Не садитесь в незнакомую машину черновик

Глава 1
«Боже мой, Лесли! Прошла целая вечность, а ты всё не изменился!» — так представлял себе встречу со старым другом О’Бинг-Тонч.
А что будет потом? Потом, вероятно, они сядут в его, О’Бинг-Тонча, машину — золотисто-розовый «Ксантоль» и поедут обедать. Право вести машину О’Бинг-Тонч всегда оставлял за собой, зато выбор места трапезы неизменно принадлежал Лесли.
Лесли Греттхарт, сутулый худой бородатый землянин с несгибаемой волей и указательным пальцем правой руки. Он повредил сустав в детстве, и когда в разговоре с кем-то держал левую руку в кармане, а правой жестикулировал, со стороны всегда казалось, что Лесли чем-то недоволен и требует устранить предмет своего недовольства.
Лесли и О’Бинг-Тонч встречались редко, да иначе и быть не могло: Греттхат постоянно гастролировал с передвижными выставками Всеобщего союза живописцев и графиков под лозунгом «Новую художественную культуру — народам Галактики», а О’Бинг-Тонч лишь иногда покидал свой одинокий остров в Серебряном Заливе, который сначала арендовал, под небольшую соледобывающую станцию, а потом станция стала процветающей, и О’Бинг-Тонч выкупил остров. Место было выбрано им намеренно: Серебряный Залив назвали так из-за металлического оттенка морской воды за счёт высокой концентрации определённых соединений, добыча соли на побережье была невозможной, т.к. большая часть прибрежной зоны была высокогорной, остальная имела статус заповедной, а строить под эти цели платформу в море было нерентабельно. Островов в Заливе было довольно много, но с пригодным для жизни ландшафтом всего 4, и на трёх из них давно были организованы популярные курорты. Четвёртый, самый маленький, который занимал ныне О’Бинг-Тонч, в своё время был предметом чиновничьих споров, к какой территории он относится — береговой или шельфовой, поэтому пока на уровне бюрократов, юристов и специалистов велась многолетняя тяжба, заповедник это или нет и что на острове можно делать, а что запрещено, О’Бинг-Тонч на законном основании и почти даром занимался мелко-промысловой добычей соли и в здешних водах был естественным монополистом.
Из морской воды качал он не только общеупотребимый натрий хлористый, но и все прочие растворимые и нерастворимые соли, какие мог, в пищевых целях смешивал их, добиваясь удивительных вкусовых ощущений и время от времени запатентовывал результаты своих химических опытов как натуральные пищевые добавки. Патентная практика приносила весьма приличный доход, однако основной заботой О’Бинг-Тонч считал выработку поваренной соли-песка, отчего называл себя пескоструйщиком. Лесли Греттхарта он ласково именовал идиологом, всякий раз употребляя букву «и» вместо положенной «е», тот, в отместку, иронично сократил его имя до О’Би.
О’Бинг-Тонч и Лесли Греттхарт были знакомы давно, со школьных времён. Семья Греттхартов только-только обосновалась по соседству с семьёй О’Бинг-Тонча на фермерском континенте планеты Джепитракс. Поставили в посёлке дом, обзавелись скотиной, получили приплод больше, чем рассчитывали, потребовалось собрать пристрой к хлеву. Лесли тогда послали закрепить на крыше последние детали конструкции, больше декоративные, чем несущие — работа простая, но кропотливая, силы не требует, только внимательности и точного соблюдения последовательности действий. Забрался мальчик на крышу, винтит, загибает, подлаживает. Видит краем глаза: внизу, с другой стороны пристройки у низенького забора какой-то местный конопатый хулиган на простынях краской местных чёртиков рисует. Ладно, подумал Лесли, простыни не наши, пусть балуется — и дальше винтит, загибает, подлаживает. Долговязый хулиган тем временем поставил банку с краской в траву, так и эдак повертел простыню, явно недовольный своей работой, отошёл метра на три, голову набок склонил что твой заправский художник. Нет, не хватает чего-то. И тут у Лесли сорвался масс-ключ, с визгом прокатился по противоположной стороне металлической крыши, перевернулся в воздухе и нырнул прямиком в краску хулигана. Порывом ветра простыню вывернуло точно под цветастые брызги. Лесли застыл и с ужасом глядел на хулигана. Тот, шмыгая крючковатым носом то ли от досады, то ли от злости, галопом помчался к простыне, возмущённо развернул, радостно вдохнул и повернулся к Лесли с серьёзным видом:
— В-во! То, что надо! — Стянув бывшую простыню с верёвки и подхватив банку с остатками краски и масс-ключом, он кинулся к подлеску.
— Э-эй! — крикнул вдогонку юный Греттхарт, испытав сначала облегчение, а потом недоумение.
— А! — отозвался тот, крутанувшись на бегу. — Ключ верну когда отчищу!
Что он собирался отчищать – инструмент или простыню, до сих пор неясно, а потом мальчиками уже было не до того. Они вместе учились в школе и на удивление друг друга дополняли: продвинутый технарь О’Бинг-Тонч подтягивал Лесли в точных науках, тогда как гуманитарий «на все сто» Греттхарт переводил сверстнику-джепитраксу историю и литературу с учительского языка на понятный. В старших классах, после посещения выставки отреставрированных картин «Песком по песку» малоизвестных художников Джепитракса периода Великого Иссушения, Лесли всерьёз увлёкся живописью. Особенно он был впечатлён почти утраченной джепитракской манерой рисования по гибкой, рельефной или складчатой поверхности.
Вопреки родительскому мнению о том, что профессия должна приносить материальные плоды, а он, как старший Греттхарт, обязан продолжить фермерский бизнес родителей, который достался им на Земле от их родителей, а тем от своих, он прервал крестьянскую династию, оставив хозяйство на попечение сестры. В 16 лет Лесли поступил в художественную школу, экстерном её закончил и с похвальными результатами был рекомендован к зачислению на курс самого ……………….
Проникнувшись духом джепитракского реализма, он и сам не заметил, что уже не копирует манеру письма, а творит в традиционном стиле что-то новое, своё. Тогда ………………. разместил его картины в местной галерее и отправил несколько работ во Всеобщий союз живописцев и графиков, откуда получил лестную рецензию и приглашение продолжить обучение у лучших преподавателей союза с последующей возможностью преподавать по выбору и обязательством участвовать в передвижных выставках по Галактике. Греттхарт, ещё не до конца осознавая, насколько преуспел на поприще искусства, без колебаний согласился и стал, таким образом, официальным представителем планеты Джепитракс в сообществе.
Итак, Лесли нёс культуру джепитракской живописи в массы, О’Бинг-Тонч трудился на своём соляном острове, реализуя тягу к прикладным результатам. К выбору своей профессии О’Би подошёл математически, ему так же, как Греттхарту не терпелось разделаться с порядком надоевшим фермерством. Оставить налаженное предками дело означало пойти с ними на конфронтацию и полностью лишиться материальной поддержки, поэтому, поскольку он привык жить пусть экономно, но обеспеченно, требовалось найти способ быстрого и надёжного заработка. О’Бинг-Тонч смоделировал ситуацию в вероятностном эквиваленте и получил на выбор несколько непопулярных, слабо освоенных предпринимательских ниш с льготами по кредитованию, лизингу и прочими преференциями. Его выбор пал на добычу стратегический продукта – соли. Тягаться с крупными компаниями он не собирался, наоборот, удел мелкого старателя с юридической точки зрения был выгоден и ему, и солепромышленникам. Сообразив, что остров в Серебряном Заливе не сулит сверхприбылей (иначе его давно бы присвоили), зато вполне сможет прокормить, он не стал ждать, пока кто-то ещё решит так же, как он и вместо поступления на ветеринарный или животноводческий факультет подал конкурсную заявку на освоение острова. Предложенный им профиль добычи постоянно востребованного продукта из морской воды выгодно отличался от типичных для Джепитракса курортных или фермерских направлений. К тому же О’Би наглядно продемонстрировал способы удешевления себестоимости соли-песка за счёт отказа от громоздких и сложных в обслуживании аппаратов непрерывного цикла в пользу трёхступенчатого метода добычи, справиться с такими установками вполне мог один человек, гарантируя не только безаварийность, но и экологичность метода. Так О’Бинг-Тонч стал арендатором острова и сумел сохранить отношения с родителями, поскольку соль – важнейший для жизни продукт — О’Би для своих поставлял, конечно же, бесплатно.
Раз в несколько лет, они всё же встречались. На вокзале. Лесли заранее извещал друга о прибытии, прямо с перрона отправлял вещи в родительский дом, где жила сестра с мужем и детьми, садился рядом с О’Би в старый золотисто-розовый «Ксантоль» и называл место, куда ехать. Телеграмма (по привычке этот способ передачи информации именуют телеграфом) обычно от Греттхарта приходила на остров О’Би за три дня до его появления на Джепитраксе, так что О’Бинг-Тонч успевал основательно подготовиться.
Так было и на этот раз: сиренево-розовое солнце только-только начинало свой бесконечный марафон, а О’Бинг-Тонч уже возвращался с утреннего обхода своего хозяйства. Всё как всегда — насосы качают отменно, фильтры он ещё вчера поменял, охлаждающие отстойники разделяют морскую воду на фракции своевременно, котлы низкого давления кипят круглосуточно, роботизированный конвейер пищевого продукта вертится исправно, линия упаковки, как и положено, пока простаивает. Технические соли как побочные продукты гранулируются или прессуются и автоматически складируются по номенклатуре. Освещение, вентиляция, микроклимат в помещениях — всё в норме. О’Би остался доволен и пошёл дальше.
Лаборатория… Н-да, как обычно, издевательски бьёт по глазам беспорядком, что, к сожалению, О’Бинг-Тончу свойственно: каждый раз даёт себе слово прикупить что-то очень важное и в тот же день обязательно навести порядок и каждый раз, радостно водружая покупку на свежерасчиханное место, находит сто причин, чтобы этого не делать. А потом вычитывает в «Техническом вестнике» или получает по подписке описание очень важную новинки, которой у него ещё нет и после покупки которой-то уж точно приберётся! И так вот уже много лет. Пожалуй, лаборатория была единственны местом хаоса в продуманном и упорядоченном мире коренного джепитракса, и именно этот хаос, бывало, навевал О’Бинг-Тончу идеи для новой соляной смеси или биодобавки.
О’Бинг-Тонч прошёлся вдоль столов в полутёмном помещении с южной и западной стенами сплошь из стекла, смахнул рукой пыль и песок с длинного верстака, пнул на полу плотную желтоватую обёрточную бумагу, вздохнул и протиснулся в склад сырья. Ух, жара какая, впрочем для склада это нормально. О’Бинг-Тонч включил свет. Из-под ног шустро шмыгнуло что-то серое и стремглав взмыло к потолку.
Как? Снова этот противный древесный порхуша забрался к нему? Кыш, негодная птица! О’Бинг-Тонч со злостью схватил метлу и прицельно метнул в присевшее между металлических стропил пернатое. Вон! Знаю, опять цианистый калий для детей воруешь! Чтоб вы все им отравились, в конце концов!
Метла звонко отскочила от загудевших конструкций, птаха шумно спикировала куда-то вниз. Вот жрут же некоторые проклятый цианид и не лысеют, а от медного купороса вполне могут коньки, то есть когти откинуть. Загадка!
О’Бинг-Тонч вышел из горячего сухого склада наружу и глубоко вдохнул воздух побережья, прошёлся по берегу. Надо бы опять законопатить все лазейки порхуш, да что толку? Новые продолбает, не смотри, что клюв маленький — клюётся так, что искры из глаз.
О’Бинг-Тонч присел на корточки у воды и удовлетворённо посмотрел на недостроенное жилое крыло: свежеструганная широкая терраса и начатый второй этаж, покрытый временным настилом, ещё не застеклены и не отделаны, но вполне прилично выглядят. Пожалуй, не стыдно и Лесли пригласить, когда приедет. Решено, пора бы теперь позавтракать.
Он закинул руки за спину, по-хозяйски прошёлся вдоль берега к террасе, отпинывая в прибой крупные серо-голубые ракушки. Впереди открытие нового цеха, надо будет сезонников нанимать, старый импульс-насос заменить. И пора о семье, что ли, задуматься: мать давно намекает, отец со своими шутками на эту тему допёк, хоть не показывайся у них совсем …
О’Бинг-Тонч ступил на широкие пахучие дощатые доски, ступень скрипнула, на террасе послушалось шуршание и писк. Что-о?! О’Бинг-Тонч с тревогой взбежал на террасу. Ах ты ж, уже и гнёзда успели соорудить?! Небольшая стайка сереньких птичек с короткими клювами шумно взмыла и осела неподалёку у самого прибоя.
О’Бинг-Тонч был в бешенстве — вбежал в дом в поисках того, чем можно было бы отскрести и выбросить ………описание гнёзд……….. Первым делом потравить всех порхуш этих к чертям, чтоб место не поганили! Давно следовало, а он всё жалел, откладывал и вот результат! О’Бинг-Тонч нашёл совок и пакет, выбежал на террасу, с усилием соскоблил тяжёленькие гнёздышки — надо же, к доскам приросли прям! Выбежал к морю, на ходу заматывая пакет, стайка древесных порхуш взлетела и зависла в воздухе неподалёку. Размахнулся и швырнул пакет далеко в море, пташки проводили пакет, закружились над местом, где он громко плюхнулся в воду. Ничего, пакет биоразлагаемый, к вечеру разбухнет, гнёзда сами растворятся. О’Бинг-Тонч в гневе погрозил птицам кулаком.
Срочно стекольщиков вызывать! С этой мыслью он бросился в дом, через ступеньку промчался на второй этаж и выдохнул с облегчением — сюда ещё не забрались, твари.
Ясно, завтрак отменяется. О’Бинг-Тонч, ругаясь, спустился на склад, отыскал рулон полиэтилена, нож, строительный пистолет и скобы, вернулся в дом и наскоро заделал оконные проёмы. Ничего себе, зарядочка с утра…
Прохладный душ немного успокоил, О’Бинг-Тонч, вытираясь, вышел в кухню, запустил кофемашину на двойной перечный с карамелью. В этот момент пришла телеграмма от Лесли, а минуту спустя — от департамента морских изысканий: они потеряли копию его лицензии, видите ли. О’Бинг-Тонч усмехнулся и, прихлёбывая кофе, уселся на подоконник. Жил он не бедно, но экономный хозяин виделся во всём: в старом, но всегда на ходу «Ксантоле», самодельном ветродвигателе, который превосходно дополнял генератор на солнечных батареях и аккумулировал энергию на крайний случай, в абсолютном минимуме простой практичной мебели и немодной, зато комфортной одежды. Единственное, на что он не скупился, была лаборатория и производство. О’Бинг-Тонч баловал себя новейшим оборудованием, которое доставлял и налаживал всегда сам, несмотря на то, что на это уходили, зачастую, месяцы, и продажи соли-песка в это время, как правило, падали, а за ними и снижались и объёмы производства: по весу продукции на складе умная электроника сама решала приостановить добычу сырья и приготовление смесей. На это О’Бинг-Тонч сам себе отвечал, что должен досконально разобраться в технике, и лучше сейчас потерять сотню-другую из прибыли, чем выбросить раза в два больше на наладку и обслугу в случае поломки. Так с ним однажды случилось, он, помнится, потерял в совокупности почти две тысячи. И с тех пор научился блестяще справляться со всем сам.
Чтож, всё складывается отлично, подумал О’Бинг-Тонч, наскоро споласкивая чашку и прошлёпав босыми ногами к платяному шкафу. Всё равно нужно на континент, заодно и со стекольщиками переговорить, машину обкатать — застоялась, поди, в паркинге.
Предстоит визит к чиновникам, а значит, требуется галстук. О’Бинг-Тонч открыл ящик, отобрал среди аккуратно свёрнутых галстуков три, попеременно приложил каждый к тонкой светлой рубашке с короткими рукавами, выбрал подходящий, остальные аккуратно свернул и положил на место. Достал лёгкий костюм с голубоватым отливом, с сожалением отодвинул ботинки и вынул из коробки туфли. Собрался, подхватил сумку со сменой белья и всем необходимым, которая всегда была наготове, чёрным ходом прошёл в ангар, где в бетонированной канавке плескалась свежевыкрашенная моторка (плевать, что допотопная, зато проверенная), шагнул в неё, проверил заряд аккумулятора, остался доволен, отцепил крепёж, дал команду воротам открыться и вытолкнул лодку в море. Убедившись, что ворота закрыты и двери заблокированы, завёл мотор и, огибая остров с запада, повернул на север, в континенту.
