Последний ветеран

Он взял и выжил, пережил, прожил
Не баснословный, а реальный век.
Хватило сил, хватило в теле жил.
Сестра, солдат, рабочий, лётчик, зэк.

В гробу лежат, кто тихо жрал в тылу,
И те, кто документы спёр чужие,
Чужой же век прокоротав в углу.
Нет никого, кого он знал живыми

В ту страшную войну, которую понять
Нам не дано, живущим на готовом.
Лишь он нам может это передать.
Но он устал и вряд ли скажет слово.

Он нить живая меж грядущим и былым,
Свидетель, символ минувшей эпохи.
Молчит. И смотрит взглядом чуть живым,
В медалях грудь подзадержав на вдохе.

Глядит, как праздник со слезами на глазах
Стал празднеством безудержным и пошлым.
Как то, что раньше мы несли в сердцах,
Торгашески развесили на площадь.

Мир стал другим. И пусть уж лучше так:
Бумбоксы, рэп, всё в полосатых лентах.
Ведь пели же и те, кто взял Рейхстаг,
Простые, не бравурные куплеты.

А может быть и нет. Ни я, ни ты
Там не были, не плавали, не знаем.
Уж хорошо и то, что есть цветы,
И на ветру трепещет алым знамя.

Там был лишь он — последний ветеран,
Растивший мир из пламени и ада
Пять лет. Дрожат ладони — взял стакан.
Не хочется, но выпить, верно, надо.

За здравие твоё! Постой, я помогу.
Будь вечен! Страшно заглянуть за грань,
Где нет того, пред кем весь мир в долгу.
Где нет тебя, последний ветеран.