начинаю догадываться, о чем идет речь, - начинает свое повествование наш друг.
     Капитан ко многому привык за время Отечественной войны и по роду своей необыкновенной службы. Однако в эту минуту обращение к нему всенародного кумира с подобным приветствием повергло охранника в некоторую эйфорию. Неужели свершилось?
     - Поздравляю, - чуть замедлив шаг, роняет приветственное слово маршал.
     - А я, вместо того, чтобы сказать "Благодарю" или "Служу Советскому Союзу", - делает паузу Борисов. - Вдруг, растерянно говорю ему: "Кровь, товарищ Сталин"... - И смотрю на его левый сапог.
     На левом сапоге, из мягкой кожи, без каблука, сапоге Наркома обороны, виднеется кругленькое пятно красной полузастывшей крови.
     - Товарищ Сталин глянул на сапоги, увидел пятнышко крови и достает из кармана куртки носовой платок, - умышленно растягивает рассказ Борисов.
     Мы замерли в ожидании развязки.
     - Все... Больше не будет крови товарища Сталина, - говорит с грузинским акцентом  будущий Генералиссимус, и наклонившись, вытирает платком застывшую каплю.
     И тут капитан замечает знакомую ему по прошлым военным годам странную бледность на лице вождя. А в шесть часов утра Левитан объявил Указ о Дне Победы.
      - Получается, что я первым в стране узнал о столь знаменательном дне, - с гордостью произносит слова бывший офицер охраны. И замолкает. Все законно ждут логичной развязки его очередной новеллы.
     - Я не сразу сообразил, в чем тут дело. К чему эти слова о крови товарища Сталина. Но как только он вернулся в помещение дачи, меня будто осенило: я вспомнил всё. И посещения странных медичек, и обрывки фраз Николая Сидоровича Власика, нашего начальника. Всё вспомнил. Свои догатки я проверил впоследствии, когда мы с ребятами стали встречаться чаще в непринужденной обстановке. И вот что я выяснил: товарищ Сталин всю войну регулярно сдавал свою кровь. В редких случаях он прибегал к этому средству не только донорства, но и способу воодушевить тяжелораненых своих любимых полководцев, - мы быстро переглянулись, как нам показалось, незаметно, но Борисов это заметил и продолжил на пафосной ноте. - Очевидцы рассказывали, как Герой Советского Союза вскочил с кровати и выпрыгнул в окно, когда ему сказали о перелитой ему крови, - капитан госбезопасности вскочил со стула. - Солдатам даже перепадало, - на присущей ему деревенской ноте заканчивает рассказ капитан Борисов. - В госпиталях это знали, и даже порой спрашивали, а нет ли "крови самого товарища Сталина"?..
     Мы с определенной долей недоверия смотрим на возбужденного рассказом старого чекиста.
     - После Дня Победы я этих странных медичек больше не видел, - торжественно заявляет капитан Борисов.
     Мы провожаем его до Александровского сада, дальше он идет один. Ему предстоит репетиця Парада Победы, в котором Борисов принимает участие. Офицер личной охраны Сталина гордо восседает со своими боевыми товарищами на скамейке полуторки и с едва заметной понимающей улыбкой смотрит в сторону мраморного бюста своего кумира.
     А нам он вновь обещает свой фирменный устный экскурс в нашу недавнюю славную историю.