С делами он задержался в городе на день дольше, чем планировал, потому, что получил, как постоянный покупатель, бесплатное приглашение на выставку-аукцион новейшего физико-химического оборудования, где выгодно приобрёл и обновление для комплекса, и новую программную «начинку». Поэтому решил переночевать в гостинице и проехать на вокзал прямо из неё. Преодолевая очередную запутанную многоуровневую транспортную развязку, О’Бинг-Тонч представлял, как встретит друга, как они поедут перекусить или обедать, как пожелает Лесли, а потом отправятся на его остров, где террасу и второй этаж уже должны были застеклить.
А Греттхарт в это время стоял на перроне и поджидал свою каюту переброски, искоса наблюдая, как дождавшиеся входят в свои. Продвинулась вперёд восьмая, за ней девятая, десятая… Бесконечный поток.
— Лесли!
Греттхарт не обернулся. Он в отпуске, пусть хоть оборутся, все дела улажены и согласованы, остальное можно решить дистанционно. А каюта ждать не будет.
— Лесли! — его помощник и бывший студент, кудрявый длинноногий Малвелайнен, пробивался через потоки людей и вопил что есть мочи. — Срочная директива от Сообщества!
Так сокращённо назывался Всеобщий союз живописцев и графиков.
Лесли опустил плечи и со страдальческим видом повернулся на крик. Нет, почему сейчас? Малвелайнен был уже близко и размахивал над головами пассажиров длинной своей рукой с красной папкой как флажком. Греттхарт повернулся к ползущим каютам и сделал безразличное лицо. Когда помощник подбежал к нему, он спокойно ответил:
— Это меня не касается.
Его каюта уже показалась вдалеке.
— Нет, как раз тебя и касается! — протараторил помощник, стараясь отдышаться. — Ведь это ты проводил в прошлом месяце… экскурсии по выставке на Гонге?
— Возможно, — отмахнулся Лесли, мысленно притягивая кабину, которая едва ползла. — А что, я там кому-то задолжал?
— Да, Броку и Доегдсу.
Греттхарт резко повернулся к помощнику — он в уме ли? Выхватил из тонких рук Малвелайнена папку и встряхнул, раскрывая.
— Это официальный протест и требование объяснений от всех групп, что ты экскурсировал, — Малвелайнен утёр узкий лоб и, уперев руки в бока, огляделся по сторонам.
— Что? Восемнадцать тысяч посетителей?! — Греттхарт вчитался в сообщение и побледнел, недоумевая. — Они удивлены, как я мог о Броковском «Магнетическом поле» рассказывать как о «Волнующем пейзаже» Доегдсу и наоборот?.. Невозможно, порядок экспозиции постоянен вот уже… кому и зачем понадобилось менять местами картины? Халатность или что похуже?
— Послушай, Лесли, я понимаю, человеку без специальных приспособ они на самом деле кажутся одинаковыми…
«Можно подумать, ты бы их без ультразвуковых преобразователей различаешь!» — чуть не взорвался Греттхарт от такой снисходительности помощника.
— … но в оргкомитете выставки считают, а в Сообществе с ними полностью согласны, что тебе следует вылететь туда как мож…
— В оргкомитете считают! — передразнил Греттхарт и рявкнул. — Я сам знаю, что должен быть там!
Каюта медленно скрылась в накопителе. Отпуск срывается…
Помощник сглотнул, сунул руки в карманы шорт и расстроенно уставился на Греттхарта.
— Малвелайнен, извини, — вздохнул Лесли и вернул помощнику папку, — прошу, сдай мой жетон на эту переброску и… — он быстро набрал комбинацию символов на сенсорном экране личного ….., в кармане помощника звякнуло, — вот адрес, сообщи на Джепитракс, что буду позже.
Не прощаясь, Лесли Греттхарт скрылся в потоке пассажиров к кассам. Малвелайнен скривился, почесал скулу и поплёлся сдавать жетон, а потом на телеграф.
Тем временем О’Бинг-Тонч изучил схемы заправок и дорожных развязок, потому что, бывало, они путешествовали по нескольку дней, наскоро перекусил в фуд-холле вокзала и по объявлению автоинформатора направился к перрону прибытия.
Давно ушла в накопитель последняя кабина, а он всё стоял в растерянности. Сначала он подумал, что Лесли его разыгрывает, потом решил, что тот задумал какую-то мелкую пакость, как он однажды сделал. Но время шло, а ничего не происходило. В справочном автомате он узнал, что Лесли Греттхарт в списках пассажиров рейса I-93-71-005-07/7KKY «Нью-Терра — Джепитракс» не числится. Он пошлёт запрос на Нью-Терру? Нет, не пошлёт.
Случилось что? О’Бинг-Тонч доплёлся до машины и сел за руль. Да, скорее всего не смог сегодня, значит, послал ещё одну телеграмму. Конечно! А я-то, дурак, все три дня носа домой не казал!
О’Бинг-Тонч завёл мотор и вывернул руль вправо, к развязке в сторону пристани, возле которой находился паркинг, где он всегда оставлял свой «Ксантоль».
— Извините! — подскочил к машине озабоченный молодой невысокий мужчина в льняных бриджах и короткой расстёгнутой светлой рубашке поверх ярко оранжевой майки. — Подбросите к территориальному вокзалу?
— Опаздываешь? — вяло поинтересовался соледобытчик, опуская боковое стекло. В салон вторгся насыщенный горячий воздух привокзальной площади.
Тот энергично закивал, переминаясь с ноги на ногу и переложил из руки в руку тёмный чемодан.
— Садись, — со вздохом разрешил О’Бинг-Тонч, открывая багажник и дверцу «Ксантоля»: парень показался ему искренним, территориальный вокзал всё равно был, в общем, по пути, так почему нет?
— Вот спасибо! — мужчина споро загрузил чемодан в багажник, который О’Бинг-Тонч тут же закрыл и щёлкнул зажиганием, мужчина уселся рядом с водителем, аккуратно захлопнув дверцу и извиняющимся тоном продолжил. — Знаете, такси не поймать, сегодня уйма народу…
— Лето ведь, — равнодушно ответил О’Бинг-Тонч, машина мягко покатилась к повороту.
— А я думал, тут всегда так. В смысле погоды: всегда лето. Извините, я не астроном и не метеоролог.
— А кто? — О’Бинг-Тонч нахмурился: угораздило же подсадить такого болтуна…
— Строитель-проектировщик, ЗемЖилСтрой, может быть, слышали? Вы… хорошо себя чувствуете? — всполошился вдруг мужчина.
— Да, — О’Бинг-Тонч притормозил, пропуская транспорт по главной дороге. — В чём дело?
— Значит Вы расстроены… Я подумал, может быть, мне лучше выйти? — бог мой, какая предупредительность!
— Сиди, — раздражённый догадливостью мужчины, О’Бинг-Тонч рывком переключил передачу. Да уж, раз день не задался с утра, нечего ждать от него милости к вечеру. — До местного вокзала я — единственный прямой транспорт. Тебя как зовут?
— Виталий Васильков, — неуверенно ответил прораб и погладил ладонями бриджи, — а Вас?
О’Бинг-Тонч представился.
— Ух ты, вот как? Я о Вас слышал! — Мужчина поёрзал в кресле, — Вы автор популярной нано-добавки «Леденцовый букет» на основе солей серебра, магния и …
— Да, да, да — оборвал его О’Бинг-Тонч чуть раздражённо, — всё верно, это я.
«Леденцовый букет» был его третьей разработкой, в полезности которой он очень сомневался и долго не хотел патентовать, но кто бы мог подумать, что она окажется такой востребованной у фармацевтов, производителей диетпитания и средств стоматогигиены.
 Выехали на широкий пыльный мост стандартной многоуровневой развязки, пристроились к колонне машин с правого края. Пассажир деликатно замолчал, О’Бинг-Тонч несколько успокоился, включил автопилот и пролистал ленту сообщений на карманном … , среди прочего увидев прогноз погоды: до конца недели обещают малооблачные ночи, дневную жару и отличную температуру воды на побережьях, самое время для отпускников и студенческих вечеринок.
Впереди послышался отдалённый гром, О’Бинг-Тонч с удивлением увидел в лобовом стекле расползающиеся на горизонте тучи, вдалеке над соломенно-жёлтой лесополосой полыхнула молния. Вот так прогноз, подумал О’Бинг-Тонч, вот это, я понимаю, точность метеорологов…
— Далеко ещё? — спросил вдруг строитель, непроизвольно передёрнув плечами.
— Полчаса езды, — О’Бинг-Тонч уловил нервозность случайного попутчика и попытался угадать, чего тот боится больше: грозы или его самого? Решил сгладить атмосферу. — Какими судьбами с Земли и к нам?
— Как Вы догадались, что… А, — Виталий пришлёпнул себя по лбу и заулыбался открытой улыбкой, — я сам сказал про ЗемЖилСтрой. Обмен опытом, повышение квалификации, недельный курс.
— Впервые на Джепитраксе?
— Да, видимо джепитраксы готовы чем-то нас поразить, потому что обычно такие мероприятия устраивают на центральных планетах…
— Девушка есть? — снова перебил О’Бинг-Тонч.
— Невеста, — Виталий покраснел, — художница.
— В самом деле? — оживился О’Бинг-Тонч. — У меня друг художник. Лесли Греттхарт, знакомое имя?
— Прямо день сюрпризов! — строитель хлопнул в ладоши и повернулся к нему всем корпусом. — Конечно, знакомо и не только имя! Он же выставку два года назад организовывал, там мы с Антониной и познакомились.
— О, он был бы рад узнать, что на его выставке встретились двое, чтобы никогда не расставаться, — он улыбнулся, и на душе у Василькова полегчало: наконец-то оттаял…
Мост разделился на четыре двухполосных магистрали, крайняя левая круто поднималась, обе средние шли прямо, крайняя правая, по которой двигались они, вела вниз и совсем скоро разделилась напополам: левая половина по-прежнему уходила прямо вниз, правая начала по кругу спускаться к лесу. О’Бинг-Тонч переключил машину на ручное управление, хотя по этой полосе их автомобиль двигался совершенно один. Молодой строитель крутился во все стороны, восхищённо разглядывая конструкции развязки. О’Бинг-Тонч, наблюдая краем глаза за Васильковым, поинтересовался:
— На Земле такого нет, верно?
— Ве-ерно, — протянул он, округлив глаза, — и у нас и на центральных планетах предпочитают воздушные, водные и подземные пути передвижения, сушу занимают жилые сектора, культурные и спортивные сооружения, высокоточное производство, а в основном растительный и животный мир. А здесь, оказывается, настоящий строительный заказник!
Плавный спуск по кругу — и вот они едут вдоль леса. Теперь Виталий во все глаза разглядывал почти прозрачные высоченные соломенно-жёлтые деревья над оврагами, которые были похожи на окрашенные, настолько слились в ровном цвете листья, ветви и могучий ствол. Деревья казались фантазией ботаника-маньяка, каким способом эти громадины себя кормили без фотосинтеза, было абсолютной загадкой. «Интересно, — думал строитель, — какие у них корни?» Но докопаться до них не было никакой возможности.
Дорога свернула в этот странный лес без кустарников, молодой поросли и практически без тени — только густо растущие взрослые деревья высотой примерно метров восемь-десять и толщиной ствола в полтора-два обхвата — и начала петлять между ними. Тучи сгущались, стало темнее. Полыхнула молния, вот-вот начнётся ливень. О’Бинг-Тонч снизил скорость: не хватало ещё на мокрой дороге слететь в кювет. И ведь помочь будет некому, судя по тому, что до сих пор им никто не встретился, а мобильного сервиса пока дождёшься…
За новым поворотом показался холм, по которому дорога плавно поднималась, огибая его по дуге. Холм был сплошь усеян частыми тёмными коричнево-красными всходами: это жёлтые деревья успели его засеять, а всё из-за того, что на холме в середине весны вырубили шмелёвник, который эти деревья сдерживал — зачем только? Древесина-то у шмелёвника сущая безделица: кора да труха, зато от него хоть тень была, а главное цветы — медонос, каких сыскать проблема, с ранней весны цветёт до первого снега. Да пусть лучше пчела ужалит или шмель, чем пакость эта со всех сторон светится как студень. Да его так в народе и прозвали – «ядовитый студень», сажают из-за того, что надёжно сцепляет почву и не даёт разрастаться оврагам. Поделки из него, правда, выходят как из янтаря, вонючие только, года по два на усиленной вентиляции проветриваются, пропитку, что ли, какую для него изобрести…
Они въехали на холм, вдруг машину тряхнуло и завертело. Ремни безопасности ослабли, Василькова ударило головой о низкую крышу «Ксантоля», строитель потерял сознание на миг, очнувшись, подёргал рычаг дверки — заклинило. Кружилась голова, шумело в ушах, в глазах мелькали тени и круги, показалось, что машина крутится в трёх плоскостях. В боковом зеркале он увидел, как открылся багажник, чемодан вылетел из него куда-то в сторону и вверх. Со стороны водительского сиденья послышалось хрипение. Виталий повернулся к О’Бинг-Тончу и похолодел — тот бился в судорогах и синел на глазах, ухватившись за галстук, который, пока машина кувыркалась в воздухе, зацепился за зеркало заднего вида в салоне. Васильков ледяными пальцами отстегнулся и попытался ослабить на шее водителя галстук, но это не помогло: узел оказался хитрее, размотать галстук на кронштейне тоже не получалось, его можно было только разрезать, но чем? Виталий, превозмогая слабость и расфокуссированность зрения, принялся лазать по бардачкам в поисках ножа или чего-нибудь режущего — ничего подходящего не было, в карманах теряющего сознание О’Бинг-Тонча тоже. Тогда Виталий ухватил кронштейн зеркала и изо всех сил дёрнул, надеясь, что зеркало отлетит, или кронштейн развалится — не тут-то было: О’Бинг-Тонч, как настоящий хозяин, намертво его закрепил.
Машину завертело быстрее, стало почти совсем темно, со всех сторон полыхали молнии, Васильков понял, что они попали в смерч. Виталий дрожащей рукой вынул из кармана … связи не было. Он снова налёг на дверцу и увидел, что земля быстро приближается, машину развернуло, шандарахнуло багажником и снова начало поднимать. Виталий очутился на заднем сиденьи, куда его вдавили перегрузки, когда же он смог двигаться и посмотрел на О’Бинг-Тонча, тот был уже мёртв, его тело болтало из стороны в строну на обмотавшемся вокруг кронштейна галстуке. «Ксантоль» снова завертелся и ударился о землю, задняя дверь распахнулась, Васильков выскользнул из машины и откатился в дренажную канаву посреди тёмно-красной древесной поросли, закрыв голову руками. Он слышал свист, рокот грома и странные, ни на что не похожие звуки. С ужасным треском, визгом и звоном изуродованный «Ксантоль» процарапал дорожное покрытие, разорвал придорожное ограждение и рухнул вниз, по склону холма, в лес. Всё стихло, только клаксон прерывисто верещал. Виталий понял: тело О’Бинг-Тонча придавило кнопку на руле.
Виталий медленно поднял голову, готовый в любой момент укрыться в канаве. Осмотрелся. Он лежит почти на вершине холма, вдалеке шумит громадная транспортная эстакада, то, что осталось от золотисто-розового «Ксантоля» О’Бинг-Тонча верещит теперь в прозрачном соломенно-жёлтом лесу, поблизости ни души, метрах в пятнадцати на склоне холма валяется его чемодан (надёжная система замков не дала раскрыться при ударе о землю). Ничего себе: сел в попутную машину, время сэкономил…
Совсем близко ударила молния, громыхнул гром, ветер ударил по спине крупными каплями. Василькова колотило и тошнило, он неуклюже выбрался из канавы, порылся в карманах в поисках карманного … — нужно было сообщить об аварии, но, видимо, его телефон валяется где-то на холме, его сейчас не найти. Начался сильный дождь с порывистым ветром, стало очень холодно, Виталий, дрожа и сгорбившись, доковылял против ветра до чемодана, достал куртку с капюшоном и непромокаемые брюки, натянул поверх испачканной одежды и огляделся в поисках убежища. С этой стороны холма ничего подходящего не нашлось, Васильков, прикрываясь чемоданом от ледяных струй, пошёл вверх по дороге, в надежде найти укрытие или помощь по ту сторону холма. За поворотом выяснилось, что дорога пересекает другую, построенную по касательной к холму, по ней медленно двигался длинный грузовик. Васильков со слабой надеждой махнул, водитель плавно затормозил — надо же, увидел! Виталий насколько было возможно быстро взобрался в кабину и втащил чемодан.
— Не самое лучшее время для прогулки, — сказал лохматый водитель, сочувственно глядя на него сквозь огромные в пол-лица непрозрачные очки и включая обогреватель.
— Да, — едва разводя губы, ответил Васильков, — большое спасибо…
Он хотел сразу рассказать водителю об аварии и уже протянул руку в сторону холма, но внезапно охвативший его ужас сковал челюсти, так он и ехал, молча, сжавшись в комок и дрожа.
Водитель в клетчатой рубахе с закатанными рукавами искоса поглядывал на него: «Странный какой-то, случилось что с ним?» но вслух ничего не сказал.
Внезапно тучи словно отступили, грузовик вынырнул в розовый солнечный день.
— Чудеса-а, — протянул водитель, имея в виду погоду, он выключил дворники и активировал светофильтр, — сколько езжу, никогда такого не видел.
Васильков вяло кивнул в ответ: от яркого света его замутило, и он понял, что теряет сознание…

Глава 2
Когда в начале рабочего дня в малый кабинет начальника департамента архитектуры и проектирования ЗемЖилСтроя вошёл без доклада высокий атлетически сложенный мужчина в свободных оранжевых одеждах, оранжевой высокой шапочке на выбритой макушке и с бесстрастным выражением лица, начальник медленно непроизвольно встал из-за стола. Посетитель чинно поднёс ладони к глазам, к груди и снова к глазам и медленно опустил руки вдоль туловища, ожидая ответных действий. Начальник в недоумении поклонился, пригласил визитёра присесть в низкое кресло за журнальным столиком и вышел к нему из-за рабочего стола. Он сразу понял, что визит ему наносит не просто уполномоченный представитель планеты Джепитракс — его изволил посетить сотрудник особой полиции, а судя по второму прикосновению к глазам, связанный ещё и с межпланетной уголовной полицией.
Посетитель в оранжевом от приглашения присесть отказался и, видя, что в представлении не нуждается, с порога начал:
— Ваш сотрудник, Васильков Виталий, обвиняется в убийстве гражданина и предпринимателя планеты Джепитракс.
— Этого не может быть, — неуверенно проговорил начальник, но, тон гостя явно не располагал к голословным обвинениям.
— Я привык к разного рода протестам, поэтому уполномочен вручить Вам утверждённые к ознакомлению копии протоколов допросов свидетелей, некоторых фотографий дела и показаний самого обвиняеваемого, а также приглашение явиться на допрос и предварительное судебное заседание в качестве свидетеля со стороны защиты, — он достал из кармана и протянул ему продолговатое автономное информационное устройство «автинус». — Личное присутствие в Вашем случае не обязательно, достаточно дистанционной структурированной беседы пол протокол и удалённого опроса в суде. Возможно, у Василькова есть родные, друзья?
— Насколько мне известно, — начальник принял автинус, откинул прозрачный экран, наскоро пролистал информацию, проморгался и отложил его на рабочий стол, стараясь сохранять деловой тон, хотя ему очень хотелось громко выругаться и закурить. Вместо этого он наглухо застегнул полосатую рубашку и сложил кончики пальцев в районе желудка. — Виталий живёт один, его отец умер лет пятнадцать назад, мать с новым мужем и детьми от второго брака в позапрошлом году переселилась на Авириту Большую. Как работник он отличается…
— Похвально, что Вы знаете семейную историю Ваших сотрудников, — холодно перебил джепитракс-полицейский, — и готовы сходу дать справку о профессиональной деятельности. Насколько известно нам, у Василькова есть невеста, проживающая на Земле. По-Вашему, сможет она помочь в расследовании?
— Прошу вас обосновать, — начальник лихорадочно пытался вспомнить, о ком говорит уполномоченный: он был уверен, что Васильков всецело поглощён работой и личной жизни у него нет.
— Она могла провожать его на Джепитракс и догадаться о готовящемся преступлении.
«Готовящемся преступлении! — начальник департамента архитектуры и проектирования вдохнул и расстегнул подрагивающей рукой ворот рубашки. — Воспитал убийцу! В голове не укладывается…» Скомандовал по селектору:
— Кларисса, дело Виталия Василькова срочно мне на монитор. И свяжите меня немедленно с… — он обернулся к полицейскому.
— Антонина Герасимова, — тщательно выговорил уполномоченный джепитракс в оранжевом, — жилой сектор Сургут, улица Шестьдесят Первого Года, 94-69.
Убедившись, что секретарша поняла задание, начальник снова предложил визитёру присесть, тот вторично проигнорировал предложение. Дело плохо, подумал начальник, взял автинус и начал медленно изучать материалы дела, ссутулившись и непроизвольно сглатывая.
— С Вами приятно иметь дело, — монотонно отозвался от двери джепитракс.
— Благодарю, — отозвался начальник и подумал, что при первом контакте с представителями силовых структур только так и можно себя вести, а вот Васильков, судя по описанию его поведения, этого не знает, что добавило ему «штрафных очков» в глазах местных правоохранительных...
Кларисса по селектору доложила, что личное дело открыто, начальник жестом пригласил джепитракса за свой стол, тот в два шага пересёк кабинет и занял место за монитором начальника.
Минутой позже Кларисса объявила, что связь с Антониной Герасимовой установлена. Начальник распорядился переключить диалог на громкую связь.
— Я Вас слушаю, — отрывисто проговорил молодой высокий женский голос.
— Антонина Герасимова? — начальник не нашёл ничего лучше, как переспросить имя девушки.
— Да, это я, с кем я говорю?
— Борислав Лознев, начальник департамента архитектуры и проектирования, ЗемЖилСтрой. Я руководитель Виталия Василькова.
— Очень приятно, чем обязана? — дежурно отозвалась девушка (ни капли удивления в голосе, интересно, почему?).
— Дело в том, что Виталия… как бы Вам сказать…
— Извините, Борислав, у меня очень мало времени, — Антонина прикрыла микрофон рукой, довольно резко оценила качество чьей-то работы и распорядилась немедленно всё переделать. — Ещё раз прошу прощенья, Вы переводите Василькова в другой отдел?
— Нет, если я Вас отвлекаю, то мог бы перезвонить, или…
Джепитракс в оранжевом закончил изучение личного дела Василькова, отключил монитор и с интересом посмотрел на начальника.
— Мне действительно сейчас не удобно, а что же случилось?
— Боюсь, Вы воспримете мои слова за розыгрыш, но это чистая правда, в настоящее время Виталий находится под следствием.
— Вы что-то путаете, — в густом голосе проскользнули металлические нотки, — Виталий позавчера отбыл на Джепитракс, на конференции по обмену опытом.
— Да-да, именно там он и находится…
Высокий джепитракс встал и жестом остановил готового к ответу Лознева, по форме представился и уведомил, что в течение дня с Антониной свяжется сотрудник особой полиции планеты Джепитракс и задаст несколько вопросов о её близком друге – Виталии Василькове. Ответом было молчание. Убедившись, что на том конце его поняли, визитёр попрощался с девушкой, с Бориславом и церемонно покинул кабинет.
— Антонина? — без особой надежды позвал Лознев, не услышав сигнала окончания связи.
— Я слушаю, — тихо прерывисто отозвалась девушка.
— Всё действительно серьёзно, мне предоставили некоторые документы, вероятно, совсем скоро Вам тоже передадут автинус с материалами, — начальник говорил быстро, машинально перелистывая виртуальные страницы устройства, — Вы понимаете, что он нас обоих поставил под удар?
— Вам-то чего бояться? — почти огрызнулась девушка.
— Чего бояться? Меня, как минимум, вышибут из кресла за то, что я посылаю потенциальных убийц на благополучную в криминогенном отношении планету, — зашипел Лознев. Напряжение давало себя знать.
— Что?! — воскликнула Антонина. — Убийцу?! Это Виталька-то преступник? И Вы поверили в такое?
— Нет, не поверил, но материалы дела… Не знаю! Я не смогу доказать обратного! — Лознев схватил стакан, нацедил из встроенного холодильника минералки и залпом выпил.
— Ну так послушайте меня, я знаю Витальку несколько лет и… — Антонина к чему-то прислушалась и быстро договорила. — О, кажется, они явились. Я Вам перезвоню через час.
Она не перезвонила. Ни через час, ни позже. Рабочий и домашний её телефоны молчали. Борислав распорядился вызывать Антонину каждый час и пытался успокоить нервы работой. По счастью, сегодня по плану был разбор сравнительной аналитики перспективных архитектурных тенденций в реконструкции мегаполисов планеты Гонг, который подготовили его замы, это несколько отвлекло Борислава, поскольку было делом срочным. Выделил некоторые несоответствия и после обеда отправил отчёт на доработку, попросил Клариссу продолжать связываться с Антониной, отменить всех плановых посетителей и принимать только экстренные звонки. Склонился над автинусом, который оранжевым магнитом лежал на столе, потом резко захлопнул его крышку, включил монитор, кликнул иконку универсального правового информатора, отфильтровал судебную практику по уголовным делам планеты Джепитракс, зашёл в раздел «убийства». Читая краткий свод дел с решениями и апелляционными движениями, Борислав с каждой минутой всё больше удивлялся. Его отвлёк голос Клариссы по селектору:
— Борислав, Антонина Герасимова…
— Так переключайте же! — перебил начальник раздражённо.
— Она в приёмной… — словно съёжилась Кларисса, привыкшая к уравновешенности патрона.
— Отлично, проводите! — шустрая оказалась дамочка, с чем пожаловала? Борислав посмотрел на часы и приготовился встречать девушку. До конца рабочего дня оставался примерно час, надеюсь хватит времени обсудить возникшую проблему…
Дверь распахнулась, в кабинет, громко цокая каблуками полуботинок быстрым шагом вошла смуглая девушка среднего роста с длинными прямыми коньячно-каштановыми волосами на прямой пробор, овальными оливковыми глазами, одетая в серо-розовый короткий плащ с пышными рукавами и золотисто-кофейные брюки.
— Виталий — не убийца, — сходу заявила она, — я этому оранжевому так и сказала. И собираюсь это доказать, чего бы мне ни стоило! Вы согласны мне помогать?
— Антонина, — Борислав осторожно провёл пальцами по столу, останавливаясь в районе оранжевого автинуса, — Вы ведёте себя более, чем смело. Вы знаете, чем это может грозить нам обоим?
— Вы что, смирились? — возмутилась девушка, откидывая волосы назад и подойдя вплотную к начальнику. — Значит, пусть вашего лучшего сотрудника обвиняют и ни за что судят? Знаете, как это называется?!
— Я смирился? — начал оправдываться Борислав. — Я всего лишь взвесил опасность попасть под действие инопланетных законов, а они, да будет Вам известно, уважаемая, не всегда гуманнее земных! — Лознев в такт словам помахал перед девушкой автинусом и почувствовал, что обижается.
— Это называется «предательство»! — она выхватила его устройство и отбросила в сторону. — Желаете оставаться в тени? Ну-ну!
Антонина насупилась и приготовилась уйти.
— Мы оба отвечаем за Виталия, — примирительно заговорил Борислав, — разумеется, каждый по-своему, и я не хотел бы, чтобы наши необдуманные действия ему навредили, — он предложил девушке присесть, она сурово глянула на мужчину, на кресло, порывисто плюхнулась в него, закинув ногу на ногу. — Это понятно?
— Понятно, — через силу согласилась она.
— В таком случае, нужно тщательно и всесторонне проанализировать факты, — Борислав вздохнул с облегчением: агрессивный настрой невесты Василькова, кажется, удаётся перевести в конструктивный. — Напитки?
— Не пить я сюда приехала, — с сомнением проговорила Антонина, вдруг ощутив жажду. Чтож, раз начальник предлагает, нужно пользоваться возможностью. — Если можно, тёплый персиковый сок.
Борислав распорядился, Кларисса через пару минут принесла на гравированном серебряном подносе подогретый сок в высоком стеклянном бокале. Всё это время Антонина крутила в руках поясок плаща, Борислав выжидающе молчал. Антонина жадно выпила половину, отставила стакан на журнальный столик, достала со вздохом из внутреннего кармана плаща и бросила на столик такой же, как у Борислава автинус.
В общем-то, анализ фактов был проделан за них, и в логике дознания, и в следственных мероприятиях, как будто, невозможно было найти изъян. Цепь событий выстраивалась следующим образом: в 14:47 по местному времени Васильков прибыл на Джепитракс, затем ему требовалось доехать с пересадкой до территориального вокзала, откуда до гостиницы в новостройках пригорода, где размещались участники конференции по обмену опытом, ходил прямой транспорт. Он проанализировал кратчайшие пути до гостиницы, потратив на это около 20 минут, и, судя по его словам, время пребывания в дороге его не устроило, поскольку он терял почти час чистого времени. Желая сократить время проезда к территориальному вокзалу, Васильков решил нанять такси, но, яко бы, не смог (данный факт следствие не смогло ни подтвердить, ни опровергнуть), поэтому обратился к практике проезда на попутной машине и, как бы невзначай, обратился с просьбой подвезти к О’Бинг-Тончу — из 475 современных автомобилей, находящихся в это время на парковке на привокзальной площади он выбрал именно его приметный допотопный «Ксантоль», назвать это совпадением джепитраксы отказывались, т.к. это был первый и единственный водитель, к которому Васильков обратился.
Почему же О’Бинг-Тонч оказался в это время на вокзале? Следствием установлено, что он получил телеграмму от друга, Лесли Греттхарта о его прибытии и приехал встречать к перебросочному перрону, также установлено, что телеграмма о переносе Греттхартом визита осталась непрочитанной — этот факт полиция признала-таки случайностью, к которой Виталий отношения не имеет, однако следствие его игнорирует, как несущественный.
Итак, Васильков смог убедить О’Бинг-Тонча позволить ему сесть в машину, возможно повлияла эмоциональная нестабильность соледобытчика в этот момент и его склонность к альтруизму, которой он с детства отличался. Маршрут поездки, считанный из навигатора автомобиля, показывает: чтобы, подвозя Василькова, проехать мимо территориального вокзала, О’Бинг-Тонч намеренно изменил стандартный маршрут, которым постоянно пользовался на обратном пути от перебросочного вокзала до пристани, где обычно парковал «Ксантоль». Незначительно изменил, но всё же — данный факт следствие принимает за показатель того, что О’Бинг-Тонч попал под психологические влияние Василькова.
Отвлекая жертву разговорами, землянин сумел усыпить его бдительность и воспользовался галстуком О’Бинг-Тонча, чтобы его задушить. Потом на безлюдной дороге инсценировал попытку повешения, но его выдали отпечатки пальцев на одежде, галстуке и кронштейне зеркала заднего вида в салоне, которые не были уничтожены, когда он столкнул машину, изобразив ДТП на мокрой дороге в условиях плохой видимости из-за грозы (вопрос о том, как Васильков мог знать о грозе, которую прогноз погоды не в состоянии был предсказать, полиция обошла). По логике следствия, Васильков решил таким образом замести следы, но его план не сработал — машина разбилась, но не взорвалась, и улики не были уничтожены.
Затем он вывалялся в грязи, надел куртку и брюки поверх той одежды, в которой находился в машине, но забыл сменить обувь, на подошве которой были найдены неопровержимые свидетельства пребывания Василькова в «Ксантоле» и на холме. При обыске Васильков, под давлением показаний очевидцев и записей привокзальных видеокамер, подтвердил, что одежда и обувь принадлежат ему, именно в ней он садился в машину О’Бинг-Тонча.
Столкнув машину и переодевшись, Васильков прошёл на противоположную сторону холма, где остановил попутный грузовик, в котором с водителем которого намеренно умолчал о происшествии и старательно изобразил сотрясение мозга, после чего был доставлен бригадой неотложной авиации в приёмное отделение экстренной медицинской помощи. Там ему после тщательного обследования действительно был поставлен диагноз сотрясения головного мозга, который, по мнению дознавателей, является следствием не аварии, а борьбы Василькова и О’Бинг-Тонч, известного своей физической силой; косвенным подтверждением этого стали зафиксированные в истории болезни ссадины на ладонях с фрагментами ткани галстука О’Бинг-Тонч и инфильтрат на макушке Василькова, соответствующий времени убийства.
Водитель грузовика, принадлежащего компании «Ксантоль», 29-летний Лозен-Рактом, признался, что с самого начала его пассажир вёл себя странно, находясь как бы в состоянии нервного потрясения, которое вполне может соответствовать переживаниям убийцы. Психо-пато-неврологическая экспертиза, проведённая сразу после задержания Василькова, подтвердила это на 83 процента.
Следствие не нашло связи между Васильковым и О’Бинг-Тончем. Поэтому полиция склонна принять за рабочую версию предположение, что убийство было спонтанным, а не спланированным, пока не будет доказано обратное — что убийство было, всё-таки, тщательно спланировано.
В настоящее время следствие пытается установить мотив убийства известного соледобытчика, которое, как успел прочитать Лознев, на Джепитраксе карается пожизненным заключением с правом односторонней (по выбору) связи с внешним миром. То есть, либо ты рассказываешь о себе без права получить обратную связь, либо только принимаешь послания от друзей, родственников и знакомых без возможности ответить им и так — до конца жизни, ибо выбор можно сделать всего один раз.
Для прояснения обстоятельств, предшествовавших убийству, следствие приглашает Борислава Лознева и Антонину Герасимову.
Так они оказались на Джепитраксе. Лознев взял отпуск, Герасимова перепоручила помощнику завершение реставрационных работ, а уже готовые картины сдала в Союз живописцев и графиков, надеясь, что на оценку уйдёт не меньше двух недель, в течение которых она рассчитывала вытащить Витальку и вернуться.
Поселились в гостинице «Первый гвоздь» на четвёртом и седьмом этажах и с удивлением обнаружили, что на Джепитраксе до прихода землян и слыхом о гвоздях не слыхивали. Шурупы, болты, скобы и другой крепёж — пожалуйста, их джепитраксы сами изобрели и с успехом пользовались. Гвозди как наименее прочный соединительный элемент на планете в принципе отсутствовали, поэтому первый применённый в постройке здания гвоздь стал знаменитым, в честь его назвали эту гостиницу, целиком построенную землянами (при помощи, разумеется, гвоздей).
Лознев распаковал вещи, посмотрел в окно и усмехнулся: вот ещё одно напоминание о полиции — задний двор гостиницы примыкал к полицейскому участку, оттуда пачками выходили оранжевые куртки и комбинезоны. За завтраком поделился наблюдением с Антониной.
— Предзнаменование? — недовольно резюмировала она.
— Скорее, предостережение, — улыбнулся начальник департамента ЗемЖилСтроя, — осторожность важнее скорости.
Сразу после завтрака они вышли из гостиницы и вернулись на перебросочный вокзал. В справочном автомате они прочли то же, что и Васильков: каждые 40 минут с платформы цокольного этажа уходили вагоны В-БС («Вокзал» - «Ботанический сад»), на станции имени Победы Идей Гуманизма нужно было пересесть в вагоны О-ТВ («Озеро» - «Территориальный вокзал»), которые ходили каждые 15 минут, возвращаясь километра на четыре, сворачивали к местному вокзалу. От территориального вокзала один раз в час (а после 19:00 один раз в полтора часа) отходили вагоны В-В, они двигались по кольцу через пригородные жилые комплексы, то есть, на этот транспорт тоже нужно было умудриться попасть. Пока ничего странного в поведении Виталия Антонина и Борислав не заметили — действительно, прямого транспорта нет, таскаться с чемоданом и терять кучу времени, ожидая транспорт летом на жаре далеко не в удовольствие. Оставалось проверить версию с такси. Сервис вызова такси в связи с летним периодом сбоил, стоянка такси, которую найти было непросто, собрала порядочную очередь. В общем, ничего особенного в том, чтобы поискать частника ни Антонина, ни Борислав не увидели, логично, что и Виталий так решил.
Где лучше всего поймать попутку? Конечно, там, где хорошо видно потенциального спутника и удобно подойти к автомобилю. Они обошли привокзальную площадь и решили, что проще всего это было бы сделать на одном из выездов, когда водитель выруливает на проезжую часть — на северном или южном, в зависимости от того, каким выходом воспользовался Васильков. Сравнить бы их наблюдения с выводами следствия…
Вопрос о том, была их встреча подготовлена, или случайна, оставался открытым: если предположить, что убийство совершил не Васильков, а киллер, он был обязан знать заранее, что О’Бинг-Тонч окажется один, на нужном месте в нужное время, и никакой другой пассажир не попросит его подвезти. С пассажиром, положим, можно и пободаться за место в машине, а вот что касается отсутствия Греттхарта… Антонина узнала в Сообществе, в котором, как и Греттхарт состояла, по какой же причине Лесли отменил поездку к другу, для этого ей даже не пришлось никого спрашивать: скандальные новости быстро распространяются, судя по дате публичных извинений Греттхарта относительно его экскурсий на Гонге, его выступление состоялось ближе к вечеру дня безвременной кончины О’Бинг-Тонча. Причиной извинений стал протест жителей планеты и экскурсантов других миров, который ему, судя по официальным данным Сообщества, был вручён в тот же день. Любое публичное заявление всегда согласовывается с юристами и спецами по связям с общественностью Сообщества, а чаще ими же и готовится, это занимает минимальное время. Антонина помнила похожую ситуацию, когда особо резвые посетители в отсутствии экскурсовода расшалились в картинном зале, попытались снять несколько картин, и один из них получил травму. В результате организатор и экскурсоводы по правилам должны были нести ответственность, их заставили выступить с извинительными речами, которые те получили практически одновременно с извещением о происшествии на выставке.
 Это значило, что, если бы преступление было спланировано, киллер должен был знать заранее, что Греттхарт полетит не на Джепитракс, а на Гонг, для этого ему требовалось следить ещё и за Греттхартом до самой каюты переброски, а для верности позаботиться о том, чтобы протест был отправлен именно в то время, в какое он был отправлен, а не двумя, например, минутами позже. Иначе Лесли Греттхарт встретился бы с О’Бинг-Тончем, а Малвелайнену пришлось бы соображать, как переправить протест на Джепитракс…
Если предположить, что именно так и было, то убийство рядового соледобытчика организовала целая преступная сеть, имеющая такие фантастические возможности.
— Отсюда следует, — заключила Антонина, когда они сидели на охлаждаемой веранде фуд-холла вокзала и потягивали слоистые фруктово-ягодные коктейли, — что встреча покойного О’Бинг-Тонча и Василькова ничто иное, как случайность. А раз нельзя доказать этап подготовки, то и состава предумышленного убийства тоже нет.
— Пока всё верно, но остаётся ещё убийство по неосторожности, хотя нет, что я говорю, неосторожно задушить галстуком в машине никому не под силу. Теоретически О’Бинг-Тонч мог довести твоего Виталия до состояния аффекта, например.
— Судя по выпискам из социально-психологического портрета, соледобытчик считался человеком уравновешенным и миролюбивым, — парировала Антонина.
— По джепитракским меркам, — не уступал Борислав. — А Виталий? Впечатлительный, подвижный, подозрительный…
Антонина задумчиво поджала губы и отвернулась. Всё верно, он, бывало и вспылить мог, и как-то со злости лавку деревянную в парке поломал — не смотри, что на вид щупловат…
— Значит будем искать дальше! — решительно заявила она.
— Конечно, а пока у нас в активе доказательства случайной встречи жертвы и… Василькова, а по местным законам это обстоятельство способно значительно смягчит наказание.
Антонина вздохнула и снова отвернулась, перекидывая длинные коньячно-каштановые волосы на левое плечо. Неужели Лознев верит полиции и постепенно готовит её к участи жены убийцы? Она вдруг особенно остро представила, что и вправду может потерять Виталю навсегда. Вскочила и снова села на место, сжав кулаки:
— Надо бороться! Искать зацепки, тени зацепок. Ну не мог Виталька убить, не мог!
Борислав жестом призвал её к тишине: на них начинали обращать внимание.
— Субъективно, — покачал головой Борислав, — эмоции. Факты нужны.
— Есть! Где этот шофёр, как его… Лозен-Рактом. В выписке из протокола допроса он мало что говорит, в основном подтверждает место посадки, поведение и в чём был Васильков. Пусть недолго, но он видел Витальку, нужно обязательно переговорить с этим водителем.
— Этого мало, — Борислав задумчиво потёр щёку, поправил короткий блондинистый бакенбард. — Основная часть материалов дела нам недоступна, мы не ведём параллельное расследование, а идём по тем вешкам, что расставила для нас полиция в виде автинуса. И чем больше я об этом думаю, тем больше склоняюсь к мысли поделиться мыслями с назначенным Василькову адвокатом.
— Доверяете Вы этим адвокатам… Ему разве выгодно будет защищать инопланетного преступника? Куда проще списать убийство на пришлого, к тому же, Земля не моргнув глазом согласится с выводами полиции Джепитракса, чтобы, так сказать, не обострять отношений…
— К сожалению, вынужден с Вами частично согласиться, Антонина, — Борислав снял солнцезащитные очки и потёр глаза, — когда затронуты межпланетные отношения и репутация планеты... И всё же есть надежда, что адвокат заинтересован в поимке настоящего преступника. Хотя бы справедливости ради. Предлагаю разделиться: Вы разыскиваете шофёра, я занимаюсь адвокатом.
На том и порешили, после обеда прибыли в территориальное управление полиции, предъявили автинусы, их вежливо проводили в небольшое, в тёмно-коричневых тонах помещение с большими окнами, где печальная бледная блондинка с узким лбом и квадратной челюстью, оттянув рукава оранжевой формы, проинформировала их о том, что по местным законам обвиняемый имеет право на посещение близких родственников, к которым невеста причисляется, однако в виду того, что и обвиняемый, и его невеста — жители и граждане планеты Земля, логично применить к ним уголовное законодательство Земли, которое такие свидания запрещает. Этот и другие юридические казусы призван разрешить третейский судья, представитель независимой планеты, и пока он добирается до Джепитракса, Виталию не сообщат о приезде Антонины и никаких писем от неё не передадут, Антонине и Бориславу предстоит ожидать решения о свидании.
Каково состояние и самочувствие Василькова? В каких условиях его содержат? Виталий Васильков здоров, его содержат в одиночной камере с трёхразовым питанием и персональными удобствами, возможностью утренней и вечерней прогулок.
Что касается показаний, ради которых их пригласили, до прибытия представителя третьей стороны допросы Герасимовой и Лознева также откладываются, поэтому печальная блондинка в оранжевом от имени территориального управления полиции приносит извинения, желает комфортного пребывания на планете и просит быть на связи с ними постоянно.

Глава 3
Прошёл ещё один день, перевалили за середину третьи сутки их пребывания на планете. Антонина сидела на подоконнике гостиничного номера на седьмом этаже и от нечего делать расчёсывала волосы и смотрела в окно. На смену злости и тревоге пришла усталость и раздражение. Её угнетал номер с пёстрыми шторами и такой же пёстрой мягкой мебелью с видом во внутренний дворик. Антонина скользила скучающим взглядом по округлым клумбам, высоким металлическим фонтанчикам, маленьким беседкам с отдыхающими, мощёным дорожкам — весь дизайн выполнен в холодных тонах, что напомнило ей картины художников-дальтоников.
Она грустно усмехнулась, отложила расчёску и пересела на пёстрый диванчик, пощёлкала каналы местного ТВ — музыка, спорт, музыка, фильмы, несколько новостных блоков подряд, спорт, музыка... Безделье больше всего угнетает. И отсутствие известий из полиции, скорее бы уж хоть что-то прояснилось!
Да, следователи из них с Бориславом никудышные. Вспомнила, как встретил её шофёр грузовика — неприветливо это ещё мягко сказано. Видимо, в полиции его предупредили о возможных визитах и предостерегли от подобных контактов. И рассказал он ей слово в слово то, что она получила в выписке. На дополнительные вопросы отвечал грубовато, встречными вопросами или вызывающе молчал. Он в своём праве, это она, Антонина, без каких-либо полномочий вторгается в его личное пространство со своими вопросами. Хорошо ещё, что он в рейс не ушёл и согласился на беседу, зато теперь ясно, что наскоком такого не сломать, тут хитрость нужна, подставное лицо, желательно…
Значит, провал её плана, значит, на адвоката одна надежда. И куда, кстати, делся Лознев? Это же его план. На ужине его не было, к завтраку тоже не явился, обед пропустил. Она сегодня уже дважды спускалась к его номеру, на ресепшне сообщили, что он покинул гостиницу рано утром. Общаться они договорились только лично, без использования средств связи во избежание, так сказать.
Решила ещё раз спуститься к нему, на ходу оценивающе посмотрелась в зеркало: скромный лёгкий сарафан модных розово-фиолетовых оттенков выгодно оттеняет цвет волос, эх, жаль Виталька не видит — как он там вообще? При мысли о Василькове Антонина заспешила вниз, стукнула в дверь его номера. Дверь открылась, она увидела Борислава. Асимметричная стрижка взъерошена, туфли в пыли, на широком бледном лицу выражение недовольства. Увидел Антонину, виновато на неё посмотрел, вместо приветствия спросил, словно заранее зная, что она ничего приятного не скажет:
 — Как успехи?
Антонина вздохнула и опустила голову. Значит и у него осечка…
— Тогда идёмте ужинать, я ужасно проголодался, — он причесался, подхватил брошенный на подоконник пиджак, — этот размазня с деловым лицом промариновал меня почти два дня и даже чаю не предложил.
За столиком гостиничного фуд-холла, Борислав, с аппетитом налегая на отбивную в сухарях с овощами на гриле, выслушал короткий рассказ Антонины и улыбнулся:
— Во время разговора с адвокатом я так и подумал.
— Что? — Антонина отодвинула недоеденную диетическую запеканку с киселём и оперлась локтями о стол.
— Мы приступили к защите Василькова не имея представления об особенностях действий местных правоохранительных органов. Наши неудачи — это их победы, мы подставили под удар и себя, и, простите, Виталия.
— Каким образом? — возмутилась Антонина.
— Передавая нам автинусы, они всё хорошо подготовили: рассчитывали на дилетантов в нашем лице и получили дилетантов. И теперь наши действия могут попасть под местную статью о преступлении, совершённом группой лиц. Нам в пору самим думать об адвокатах.
— Всё так плохо? Это Вам защитник Виталия рассказал? — Антонина испуганно сжала узкие ладони и приложила к губам.
— Что-то сказал, что-то я сам понял, — он аккуратно подцепил вилкой последний ломтик сочного перца и покачал в такт словам. — Пока не поздно, нужно с планеты убираться.
— Пока не увижу Виталия, никуда не уеду! — сквозь зубы заявила девушка и придвинула кашу, нервно перемешивая её с киселём. — А Вы, если хотите…
— Вижу, нужна разрядка, — Лознев дожевал отбивную, взял салфетку, — благодарю за вежливое приглашение на Землю.
Борислав вытер губы, посмотрел на девушку, которая чуть не плача всё перемешивала и перемешивала свою кашу. Поддался на уговоры, ввязался в эту авантюру… Борислав встал, бросил салфетку в пустую тарелку. Девушка посмотрела на него почти с обидой. На немой вопрос: «Куда?», ответил:
— Здесь неподалёку тир есть, пойду развеюсь перед обратной дорогой.
— Постойте, — Антонина тоже встала, — Вы не понимаете!
— А Вы понимаете? — не сдержался Лознев и тут же пожалел: оливковые глаза девушки наполнились слезами, редкие длинные ресницы затрепетали, ещё разревётся ненароком… Он снова присел за столик. — Ну хорошо, что Вы от меня хотите?
— Как что? — она присела, промокнула платочком глаза. — Действовать дальше.
— В каком направлении? — спросил терпеливо Борислав, сложив руки на столе в позе ученика. — У меня за эти дни никаких идей не появилось, а сегодняшняя встреча с адвокатом по имени Кутных-Теан отбила всякую охоту к каким-либо действиям.
— Значит, будете сидеть в номере и ждать, пока прибудет этот самый, которого полиция ждёт, чтобы нас допросить?
 — У меня отпуск, если Вы помните. Я могу ждать где угодно.
Повисла пауза. Борислав счёл, что разговор окончен, снял со спинки стула пиджак, перекинул через плечо и бодренько зашагал к выходу.
«Ну и катись отсюда!» — вслед ему подумала Антонина со злостью. Или с завистью? Он, хотя бы, знает, чем будет заниматься, а она?
Антонина вышла на улицу, в остывающий ясный вечер: захотелось прогуляться, и она побрела вдоль тихой уютной улицы. Прохожих было мало, издалека доносились звуки музыки с набережной, что была тремя кварталами ниже. Мысли непроизвольно вернулись к событиям вечера. Действительно, всё, что они могли предпринять, уже сделано, любые дальнейшие попытки могут только всё ухудшить. Тоже мне, детективы…
И с начальником Виталия она нехорошо поговорила, а ведь он не обязан был ей помогать, тем более, отпуск на это дело тратить. Получается, втравила его в эту авантюру, где, если верить его трактовке местных законов, они ещё и пострадать могут. Да, нужно пойти и извиниться. Или лучше утром, которое, как говорится, мудренее?
От нечего делать, стала читать по дороге вывески заведений — кафе «Карамелька» (открыто круглосуточно), продуктовый магазин «Ваш выбор» (сеть минимаркетов с головным офисом на Нью-Терре), музыкальный салончик «Антилопа» (закрыт, спросить, почему так назвали не у кого), антикварная лавка «Старина» — зайти, что ли? Только Антонина сделала шаг к двери, свет внутри погас, парень, гремя связкой электронных ключей с массивными брелоками, шустро запер замки, не глядя по сторонам, вскочил на припаркованный рядом электромопед и умчался по направлению к набережной. Антонина проводила его взглядом. Все сегодня туда идут, праздник, что ли?
Темнело, засветились низкие фонари, ближайший выхватил часть экспозиции в витрине антикварной лавки, Антонина, наклонив голову, разглядела бронзовые поделки под древность, неплохую копию известного натюрморта, детали национального костюма, нужно сказать, со вкусом оформили экспозицию, а это что? Девушка непроизвольно шагнула вперёд, чуть не ударившись лбом о стекло — юбилейное, пятитысячное издание рассказов о Шерлоке Холмсе! Переплёт, тиснение, суперобложка… Да, Конан Дойл пережил многих авторов в памяти потомков только за счёт историй о частном сыщике…
Частный сыщик? Ну, конечно! Антонина осмотрелась — где тут тир?
Вывеска издалека бросалась в глаза яркими сполохами, имитирующими лазерные выстрелы. Антонина почти бегом направилась к зданию, внутри на освещённом островке контроля попросили предъявить документы, спросили, какой вид стрельбы интересует, почему-то Антонина выбрала по неподвижным мишеням, ей выдали лазерную винтовку и проводили в прохладный тёмный зал с точечными источниками света под длинными столами и прожекторами под и над мишенями. Пахло старым деревом, резиной и, почему-то, сыростью. Присмотрелась: кроме неё там было четверо мужчин разного возраста и среди них Лознев. Антонина пристроилась рядом, делая вид, что прицеливается, на самом деле краем глаза наблюдая за Бориславом. Тот не спеша выпустил короткую очередь, Антонина ухватилась за бинокль, с видом знатока прокомментировала:
— Влево ушли. Пристреливаетесь?
Лознев молча с изумлением отложил винтовку и воззрился на девушку, подперев пальцем тонкие губы. Антонина смотрела на него с озорным прищуром:
— Давайте поспорим: если я попаду 4 раза из 5, Вы простите мне сегодняшний разговор за ужином, если 5 из 5, Вы выслушаете мою идею, идёт?
— А Вы ещё и спорщица, — с некоторой ноткой восхищения проговорил он, в последний момент постаравшись, чтобы голос прозвучал несколько осуждающе.
Девушка усмехнулась, откинула волосы, оперлась всем телом о стол и прицелилась. Первый же выстрел оказался удачным, вторая попытка тоже увенчалась успехом, в третий и четвёртый раз ей опять повезло. Антонина отложила винтовку, с видом победителя посмотрела на Борислава, ожидая реакции. Тот изобразил уважение, беззвучно поаплодировал и указал на винтовку: продолжай, мол. Антонина сделала глубокий вдох и занервничала. Долго прицеливалась, винтовка вдруг стала тяжёлой, руки начали подрагивать, дыхание перехватило. Выстрелила наугад, скривилась, поняв, что промазала, с видом «не судьба» положила винтовку на стол.
— А по тарелочкам? — спросил вдруг Борислав, приглашая рукой в соседний павильон.
— О, нет, — Антонина смутилась, — мне вполне хватило сегодняшнего. Извините, если помешала.
— Вы стреляли раньше? — Борислав в упор смотрел на неё.
— Пробовала в школе, — девушка окончательно смутилась, опустила голову, ругая себя за эту авантюру, — извините, мне не нужно было… я пойду.
Антонина порывисто шагнула к выходу.
— Подождите, — Лознев устремился за ней. — Какую идею Вы хотели предложить?
Уже на улице, где было значительно теплее, чем в тире, Антонина ответила:
— Подумала, что можно было бы с местным детективом посоветоваться, если тут такие имеются, хотя это, наверное, тоже…
— Да что Вы! — Борислав забежал вперёд, — И как я сам не додумался, Вы уже знаете, к кому обратиться?
— Нет, — девушка несколько опешила от такого поворота дел.
— Я знаю, кто согласится оказать нам такую услугу, и нам, кажется, даже есть, чем с ним расплатиться! Идёмте, расскажу, — он увлёк её в сторону набережной.
— Куда Вы? — Антонина засопротивлялась, — Гостиница в другой стороне.
Борислав объяснил, что в номера им возвращаться не стоит: если они под подозрением, наверняка там уже установили «жучки», сейчас нужно смешаться с толпой, там делиться мыслями безопаснее.
На случай, если вдруг за ними установили слежку, они притворились прогуливающимися. Оказавшись на красочно оформленной набережной, где сегодня что-то праздновали под громкую музыку, обмен букетиками из каких-то примитивных жёлтых цветов в большом пучке разнообразной зелени и периодические одинарные залпы салюта над морем, они сделали вид, что поддерживают общее радостное настроение. Обменявшись с кем-то букетом, Лознев без предисловий начал:
— Его зовут Тиса-Отруда, контора называется «Мы гарантируем законность» и находится на улице Самого Быстрого Зверя, 16.
— Борислав, откуда?..
— Пока сидел в ожидании адвоката, видел в коридоре длинный список частных агентств с адресами и именами. Тиса-Отруду запомнил по громкому названию улицы… И Вас с праздником, — широко улыбнулся Борислав, в очередной раз обменивая вяленький букет на ещё более помятый (по-видимому, в том, чтобы букет прошёл максимальное количество рук, и состояла суть действа, но, почему-то обмен совершался не с каждым встречным). Смолкла музыка, полыхнул одиночный залп салюта, все на миг замерли в полной тишине, когда последние искры упали в море, набережная снова оживилась, и всё началось сначала. По крайней мере теперь понятна цикличность действий.
— Длинный список, говорите? — насторожилась Антонина, — Вам не кажется странным что на планете, где по словам полиции практически нет преступности, столько детективных контор? Не могли Вам этот список намеренно подсунуть?
— Сам удивился, когда увидел, — согласился Лознев, — на счет «специально подсунуть» — вряд ли, слишком он пыльный, со следами ремонта прошлогоднего, такое за три дня не состряпаешь.
— Допустим, — Антонина оживилась перед встречной парой, принимая уже довольно затасканный букет, широко, до ямочек на смуглых щеках улыбнулась мелкими прозрачными зубками, — взаимно, взаимно!
— Но это не всё, — Лознев осмотрелся в поисках более спокойного места и провёл Антонину к воде, где прогуливались редкие отдыхающие, — пока мы с адвокатом Кутных-Теаном сидели и выжидательно улыбались друг другу, ему позвонили как раз по поводу Тиса-Отруды. Я сделал вид, что не слышу беседы, говорили о том, что назавтра назначен обыск в его квартире и что-то там связано со статьёй 785 пункт Д. Адвокатишка наш сделал пометки и очень быстро вышел с этим листком. По счастью, листок лежал поверх целой стопки, и я смог прочесть, что это домашний адрес Тиса-Отруды: улица Хирургической Больницы 7-6-5.
— Вы с ума сошли! — ужаснулась Антонина и схватила Борислава за рукав пиджака, — В кабинете наверняка везде камеры!
— Я же не сразу за сведениями полез, сделал вид, что мух гоняю, свернул в трубочку какую-то распечатку с бокового столика, ну и смахнул как бы нечаянно листки со стола. У Кутных-Теана и вправду мух полным-полно, — с наивной улыбкой как бы извинился Лознев. — Насекомых с детства не выношу, это в моём департаменте все знают, если что.
— Простачка разыграли? — усмехнулась Антонина.
— Вроде того, — покивал Борислав, потирая коротко стриженый затылок. — Кутных-Теан, когда вернулся и меня за этим делом застал, весь испариной покрылся: свёрток, которым я как мухобойкой пользовался, документом важным, кажется, оказался. Кто же знал, что они важные материалы на боковых столах раскладывают… Адвокат меня совсем невежливо выставил и припугнул, чем, как Вы уже знаете, я был немало расстроен. А знаете что, поедем к этому Тиса-Отруде.
— Сейчас? Ночь ведь, — Антонина удивилась, что Борислав сказал именно то, что пришло ей на ум.
— Ещё не ночь, — уверенно проговорил начальник департамента, сверяясь с часами, — у нас целых полчаса для приличного визита, и потом, завтра может быть уже поздно, он должен нас понять. Ну?
Антонина кивнула, положила букетик у воды, и они пошли к стоянке такси. Времени путать следы не было, сели в третье такси, назвали адрес. Водитель непонимающе на них посмотрел: тут ведь совсем рядом, но раз пара просит…
Они ехали странными зигзагами ровно четыре минуты, остановились у одноподъездного дома номер 7 среди типичных «свечек». Борислав посмотрел оценивающе на здание: адаптированный к местным условиям вариант типовой серии II-68-01/16, он лично в проектировании таких домов на Джепитраксе участия не принимал, но знал, что такая архаика была здесь востребована лет 20 назад, ещё во времена его студенчества.
В дом решили заходить по одному, первой вызвалась Антонина, когда Борислав схематично объяснил ей планировку здания. Если что, она ошиблась этажом, если всё нормально, она помашет Бориславу из окна квартиры детектива.
Антонина бодро вошла в лифт, уверенно свернула налево, по левую сторону ярко освещённого сиреневатыми лампами коридора, как объяснил Лознев, шли нечётные номера квартир, по правую — чётные. Квартиру 5 она нашла сразу, кнопки звонка не было, девушка решительно постучала. Дверь бесшумно распахнулась, девушка увидела в освещённой комнате впереди себя блондина лет 30 с волнистыми волосами средней длины, голым атлетическим торсом, в лёгких домашних штанах, заправленных в пёстрые гетры ручной вязки, сидящего на подоконнике приоткрытого окна. Гетры были первым, на что упал её взгляд, поскольку блондин упирался ногами в рабочий стол, под которым валялась его комнатная обувь, смотрел в окно и мечтательно потягивал кофе из кружки в таком же, как гетры, пёстром вязанном чехольчике. Он был явно в хорошем расположении духа.
Антонина сделала шаг вперёд постучала в косяк комнатной двери. Мужчина поперхнулся, мигом отставил чашку, неуклюже спрыгнул с подоконника и накинул пёструю рубашку:
— Тиса-Отруда, улица Хирургической Больницы 7-6-5? — Антонина сделала шаг назад, в короткий тёмный коридор квартиры.
— Всё верно, — он застегнул верхнюю пуговицу и пробормотал, — не думал, что клининг так быстро прибудет.
— Клининг? Я… нет…
— Постойте, я ведь приглашал в этот раз двоих мужчин, — насторожился блондин. — Кто вы такая?
Блондин присел за стол и потянулся к ящику.
— Меня зовут Антонина Герасимова, — она поняла, что если сейчас детектив достанет оружие, тогда никакого разговора не получится и выпалила первое, что пришло в голову, — дело в том, что мы нужны друг другу!
Детектив покраснел, закашлялся, но руки с ящика стола не убрал:
— Простите, не понял.
— Вы частный детектив, верно? Вы знаете, что за Вами следят? — Антонина осторожно шагнула к нему.
— Возможно. Я пользуюсь успехом у противоположного пола, — парировал Тиса-Отруда.
— Не в этом смысле, — досадливо отмахнулась девушка. — В смысле, что это за 785-я статья?
— А! — детектив смягчился и с улыбкой привстал, приглашая присесть в кресло напротив. — Так Вам светит до шести лет без связи с миром за хранение и распространение…
— Это Вам светит, — Антонина топнула ножкой, досадуя на то, что они с Бориславом решили разделиться, сделала шаг к креслу, но осталась стоять.
— Шутите? — детектив снисходительно рассмеялся, но видя, что девушка не разделяет его веселья, насторожился. — Ну и за какие такие дела я, по-Вашему, должен страдать по этой подростковой статье?
— Я не могу Вам сказать, но может тот, с кем я пришла, — Антонина осторожно указала пальчиком в сторону окна. — Позвольте, я его приглашу?
Детектив медленно повернулся к окну, боковым зрением наблюдая за девушкой, снова посмотрел на неё:
— Приглашайте, только помните: я вооружён, квартира под охраной и оборудована системой круглосуточной видеозаписи.
Девушка кивнула, проскользнула к приоткрытой створке, скованно кому-то махнула и повернулась, оперевшись узкими ладонями о подоконник позади себя. Детектив сосредоточенно застегнул на рубашке все пуговицы, неспеша обулся. Послышался шум лифта. Вошёл Борислав, аккуратно закрыв за собой входную дверь, поздоровался, представился, осведомился, проверена ли квартира на наличие устройств шпионажа. Антонина вкратце пересказала их с детективом разговор.
— Понимаю, что наш ночной визит выглядит, по меньшей мере, странно, — Борислав быстро осмотрелся, — но дело не терпит отлагательств. Завтра Вас после обыска в квартире задержат в соответствии с пунктом Д статьи 785, а возможная причина тому — Ваше намерение привлечь ответчиком по одному из дел высокого полицейского чиновника.
— По поводу обыска Вы серьёзно? — детектив насторожился. — Откуда Вам известно?
— Позвольте об этом умолчать, — Борислав сложил руки за спиной, — вероятно, после Вашего задержания, в конторе тоже произойдёт обыск или коммунальная авария, чтобы, так сказать, уничтожить улики. Если уже не произошла.
Тиса-Отруда вскочил и озабоченно набрал на карманном … кодовую фразу, пролистал трансляцию камер офиса, обнаружил небольшое повышение уровня влажности, отправил кому-то сообщение и на звонок ответил, чтобы к нему приехали оба оперативника, а в офисе дежурить следует до утра. Повернулся к незваным гостям, поблагодарил за информацию. Антонина напомнила о вызванной им клининговой службе, детектив отменил заказ и предложил им кофе. Те согласились, программируя кофеварку в соответствии с запросами гостей, детектив сказал:
— Допустим, я поверил вашим словам, и если они подтвердятся, фирма «Мы гарантируем законность» выплатит вам вознаграждение за… важные и своевременные сведения. Но позвольте, всё-таки, узнать, с чего вдруг такая забота?
Лознев пояснил, что они хотели бы получить от него консультацию и достал из кармана пиджака оранжевый автинус, который таскал с собой уже несколько дней. Детектив просмотрел материалы, сказал, что слышал об этом расследовании, дело простое, следствие завершено, и ориентировочно назначена дата суда. Свидетельские показания Антонины и Борислава, решающей роли не сыграют, это, скорее, полицейская формальность, но он всё ещё не понимает, как стыкуются это дело и их визит к нему. Борислав рассказал об их самодеятельных изысканиях.
— Самодеятельных, это Вы точно подметили, — чуть не засмеялся Тиса-Отруда, щёлкнул замок входной двери, детектив встретил оперативников (коренастых брюнетов обычной внешности в костюмах под клининговую службу) и предложил Антонине и Бориславу прогуляться.
— А можно прямо с кофе? — спросила девушка, кокетливо заправив длинные волосы за ухо. — Очень вкусно…
Детектив радушно закивал и вывел гостей из квартиры. Вопреки ожиданиям, они поднялись на крышу, где был разбит маленький фруктовый садик с мелким декоративным прудиком, удобными лавочками, детской площадкой и матовыми низкими фонарями жёлто-оранжевого спектра. В садике никого не было, Антонина с чашкой кофе взобралась на качели, любуясь растущими вокруг невысокими замысловатыми кустовыми розово-красными лилиями с длинными затейливо изрезанными листиками. Борислав, глядя на неё, усмехнулся и спросил детектива, насколько угрозы адвоката привлечь их к убийству соледобытчика обоснованы. Тот ответил, что теоретически они могут их осуществить, но из материалов автинуса понять это невозможно, ведь, как он сам понимает, это, в основном, выдержки, даже не копии. Что касается беседы Антонины с Лозен-Рактомом, он не видит в этом криминала, если она ему там не угрожала и не требовала изменить показания. Но если властям вдруг захочется состряпать громкое дело… Тиса-Отруда вздохнул, взъерошил волосы и стянул их в хвостик на макушке. Мог бы он взяться за это дело? Почему нет, при условии, если их информация об обыске подтвердится.
Звякнуло в кармане детектива, он пригласил Антонину и Борислава в квартиру. Оперативники положили перед озадаченным детективом три увесистых зелёных пакетика и указали места «заначек».
— Обманки положили? — с хитрым прищуром спросил детектив и, получив утвердительные кивки, пригласил гостей размещаться в комнате и проводил оперативников с пакетами до выхода.
— А что там? — заинтересовалась Антонина, имея в виду зелёные пакеты.
— Вам лучше не знать, — Тиса-Отруда широко улыбнулся. Он снова был в хорошем настроении и предложил гостям закуски. — Мне после большого количества кофе всегда хочется мяса.
Антонина и Лознев вежливо отказались.
— А что, если ваших ребят сейчас встретят с этим? — не унималась девушка.
— Поверьте, всё будет в порядке, — блондин уселся за стол, передавая автинус Лозневу. — Итак, по крайней мере, одна часть вашего рассказа подтверждена, я готов в качестве компенсации взяться за ваше дело. Запомните мои инструкции: место жительства не меняйте, завтра утром приходите в контору прямо с утра. Самостоятельно ничего не предпринимайте и не опасайтесь, в общем, ведите себя как обычно. Если вопросов больше нет, можно, наверное, считать сегодняшнюю беседу завершённой, — Антонина и Борислав в ответ согласно покивали. — Если что-то изменится, вот мои контакты, — он протянул им визитки.
Попрощались, Антонина и Борислав вышли под редкие яркие фонари на безлюдную улицу. До гостиницы, как объяснил им Тиса-Отруда был переход через скверик и ещё два квартала, погода была отличная, земляне решили прогуляться. Они вполголоса обсуждали сегодняшний вечер и нового знакомого и добрались без приключений.
— А если, всё-таки, за нами следят, как мы объясним этот ночной визит? — спросила Антонина уже в дверях гостиницы.
— А никак, — ответил вдруг Борислав уверенно. — Если спросят, значит следят, а если следят, то пусть предъявят санкцию. Санкцию они не предъявят, потому, что подозревать нас не в чем: мы прибыли по их приглашению и свою часть обязательств выполнили — в полицию сходили, сидим и ждём прибытия третьей стороны.
Успокоенная словами Борислава и с надеждой на помощь детектива, Антонина уснула. Наутро оба прибыли к 16-му дому на улице Самого Быстрого Зверя, это оказался офисный центр, агентство «Мы гарантируем законность» расположилось на восьмом этаже, офис 867. Когда они поднялись туда, их встретил запах сырой краски и один из вчерашних оперативников. Антонина спросила, что случилось, ей ответили, что около часу ночи в перекрытии лопнула водопроводная труба, и им очень повезло, что компаньон Тиса-Отруды решил поработать в офисе этой ночью, он сразу вызвал аварийку, поэтому всё закончилось благополучно. Часа через два помещение окончательно просохнет, так что, если их не затруднит, нужно прийти позже. Борислав настаивал, что Тиса-Отруда пригласил их на утро, где он? Оперативник замялся, ответил, что по их поводу никаких распоряжений не получал, а тут и сам частный детектив пожаловал — изысканно экипированный в классический тёмно-серый костюм с галстуком в едва заметную полоску, с выпрямленными гладко зачёсанными назад волосами и в превосходном настроении. Приветствовал землян как давних знакомых, лично проводил в светлый кабинет с сиреневато-серыми стенами и модной матово-салатовой мебелью, усадил в комфортные кресла:
— Признаюсь честно, я всё ещё не полностью доверяю вам, однако происшествия сегодняшней ночи и утра доказывают мне вашу лояльность. Стало быть, пришёл мой черёд сдержать обещание и помочь с вашим строителем.
Пока Антонина изумлённо хлопала глазами от неожиданного преображения детектива, Борислав осведомился, что же произошло утром.
— Как Вы и предупреждали: заявились на рассвете, впятером, с пафосом, камерами и экспресс-лабораторией в чемодане, — с азартом начал Тиса-Отруда, — видели бы Вы их, когда, вскрыв пакеты… Простите, увлёкся. Ещё раз благодарю Вас от имени компании за оказанную помощь, в том числе и за подсказку с коммунальной аварией. Вообще-то, они подобными методами не пользовались до сих пор.
— Земных детективов начитались, — пошутил Лознев, — видимо, до сих пор такие методы им не требовались.
— Зато отличную рекламу сделали нашей конторе! Правда, придётся теперь разоряться на высокоинтеллектуальные системы защиты улик и информации, — деланно посетовал Тиса-Отруда, — что ж, приступим к вашему делу. Вот за какую ниточку мы потянем: нам нужны свидетели, которых полиция не обработала. А найдём мы их через Лозен-Рактома.
— Думаете, Вам он скажет, — с сомнением произнесла Антонина.
— От него не требуется ни единого слова: компания «Ксантоль» помимо навигаторов-«шпионов», которые неустанно сообщают о местонахождении, скорости, массе транспортного средства и состоянии водителя, и о которых знают все, тайно оснащает свои грузовики портативными видеокамерами кругового обзора. Помимо фиксации ситуаций на дороге и возможных «левых» сделок водителей, камера круглосуточно ведёт съёмку местности. Далеко не все водители об этом знают, а большинство из тех, кто узнал, в компании больше не работают. Все записи относятся к конфиденциальной информацией, но я придумаю, как достать нужную нам, — Тиса-Отруда манерно пригладил волосы от виска к затылку.
— Очень рад, что Вы продумали следующий шаг, — Лознев закинул ногу на ногу и сложил ладони на колени, — в таком случае, можно было бы обсудить Ваш гонорар и заключить договор.
— Договор оказания услуг у нас типовой, — нисколько не смутившись, детектив тут же распечатал несколько листов и передал начальнику департамента архитектуры и проектирования, — что касается гонорара, то сегодняшние происшествия и вечерние сообщения в прессе Джепитракса о том, как нагло и бесстыдно полиция играет против частных конкурентов, вполне окупает затраты.
Лознев ознакомился с договором, задал несколько вопросов о результатах и возможностях досрочного расторжения договора, согласно покивал полученным ответам и предоставил свои подтверждающие личность данные. Антонина читать договор не стала, спросила только, насколько вероятно, что Виталия оправдают, Тиса-Отруда ответил честно, что приложит все силы к решению этой задачи и продолжит работу, даже если первое решение суда окажется обвинительным. Антонину этот ответ не удовлетворил, но она тоже подписалась под договором.
Едва они получили свои экземпляры договора, у обоих звякнуло в карманах, они синхронно достали карманные … и прочли извещение, что на планету прибыл третейский судья — консультант с планеты Крензиган.
О том, что в деле будет участвовать крензиганец, земляне ничего не говорили, об этом Тиса-Отруда высказался как о настораживающем факте. Антонина ответила, что они сами не знали, откуда прибудет представитель, чтобы решить, давать ей свидание с Васильковым, или нет. И потом, добавил Борислав, у них с Тиса-Отрудой не было ещё разговора о намерениях полиции.
Детектив картинно провёл рукой по волосам и с минуту молчал, глядя в окно и поглаживая холёные губы и подбородок. Затем, наконец, дал справку, что Крензиган — планета деловых людей, консультанты оттуда считаются наиболее профессиональными в этой области, на их мнение чаще всего ориентируются как на экспертное в высшей степени. Тиса-Отруда имел возможность присутствовать на процессах с участием подобных консультантов. А это значит, что дело совсем не такое уж простое, как представлялось раньше. Крензиганец начнёт работать только тогда, когда материалы дела изучит подробно и разносторонне и взвесит последствия своего влияния на ситуацию. Поэтому, если консультант решит, что Земля в этом деле понесёт большие, чем должно, потери, он непременно разрешит свидание, чтобы максимально, так сказать, самоустраниться.
Детектив помолчал напряжённо ещё с минуту, потом предложил встретиться Антонине Бориславу и вечером у него дома.

Глава 4
Около семи вечера они подошли к дому номер 7 по улице Хирургической Больницы, но подняться в квартиру не удалось: Тиса-Отруда, одетый в тот же стильный костюм, встретил их у подъезда и пригласил в золотистый фиолетово-синий электрокар «Кадиллак».
— Ого, — вырвалось у Антонины, когда она подошла к машине, — откуда?
— Ваш, можно сказать, земляк, классика, начало 21 века, — Тиса-Отруда завёл мотор, — подарок от попавшего в переделку массажиста.
«Однако хваток же этот массажист, — подумала Антонина, окунувшись в приятную ароматизированную черносливом прохладу кондиционированного салона и осторожно захлопывая заднюю дверку, — не классика, а раритет: такие лет 100 уже не выпускают.»
— И часто Вас так… одаривают? — Борислав с комфортом пристегнулся на переднем сиденьи.
— Случается, — Кадиллак легко и быстро покатился через уютные дворики между высоких «свечек», — те лилии у качелей, которые Вас, Антонина, вчера заинтересовали, тоже подарок.
— От местного селекционера? — девушка удивлённо поправила волосы: она была уверена, что он, беседуя с Лозневым, не обратил внимания на её любопытство.
— От землянина. Четыре года назад на Джепитраксе проходила выставка растительности планет земного типа, пропал единственный экземпляр кактуса «маммиллярия ауранта сложноколючковая». Полиция заявление принять отказалась, мол, колючками пусть занимаются верблюды…
— Отказались принять заявление? Так, значит, они статистику преступности улучшают… Говорите, Вашими услугами пользовались и земляне? — заинтересовался Борислав, с трудом подавив желание расспросить о них подробнее.
— Бывало, — Тиса-Отруда аккуратно вырулил на середину широченной трассы, набрал скорость и включил автопилот. — Сейчас мы едем на место происшествия, копию записи с камеры грузовика Лозен-Рактома я вам покажу чуть позже, а теперь скажите, пожалуйста, есть ли новости из полиции?
— Завтра в 11 разрешили свидание, — нехотя отозвалась Антонина, отвернулась в окно и вздохнула, — это всё. Только мне очень страшно идти туда.
— С чем связаны Ваши опасения? — участливо спросил Тиса-Отруда.
— Вдруг меня захотят арестовать? Или всех нас? А главное, каким я увижу Виталия, — Антонина всхлипнула и закрылась руками, — что они там с ним делают?
Борислав растерянно повернулся к ней: ох уж это художественное воображение, напридумывала себе! Детектив тоже развернулся к девушке и, опередив Лознева, начал успокаивать, что всего три часа назад на правах законного представителя землян выяснил — содержат его прилично, питание там однообразное, но достаточное, что никаких мер физического воздействия полиция на этапе дознания в принципе не применяет (ему как никому другому известно), поэтому завтра утром она увидит своего суженого, может быть, чуть бледнее обычного, но, судя по биометрии, он за это время прибавил 300 граммов веса. Антонина усмехнулась сквозь всхлипывания: прибавил в весе...
Арестовывать её и Борислава не планируют, но обязательно допросят, зачем, собственно они и были приглашены. На допросе присутствие детектива по местному законодательству запрещено, он будет в соседней комнате, поэтому сейчас они осмотрят место происшествия, и чтобы ничего не упустить, всем следует быть собранными и спокойными. Девушка кивала, утираясь маленьким платочком в тон лёгкому брючному костюму, детектив говорил убедительно, она хотела верить его словам, понимая, что от её переживаний сейчас ничего не зависит и, мало помалу, успокоилась, переключаясь на созерцание окрестностей.
Тиса-Отруда вернулся за руль, трасса распалась на три трёхполосных магистрали, одна из которых сворачивала вправо, другая возвращалась в город, а средняя влилась в кольцевую. Город остался слева, справа тянулся серо-голубой лесной массив с редким прожелтами соломенно-жёлтых «ядовитых студней», место практически заповедное, поскольку любая застройка там была запрещена, и, тем более, производство. Их золотистый фиолетово-синий «Кадиллак» уверенно мчал по дороге, редкие легковушки уступали ему в скорости, время от времени навстречу попадались «Ксантоли», набирающие популярность тупоносые высококапотные «Бови» и снова «Ксантоли», но не было ни единого грузовика. Борислав поинтересовался, почему. Тиса-Отруда ответил, что в нескольких километрах параллельно этой кольцевой проходит грузовая колейная кольцевая, по которой ходят электробаржи, вдоль неё построено современное производство, а грузовые дороги радиально пересекают автомобильную кольцевую и связывают товарные станции и старые промышленные предприятия в черте города. Такие перевозки чаще всего происходят по ночам, но бывает, что колонны грузовиков перекрывают автокольцевую и днём, на этот случай включают светофоры, а вот, кстати, скоро будет один такой перекрёсток. Антонина вгляделась и увидела справа и над дорогой громадные сооружения с двумя прожекторами — жёлтым и синим. Она до сих пор не обращала внимания ни на дорожные знаки, ни на светофоры Джепитракса и была удивлена таким цветовым сочетанием. Тиса-Отруда ответил, что это из-за дальтоников, которые лет 70 назад устроили длительную акцию протеста из-за транспортной дискриминации. Местный автопром, видя в них реальных потребителей своей продукции, поддержал протест, позже к ним присоединились и некоторые юристы, усмотревшие в этом длительное ущемление конституционных прав неопределённого круга лиц не только на управление личным транспортным средством, но и на получение соответствующего образования, связанного с управлением автомобилями, и на свободу выбора профессии. Пришлось проводить глобальное исследование и вносить поправки в правила дорожного движения. Хотя, если честно, особенности людей с другими нарушениями цветоощущения (дейтеранопов, тританопов, которые жёлтый и синий не воспринимают) всё равно нарушаются, но они давно придумали, как по новым правилам ездить — голосовой переводчик цветов придумали.
Антонина испытала странное ощущение: недавно сама о дальтониках вспоминала, вот опять эта тема всплыла, к чему бы?
За разговором добрались транспортной развязки, той самой, по которой О’Бинг-Тонч и Васильков направлялись от межзвёздного вокзала к территориальному. Лознев напрягся, разглядывая грандиозную конструкцию. Он знал, что на Джепитраксе особое внимание уделяют комфортному наземному перемещению, и уже убедился в качестве дорог, но такой грандиозный путепровод видел впервые. «Кадиллак» взлетел на эстакаду, плавно притормозил, пристроившись за вечерним рейсом поливальных машин, детектив подметил, что это очень кстати: дорожные условия схожи с днём происшествия. Показался соломенно-жёлтый лес, насквозь просвечиваемый вечерним тёмно-розовым солнцем, очень быстро они вырулили на извилистую дорогу под навесом гигантских «студней», Тиса-Отруда сбавил скорость до указанной в деле Василькова и отметил это для пассажиров.
Приближались к холму, Антонина почувствовала смутную тревогу, перед глазами замелькали кадры репортажей о ДТП, интервью с очевидцами и ей расхотелось ехать к месту происшествия. Вслух она этого, конечно, не сказала, сделала глубокий вдох и сжала пальцы.
 «О чём говорили Васильков и О’Бинг-Тонч? — размышлял в это время Борислав. — Невероятно, чтобы они поссорились за такой короткий промежуток времени, тем более, что Василькову, как бы ни был Виталий возмущён словами соледобытчика, совершенно не резон спорить и что-то доказывать, он просто обязан со всем соглашаться, пока О’Бинг-Тонч его не высадил бы у местного вокзала.»
«Кадиллак» затормозил на тихой безлюдной дороге у подножия холма. Оглядевшись, Тиса-Отруда развернулся и, проехав немного в сторону города, припарковался на обочине, предложил выйти:
— Место происшествия выше, позади нас. Основную часть «Ксантоля», конечно, вывезли на экспертизу, но то, что мы увидим тоже может оказаться полезным.
Они направились вверх по обочине дороги красного от всходов холма, остановились у свежевыкрашенного ограждения. Внизу, среди почерневших останков деревьев, виднелись изуродованные фрагменты старого золотисто-розового «Ксантоля» — разбитый задний бампер, погнутая и треснувшая крышка багажника, крупные осколки фар и стёкол. Антонина затаила дыхание, скорбно прижала руки к плечам, глядя на раскуроченный металл. Подумать только, если бы Виталию не удалось вовремя выбраться из машины, он тоже оказался бы там... Теперь он жив, но обвинён в убийстве! Её передёрнуло, она решительно повернулась спиной к останкам автомобиля.
Детектив прошёл вверх по дороге, Лознев последовал за ним, спросил в продолжение своих мыслей:
— Тиса-Отруда, полиция обращалась к психологам, психоаналитикам?
— Разумеется. Результаты обследования Василькова спорные: одни утверждают, что обвиняемый не мог поссориться с убитым, следовательно, имеет место несчастный случай. Другие, с которыми согласен адвокат Василькова, уверены, что ссора была, и её считают мотивом непреднамеренного преступления.
— Каким образом были получены такие результаты? — Борислав остановился у заделанных борозд в дорожном покрытии. — Какие применялись методы?
— Стандартное тестирование на концентраторе, — отозвался детектив, поднимаясь выше.
— Как это? — Антонина отвлеклась от своих мыслей и внимательно посмотрела на стильного блондина.
Он равнодушно ответил, оглядываясь по сторонам:
— Если коротко, то подозреваемого погружают в сон (ненаркотический и не гипнотический, скорее всего, электроимпульсный) и задают вопросы, так же в форме электрических импульсов. Концентрация на вопросах максимальная, скорость подсознательного ответа мгновенна, обмануть, в отличие от детектора лжи, практически невозможно, ложные результаты также исключены, даже если тестируемый употреблял перед исследованием психотропные препараты или алкоголь.
— И ситуации можно таким образом смоделировать? — заинтересовалась Антонина.
— Над этим работают, — детектив присел над следами аварии, оценил расстояние до ограждения, посмотрел в противоположную сторону — на обочину и дренажную канаву.
— Как же так? — Лознев медленно пошёл к нему вдоль придорожной изгороди, пристально вглядываясь в почву под ногами. — Если обмануть тест-концентратор нельзя, значит и ответы должны интерпретироваться однозначно.
— До этого дня я был такого же мнения, — Тиса-Отруда с силой потёр правый глаз и проморгался, — подозреваю, что дело в формулировке вопросов. На вашем месте я бы настаивал на повторном исследовании.
— Какой силой должен обладать человек, чтобы столкнуть такую старую громадину? — Антонина не оборачиваясь указала в сторону останков «Ксантоля».
— Учитывая, что мотор работал, — ответил ей детектив, продолжая исследовать местность, — на дороге с таким углом спуска, в принципе, это могли сделать даже Вы…
Антонина поморщилась: жаль, мог бы быть аргумент в пользу Виталия.
Тиса-Отруда переместился к дренажной канаве, скорее по привычке, чем для обследования, поскольку прошедший дождь все следы пребывания в ней Василькова смыл. Внимание Борислава привлекли рытвины в серо-бурой почве с поломанными всходами ядовитого студня, неподалёку от того места, где находился Васильков. Лознев сказал о них детективу, тот быстро сделал замеры и фотографии, заснял на видео и взял пробы грунта. В описании места происшествия они не зафиксированы, вероятно полиция сочла их не относящимися к делу, вполне возможно, они естественного происхождения, но лишними эти замеры не будут.
Детектив поднялся ещё выше по холму, оценивающе окинул взглядом местность. Дорога и впрямь не пользовалась популярностью: за всё время их пребывания ни один автомобиль их не побеспокоил.
— Ну что, у кого какие соображения? — детектив стоял на возвышении, глядя по сторонам, держа руки в карманах брюк классического костюма и покусывая губы.
— Поскорее бы назад, — поёжилась Антонина и сделала шаг к «Кадиллаку», — не думала, что это зрелище меня так взволнует…
— А я бы посмотрел, где Лозен-Рактом подобрал Василькова, — предложил Борислав.
Тиса-Отруда проводил их на противоположный склон до пересечения с другой, тоже весьма пустынной дорогой. Вернее, детектив с начальником шли впереди, Антонина нехотя сопровождала их сзади. «Судя по всему, — подумал Борислав, — Василькову очень повезло встретить попутный грузовик, или, наоборот, не повезло...»
Остановились у перекрёстка дорог, детектив развёл руками: где-то здесь.
Тёмно-розовое солнце склонилось над горизонтом, небо приобрело лиловый оттенок, лес «ядовитых студней» начал выглядеть несколько зловеще, стало прохладнее, глуховатый шум путепровода напоминал морской прибой. Земляне молчали, Антонина присела на корточки, Борислав сделал несколько шагов вдоль дороги, по которой ехал грузовик джепитракса, осмотрелся, потоптался на обочине, сделал круг по тёмно-красным всходам, как будто хотел найти то, что проглядела местная полиция. Не нашёл ничего, конечно. Тиса-Отруда вскоре вернулся за ними в «Кадиллаке». Поспешно забравшись на заднее сиденье, Антонина начала просить, чтобы её сразу отвезли в гостиницу, потому что завтра может не удержаться и выболтать полиции содержание видеозаписи — их секретного аргумента. Мужчины про себя поулыбались и согласились, назначив время встречи в конторе Тиса-Отруды, если им завтра не удастся поговорить в управлении полиции.
Когда утром следующего дня Антонина входила в территориальное управление полиции, где было назначено её свидание с женихом, она обратила внимание, какое мрачное оживление там царит. Естественно, ведь публикации фотографий в вечерних и утренних альтернативных новостях демонстрировали их работу с неприглядных позиций. Антонина усмехнулась и подумала, что глядишь, теперь они и «колючками» заинтересуются…
Как обычно, предъявив автинус в качестве пропуска, девушка выслушала маршрут до комнаты свиданий и уверенно зашагала по коридорам и лестницам на четвёртый этаж. У двери назначенной комнаты её встретил высокий румяный полицейский:
— Антонина Герасимова? Не угодно ли подождать рядом? — он вежливо и безальтернативно распахнул дверь соседнего помещения с большим окном, отделанного, как, наверное, все здесь, в коричневых тонах.
— Проходите, Антонина, — встретил её адвокат и пригласил присесть напротив рабочего стола, сам занял место за столом, — Василькова скоро доставят, а пока давайте познакомимся. Меня зовут Кутных-Теан, я назначен защитником Вашего жениха на грядущем судебном процессе. Мне нужно задать Вам несколько вопросов.
— Вам только сегодня это понадобилось? — съязвила Антонина, отказавшись занять место на стуле.
— Вы правы, я знаю, что Вы и Борислав на Джепитраксе уже несколько дней и поверьте, всеми силами стремился с Вами встретиться, но дела…
— Более важные, чем жизнь человека? — возмутилась она. — Жизнь Вашего подзащитного?
— Ну, не будем ссориться, тем более, что у нас мало времени, — Кутных-Теан изобразил доброжелательность, — а Ваши ответы, поверьте, очень важны, поэтому нам с Вами нужно доверять друг другу, лгать мне у Вас нет оснований. Присядьте.
Антонина вздохнула, её несколько покоробила странная вводная речь адвоката, но она решила не протестовать. Она присела на краешек стула, старательно поправила волосы, сложила руки на коленях и выжидательно посмотрела на адвоката. Тот удовлетворённо кивнул:
— Благодарю. Когда и при каких обстоятельствах Вы познакомились с обви… с Виталием Васильковым?
— 19 августа 2097 года, на Земле, во время подготовки к выставке Всеобщего союза живописцев и графиков «Новую художественную культуру — народам Галактики», я помогала Лесли Греттхарту. Виталий был приглашён в качестве экскурсанта, но пришёл намного раньше, его приняли за внештатного грузчика и пристроили к внутренним работам, я им покомандовала даже. Когда выяснилось, что он не сотрудник, а посетитель, руководство долго перед ним извинялось и поручило мне организовать персональную экскурсию для него. Виталий потом признался, что живописью до этого дня интересовался только как вторым по значимости субъективным свидетельством архитектурных достижений человечества после фотографии. Мы подискутировали и договорились встретиться на следующий день, встреча превратилась в свидание.
— У Вас отличная память, — похвалили адвокат, — Лесли Греттхарт может подтвердить Ваши слова?
— Не уверена, он очень много путешествует, общается с массой народа… Вряд ли он меня запомнил.
— А Вы смогли бы его узнать?
— Разумеется, но зачем Вам это?
— Посмотрите, — адвокат проигнорировал вопрос Антонины и развернул веером перед ней шесть фотографий, Антонина разметала из по столу, выбрала одну и передала адвокату:
— Это он, только тогда у него были длинные волосы, и он не закрывал лоб чёлкой.
— Благодарю, — Кутных-Теан принял фото, собрал остальные и спрятал в стол. — Как Васильков относится к живописи?
— Он её не понимает.
— И часто вы спорите по этому поводу?
— Никогда: Виталий всегда обходит незнакомые темы.
— Всегда? — удивился адвокат.
— Да, он устойчив во взглядах, а почему Вы так удивляетесь?
— Устойчивость во взглядах — довольно редкое качество, — задумчиво проговорил Кутных-Теан, — По-Вашему, что за человек Васильков?
— Добрый, отзывчивый, аккуратный, общительный, немного избалован, поэтому по мелочам легко расстраивается или паникует. У него есть хобби, о котором он стесняется рассказывать, посвящает только самых близких, а напрасно, ведь некоторые предметы его коллекции вполне могли бы быть экспонатами краеведческих музеев.
— Об увлечении фантиками нам известно, — перебил адвокат, — что ещё?
— Отзывчивость, юмор, принципиальность…
— Принципиальность? — оживился адвокат. — Мог он из принципиальных соображений повздорить с незнакомцем?
— Конечно, нет! Виталий спорит по профессиональным вопросам или в компании друзей. Если Вы намекаете на О’Бинг-Тонча, то это исключено: насколько я понимаю, тот в строительстве не разбирался и другом Витали не был.
— Спасибо, — адвокат в задумчивости потрогал нос и на минуту замолчал, полистал свой блокнот. — Вам 23 года, Василькову 25, Вас не смущает разница в возрасте?
— У нас принято, чтобы мужчина был старше, — Антонина пожала плечами.
— Вы придерживаетесь традиций? — вдруг снова оживился адвокат.
— В искусстве — нет, в жизни — да.
— А Васильков? — начал сыпать вопросами Кутных-Теан.
— Да, а разве…
— Насколько Вы были близки с обвиняемым? — перебил адвокат.
— Что Вы имеете в виду? — насторожилась Антонина.
— Насколько Васильков был удовлетворён Вами как женщиной? У вас была традиционная близость? Не испытывает ли он тягу к особям мужского пола?
Антонина покраснела и вскочила, сжав кулаки:
— Ну, знаете! Вы адвокат, или…
— Антонина, — Кутных-Теан с широкой улыбкой протянул руки, чтобы за плечи усадить её на стул, она сделала широкий шаг к двери, адвокат недовольно потёр пальцами расставленные ладони и указал взглядом на стул, — я, кажется, призывал Вас к доверию.
Антонина, скрепя сердце, уселась на стул и посмотрела на адвоката исподлобья.
— Вижу, для Вас эта тема болезненна, — примирительным тоном заговорил адвокат, — но Вы не должны привратно толковать мои вопросы, ведь мне предстоит выстраивать оправдательную стратегию. Скажите, Вы ознакомились с протоколом допроса Вашего жениха?
— С тем, что передал представитель планеты? Где его хотели заставить сознаться в убийстве, которого он не совершал?  Да.
— Понимаю, Вы расстроены, но ведь наша с Вами задача докопаться до истины…
Зазвенел звонок. Адвокат переменился в лице и шумно выдохнул. Вошёл румяный полицейский, доложил, что заключённый доставлен. При слове «заключённый» Антонину передёрнуло. Адвокат объявил, что она может пройти в комнату свиданий и напомнил, что их с Антониной разговор не закончен.
Девушку проводили в соседнюю комнату — ярко освещённую вытянутую, без окон, выкрашенную в светло-серый цвет, в одном конце комнаты на стуле спокойно глядя перед собой сидел Виталий в светло-сером комбинезоне с длинными рукавами, стул в противоположном конце комнаты предназначался, по всей видимости, ей. Взгляды Виталия и Антонины встретились, с потолка свесилась камера кругового обзора, гнусавый голос из скрытых динамиков возвестил начало свидания и объявил правила: им отведено 20 минут, они могут сидеть на стульях или стоять в противоположных концах комнаты, запрещается заходить за красную черту (Антонина посмотрела под ноги — на светло-сером полу в метре от стульев алели лазерные пограничные полосы), малейшая попытка нарушить границу карается увеличением срока, допускается приветственное и прощальное рукопожатие. Антонина шагнула к Виталию и протянула ему ладони, он крепко сжал их, продолжая сидеть и грустно улыбнулся, Антонина, с тревогой всматриваясь в глаза в Виталия, в ответ он указал глазами на ноги, девушка увидела, что его ботинки прикованы к стулу.  Голос под потолком приказал Антонине занять место на стуле, Виталий кивнул и медленно отпустил руки Антонины.
— Виталий, я уверена, что ты ни в чём не виноват, — заговорила Антонина, энергично жестикулируя и пятясь к стулу у дальней стены, — я знаю, что ты случайно оказался в той злополучной машине! И мы это обязательно докажем. Как ты?
— Давай помолчим, — тихо попросил Васильков, грустно глядя на Антонину. — Я так давно тебя не видел…
— Прости? — Антонина огорчённо приложила пальцы к губам. — Виталюшка, милый, я тебя расстроила?
— Следствие завершено, скоро будет суд, — отозвался со вздохом Виталий.
— Ты смирился? — девушка тяжело опустилась на стул. — Что они с тобой…
— Адвокат сказал, что не видит шансов на освобождение, но ищет возможности для смягчения приговора.
— Негодяй твой адвокат! — возмутилась Антонина. — Он не оправдания ищет, а их отсутствие. Не доверяй ему! Может быть, можно его поменять?
— Тонька-Тонька! — Виталий повысил голос. — Ты просто курица! Зачем ты во всё это влезла?
— Но как же так? — недоумевала Антонина. — Это же несправедливо! Это всё ложь, и мы сумеем это доказать!
— Вы уже достаточно наделали, перестаньте, это всё бессмысленно, зачем? И ты, и Борислав можете серьёзно пострадать, как вы не понимаете?
— Виталюшка… Я тебя люблю, — сквозь слёзы проговорила Антонина, ломая руки, — ты только не отчаивайся, милый, мы тебя вытащим…
— Я тоже люблю тебя… Я буду тебе писать. Ох, как бы я хотел тебя отсюда выгнать!.. Да уходи же ты! — вдруг заорал он со слезами в голосе, сжимая кулаки и пытаясь встать. — Уходи!
Антонина в ужасе сжалась и, сдерживая рыданья, боком заковыляла к двери. Так она и вывалилась в коридор, где её подхватил румяный полицейский, участливо предложил воды, капель, нашатыря. Видимо, давно при комнате свиданий, наловчился… Антонина отмахнулась от него, достала платок, продышалась в него и сама не поняла, как снова оказалась в кабинете Кутных-Теана, на стульчике у стола.
— Чем объяснить Ваши последние слова? — настаивал тот.
— А чем объяснить, что землянам не предоставили условий для свидания? — парировала Антонина, промакивая глаза.
— Вопросы задаю я!
— Чёрт возьми, да кто Вы такой? — возмутилась девушка.
— Я адвокат! — воскликнул Кутных-Теан.
— Вот именно, адвокат, а ведёте себя как… Я не хочу с Вами говорить, землянина должен защищать землянин. Отпустите меня.
— Антонина Герасимова, — он поставил перед ней коробку бумажных салфеток, — утритесь и давайте поговорим спокойно.
— Дайте воды, — попросила Антонина, адвокат передал ей стакан, она сделала глоток, отставила стакан и процедила сквозь зубы. — Виталий не убивал. И никто меня не переубедит!
— Допустим, но как, по-Вашему обстоит дело?
— Была автомобильная авария, погиб водитель, — убеждённо произнесла Антонина, — это факт. Если бы Виталий погиб вместе с вашим соледобытчиком, Вы тоже говорили бы об убийстве?
— Что было бы, если бы было иначе — это вопрос философии и фантазии, но не следственных органов, — Кутных-Теан ………………… — Виталий Васильков выжил, и вина его доказана.
— Ну так я вам всем докажу, что вы все заблуждаетесь! — она встала с намерением выйти.
— Сидеть! — воскликнул адвокат.
— Я арестована? — изумлённая Антонина опустилась на стул.
— Идёт допрос! — воскликнул адвокат.
— Вот как? Разве так допрашивают адвокаты?
— А как? — внезапно смягчился Кутных-Теан.
— Деликатно, спокойно… Без давления.
— Я давлю? — удивился адвокат.
— Вы всё время стараетесь меня убедить, что Виталий убийца, разве это не давление?
— А почему Вы с Виталием до сих пор не поженились? — такая резкая перемена темы изумила Антонину, она в растерянности на секунду затаила дыхание, адвокат внимательно за ней наблюдал.
— Виталий считал… считает, что семейная жизнь нам пока не по карману.
— Он любит Вас? — быстро спросил адвокат. Антонина утвердительно покивала. — Почему же во время свидания оскорбил, прогонял? — Кутных-Теану, судя по всему, это в самом деле было интересно.
— Это же очевидно, потому что любит, что боится за меня! Вы… правда не понимаете?
— Антонина, Вы уверены, что адвокат Вашего жениха должен быть с Земли?
— Теперь абсолютно уверена. Как близкий ему человек я имею право отказаться от Ваших услуг, что с удовольствием и делаю!
— Совершенно напрасно, — назидательным тоном произнёс адвокат, — потому что я располагаю такими сведениями, которые могут смягчить приговор. Например, отпечатки пальцев Василькова обнаружены почти по всему салону автомобиля, но ничего не украдено; нет их на руле и коробке управления, следовательно, ДТП произошло не его по вине. На одежде убитого и держателе зеркала заднего вида в салоне также найдены отпечатки пальцев, однако они расположены так, что затянуть узел галстука или намотать его на кронштейн невозможно. К тому же, О’Бинг-Тонч был выше, шире в плечах и физически более развит, чем Васильков, Вы догадываетесь, о чём я?..
— Убийца – кто-то другой, — прошептала с горечью Антонина, приложив пальцы к губам, — значит, в машине был ещё кто-то… Но когда и где он сел в машину?
— Следствие выясняет.
— Каким образом? Через Витальку? — ужаснулась Антонина, едва не плача.
— А это не Ваше дело, — взгляд Кутных-Теана стал непроницаемым, а он сам отрешённо-высокомерным, — допрос окончен, Вы можете идти.
Антонина вознамерилась протестовать и сжала кулаки, но вдруг накатила такая волна отвращения к этому типу, чувство бессилия и горечи, что она вдруг расплакалась в голос. Так и вышла из кабинета. «Ну почему Лознев послал Виталюшку сюда, — сокрушалась девушка, — и зачем только Виталька сел в эту треклятую машину! И что за сволочи ест в этих «иных мирах»! — она остановилась, сдерживая рыдания и держась рукой за коричневую шершавую стену коридора. — И что же теперь делать? Нет, не отдам Витальку! Бороться! Искать факты, тени фактов… Что там Тиса-Отруда придумал?»
Антонина со злостью вытерла слёзы. Открылась дверь кабинета напротив, навстречу ей вышел частный детектив всё с так же гладко зачёсанными назад волосами и в том же классическом костюме. Разом оценив состояние девушки, он осторожно взял её за руку, потихоньку втянул в кабинет и усадил на стул, сочувственно присев рядом на край стола.
— Теперь я не остановлюсь ни перед чем, — Антонина медленно стянула волосы в тугой пучок на затылке и полными слёз глазами взглянула на Тиса-Отруду. — Они совсем допекут Витальку. Адвокат сказал, что в невиновности Витали уверен, но у них теперь другая задача: найти убийцу через Виталю!
— По крайней мере, теперь мы знаем направление следственных мероприятий…
— Прошу Вас, Тиса-Отруда, давайте скорее что-то делать, это уже невыносимо!
— Вижу, помариновал Вас Кутных-Теан изрядно, — детектив потянулся к бутылке с водой.
— По сравнению с Виталькой это ерунда, — она отмахнулась от предложенной воды и резко встала, с усилием растирая глаза. — Пойдёмте скорее посмотрим вашу запись!
Они покинули территориальное управление полиции и вскоре прибыли в офис Тиса-Отруды, где уже находился Лознев, нетерпеливо вышагивая по кабинету. Пока детектив настраивал компакт-систему на трёхмерное воспроизведение, Борислав и Антонина присели в комфортные матово-салатовые кресла, обменялись мнениями об адвокате. Борислав, видя состояние девушки, предложил ей валидол, который берёг для себя, она с неохотой согласилась и положила таблеточку под язык. Тиса-Отруда извиняющимся тоном оценил поведение Кутных-Теана влиянием новой школы, немного отличающейся от общепринятых норм, но не настолько, чтобы отказываться от его услуг.
— Я догадывалась, что джепитраксы все за одного, — Антонина со злостью выплюнула таблетку и бросила в урну, резко сменив тему. — Тиса-Отруда, как Вы достали запись?
— Очень просто, — с готовностью ответил тот, сдвигая плотные сиреневато-серые, в цвет стен, шторы, — пошёл цифровой в видеоархив фирмы «Ксантоль», представился, заказал копии нескольких записей, в том числе, поездки Лозен-Рактома и через несколько минут получил. Это никого не удивило и не побеспокоило. Смотрим?
 Земляне, не сговариваясь, кивнули, Тиса-Отруда с планшетки дистанционного управления запустил систему, над столом возникло объёмное изображение: грузовик выезжал со склада и начал двигался в черте города. Детектив ускорил изображение, объясняя тишину тем, что отключил звук. Вскоре они увидели вдалеке памятную эстакаду, небо мгновенно затучило, детектив замедлил скорость воспроизведения до нормальной, стали видны вспышки молнии и капли на лобовом стекле грузовика Задвигались дворники, изображение начало подрагивать — Тиса-Отруда пояснил, что это не помехи, так работает воздушный кожух камеры, защищающий от влияния дождя. Впереди промчался золотисто-розовый «Ксантоль». Антонина вцепилась руками в подлокотники кресла и подалась вперёд.
— Они! — воскликнул Борислав, тыча пальцем в изображение. Дорога свернула вправо, огибая холм, машина исчезла из поля зрения камеры. — Стоп! Назад! — замахал руками Лознев. — Сколько человек в машине? Где сидит Васильков? Кто ведёт машину?
Тиса-Отруда заманипулировал на планшетке, изображение вернулось к появлению «Ксантоля» и стало изменяться медленно, покадрово. Через некоторое время детектив вернул запись на несколько секунд назад и прокомментировал манипуляции:
— Самый чистый кадр, даю послойное увеличение.
Борислав и Антонина приблизились в изображению почти вплотную, шаг за шагом к зрителям приближался «Ксантоль», скоро стало видно, что в машине двое, за рулём крупный брюнет в мешковатом костюме, на пассажирском сиденьи вполоборота в нему Васильков.
— Какое выражение лица у О’Бинг-Тонча? — девушка привстала.
— Минуточку, — детектив продолжил орудовать на планшетке.
— Он улыбается, — обрадовался Лознев.
— Ссора опровергнута! — хлопнула в ладоши Антонина.
Тиса-Отруда трижды нажал на планшетку, из неё выскочили три фотографии. Откладывая их на стол, детектив спросил:
— Едем дальше?
— Подождите! — вскочила Антонина. — Если, как говорит Кутных-Теан, следствие пришло к выводу, что убийца кто-то третий, то его они должны были вот-вот подсадить, ведь если бы они уже сделали это, грузовик проехал бы раньше, и Виталий не встретил его на склоне, так? Значит, убийца был на холме?
— Но увидеть его с этого ракурса мы не можем, — согласился детектив, — мешает холм. Смотрите дальше…
Изображение двинулось, вдруг Антонина воскликнула — на вершине холма посреди сеянцев ядовитого студня появился силуэт сидящего пожилого мужчины с повёрнутой к тучам головой. Тиса-Отруда приблизил изображение, вдруг человек быстро встал, вытянул, шею вперёд, потом согнулся и поднял руки, как будто защищаясь. На миг лицо оказалось повёрнутым к камере, Тиса-Отруда отпечатал 3 фотографии свидетеля, которые тоже отложил на стол, тем временем человек на холме присел и схватился за фотоаппарат. Грузовик вильнул, изображение сместилось.
— Тиса-Отруда, Вы знаете, кто это? — с надеждой спросила Антонина.
— Конечно, это…
Запиликал телефон, детектив принял вызов:
— Слушаю, да, это я. Кто говорит? — Тиса-Отруда нажал на неприметную кнопку громкой связи.
— … Кутных-Теан, у Вас плохо со слухом, юноша? — услышали все недовольный голос назначенного Василькову адвоката.
— Нет, спасибо, слух в порядке, просто я не ожидал, что Вы мне позвоните, — Тиса-Отруда с усилием пригладил волосы на виске.
— Конечно, я должен был вызвать Вас повесткой, любезный детектив, — съязвил адвокат и продолжил в том же тоне. — Хотите найти убийцу О’Бинг-Тонча, просматривая запись с камеры Лозен-Рактома? Давайте-давайте, посмотрим, что Вы нароете. Я был уверен, что земляне, после того, как опростоволосились с самого начала, обратятся в частную контору, но до сегодняшнего утра не был уверен, что именно к Вам. Что Вы на это скажете?
— Скажу, что мы ищем свидетеля происшествия, а вот кто ответит за незаконный обыск в моей квартире, прослушку и «жучки»? — блондин несколько побледнел и повернулся к окну.
— Уж не мне ли Вы хотите приписать эти действия? С какой стати? Впрочем, Вы можете предъявить свои претензии через суд, а если задумаете судиться, лучше меня адвоката Вам не найти…
— Благодарю, Кутных-Теан, у меня есть свой.
— Тем более, займитесь лучше своим делом, а строителя бросьте! — повысил голос адвокат. — Вам не выиграть это дело!
Антонина рванулась к аппарату, но Борислав за руки удержал её, призывая жестами к молчанию.
— Уважаемый Кутных-Теан, позвольте мне самому решать, чем заниматься, и давайте не будем мешать друг другу! — сорвался под конец детектив и бросил трубку.
Телефон зазвонил снова, блондин гаркнул в трубку: «Да!»
— ТОд, приветствую, по делу об…
Это был сотрудник конторы, Тиса-Отруда поспешил переключить телефон в обычный режим и быстро вышел с трубкой из кабинета, из прикрытой двери доносилось: «Будьте там поосторожнее… Да, тот самый… Хорошо, оставь, я завтра сам его потрясу… Да, и досье тоже. Будь.»
Рисковый парень, думала Антонина, интересно как у него с личным? Наверняка глухо: успехом, конечно, пользуется, но работает сверх меры, поэтому как динозавр: дальше любезностей ни на шаг…
— О чём мы? — бодро проговорил детектив, появляясь в кабинете, выключая компакт-систему и раздвигая шторы, объяснив свои действия. — Там дальше ничего примечательного нет, только как Лозен-Рактом подсадил Василькова. Ах, да, Вы, Антонина, спросили, кто тот старикан на холме? Это Эмиль Поль Дондлук, не работает, живёт на средства родного брата Жана Поля Дондлука, постоянно шатается с фотокамерой по окрестностям. В тот день решил снять последствия халатности местных властей: на этом холме раньше рос шмелёвник – такое невысокое дерево, собирающее тучи насекомых своими на редкость обильными цветами. Ну и случилось одному из крупных чиновников быть укушенным в окрестностях этих вот деревьев. Всё, через день весь шмелёвник в окрестностях города извели. Освободили, так сказать, площадь под ядовитые студни…
— Где сейчас этот Дондлук? — осведомился Лознев. — Нужно с ним побеседовать.
— А вот с ним побеседовать будет проблематично: он сейчас в психиатрической больнице. Через несколько дней после этого события на холме его признали невменяемым и поместили под соответствующее наблюдение.
— Н-да, — Лознев вздохнул, недовольно скривился и потёр колени, — наших рассуждений и фотографий явно недостаточно, свидетельские показания нужны.
— Вы правы, — согласился Тиса-Отруда, — только вот других свидетелей происшествия, к сожалению нет.
— Выходит, адвокат прав, — с горечью проговорила Антонина, оперевшись лбом на руки, — теперь нужно стремиться смягчить показания… Странно только: где же его обязанность соблюдать презумпцию невиновности…
— Я, кажется, упоминал, что это новая школа, они доказывают от противного, — сочувственно проговорил Тиса-Отруда.
— Очень оригинально! — Антонина резко встала, её взгляд упал на общемировой календарь, она вздрогнула и растерянно сменила тему. — Тиса-Отруда, где здесь можно связаться с Землёй?
— На межпланетном вокзале и в центре есть пункты антитайм-связи, что-то случилось?
— Я совсем забыла о работе, — извиняющимся тоном ответила Антонина и поправила тугой пучок волос на голове, — мы «Небесные натюрморты» реставрировали, это… малоизвестный цикл работ импрессионистов прошлого века в технике художественной трансформации, когда известное полотно перерисовывают, в данном случае, изображая в виде облаков и небесных явлений, но чтобы сохранить основную цветовую палитру и узнаваемость. Перед отъездом я эти работы и кое-какие свои картины в Сообщество сдала. Прошла уже неделя, их уже должны были оценить, хотя бы частично, а мой помощник, почему-то, молчит.
Борислав согласился с Антониной и добавил, что, хоть у него и отпуск, а и ему не мешало бы проконтролировать кое-какие направления работы своего департамента. Тиса-Отруда попрощался с ними до завтрашнего утра, земляне вышли из комфортабельного офиса в сиреневый ранний вечер, молча перекусили на веранде маленького кафе и отправились к ближайшему пункту межгалактической связи: каждый думал о своём, да и говорить особо не хотелось ни Антонине, ни Бориславу. Ситуация, можно сказать, зависла, по большому счёту, они уже обсудили с Тиса-Отрудой всё, а что касается невменяемости Дондлука, все и так понимали, что раз он под наблюдением, то пока не доказано: заболевание у него или проявления нервного срыва в результате увиденного на холме, и вполне вероятно, что полиция воспользовалась его состоянием, чтобы временно устранить как свидетеля.
Пункт межгалактической связи они нашли быстро по стандартной для всех планет вывеске с перечёркнутым таймером и волнообразными стрелками между телефонными трубками по обеим сторонам таймера. Внутри было прохладно, просторный холл, отделанный от потолка до пола крупной пестроватой мозаикой под разные породы дерева, вокруг регулирующего очередь терминала в простых креслах сидело несколько ожидающих, в дальней стене вплотную друг к другу находились шесть деревянных дверей со стеклянными вставками оттенка молочно-медового янтаря, все они были закрыты. Антонина и Борислав набрали на терминале предпочитаемый язык общения, коды галактики Млечный Путь и планеты Земля, получили номера и очень быстро проследовали по приглашениям в кабинки за соответствующими дверями.
Внутри было светло, ворсистые стены неопределённого цвета с пробегающими по диагонали световыми волнами скрывали аппаратуру антивременной кабины. Защёлкнулась дверь, перед Антониной возникла стеклянная панель под молочно-медовый янтарь с клавиатурой и телефонной трубкой такого же цвета на длинном проводе. Вспыхнуло зелёное табло: «Выход свободен. Подтвердите коды звёздной системы и планеты», что Антонина сделала. Табло отреагировала: «Коды приняты. Введите номер абонента», девушка, зная по опыту, что делать это нужно тщательно, не спеша набрала рабочий номер, прочла на табло: «Ждите ответа», сняла янтарного цвета трубку с панели, приложила к уху и отвернулась спиной к табло, зная, что там возникла надпись: «В случае неудовлетворительного качества связи трижды нажмите на прерыватель», и мигающая стрелка указывала на продолговатый рычажок под ложем трубки.
Через два стандартных гудка ей ответил низкий женский голос, как и положено при этом виде связи, хрипловатый с присвистом:
— Академия художеств, Сургут.
— Антонина Герасимова, — представилась она, — я по поводу…
— А-а.. наконец-то спохватились! — даже сквозь искажения была слышна издёвка в голосе абонента.
— Простите, с кем я говорю? — насторожилась девушка.
— Технический секретарь заседания № 36 земного отделения Всеобщего союза живописцев и графиков, Ирэн Хейз-Маркович, — отчеканила женщина. — Кто Вам разрешил покидать Землю до рассмотрения Вашей заявки?
— Извините, вероятно, это какое-то новое распоряжение, я не знала, что требуется разрешение, — залепетала Антонина.
— Распоряжение старое, — перебила её технический секретарь уже спокойнее, — но если Вам было так невтерпёж уехать, могли бы хотя бы оставить помощнику контактные данные. Но теперь уже поздно оправдываться. Могу Вас поздравить, нарушительница дисциплины, результаты работы вашей реставрационной лаборатории признаны отличными, все «Небесные натюрморты» направлены на голографическое сканирование и рекомендованы к размещению в крупнейших экспозициях, в том числе, мобильных. Оплата работы уже переведена на счёт лаборатории.
Антонина достала из сумочки платёжную карту, а увидев при наборе особого шифра размер поступления, с облегчением выдохнула.
— Ваша манера реставрации в технике графической трансформации оценена на данный момент как одна из лучших, поэтому вашей лаборатории поручено реставрировать серию картин из крио-хранилища на Нью-Терре, рекомендую присоединиться как можно скорее, — уже почти спокойно договорила Ирэн.
— Я постараюсь, — неуверенно ответила Антонина, — но мне всё ещё очень важно находиться на Джепитраксе… А что по поводу моих работ?
— Они оценены и приняты к реализации за исключением одной.
— Отлично! Какой? — обрадовалась девушка зная, что с советом лучше согласиться и, будучи уверенной, что отвергли наспех законченную зарисовку с натуры «Созерцающая», которая далась ей с трудом. Антонина уже готова была сказать: «Бог с ней, вычеркните из списка», но ответ заставил её покраснеть и удариться в спор.
— Кроме «Петли», —ответила Ирэн вполне благожелательно.
— Что-о? — возмутилась девушка и нервно затеребила пучок волос, отчего причёска развалилась. — Да это лучшая моя вещь за последние два года! Ирэн, послушайте, здесь наверняка, ошибка какая-то! Когда ближайшее заседание Сообщества?
— Послезавтра в полдень. Хотите оспорить предыдущее решение и подать новую заявку? — дежурно осведомилась технический секретарь.
— Конечно! — воскликнула Антонина.
— В таком случае, поторопитесь, поскольку это последнее заседание перед отпуском земного отделения, следующее состоится только в сентябре.
— Благодарю Вас, будьте добры, вышлите результаты и бланк сюда… — Антонина поспешно продиктовала электронный адрес, — всего доброго, — выслушав ответное прощание, девушка отключилась и быстро вышла из кабины.
В спину ей вспыхнула зелёная надпись: «Благодарим за пользование услугами межгалактической связи!»

Глава 5
Почти всю ночь Антонина составляла апелляцию, понимая, что ради одной картины ей приходится отменять результаты рассмотрения всех своих работ и заново составлять заявку. Но она была убеждена, что «Петля» того стоит и под утро без колебаний отправила в Сообщество электронные документы.