Пальто

   В коридоре было темно и пахло сыростью. Женя переминался с ноги на ногу, но никак не мог собраться с духом и открыть дверь. Чтобы еще раз убедиться в надобности покидать жилище, он сходил на кухню, заглянул в холодильник и открыл все шкафчики. Везде было пусто. В голове его мелькнула совсем уж глупая мысль: “Что бы я делал, если б никаким образом не мог покинуть квартиру?” Ответы посыпались, как куски штукатурки с его потолка — большими и бесполезными кусками. Есть тараканов? Фу! Мерзость. Женя слышал, что с голоду можно съесть сырую крысу, но то крыса, в ней есть мясо, а в таракане что? Есть свою плоть? О таких случаях Женя не слышал, но навряд ли кто-то бывал в его ситуации, а потому этот вариант показался ему не таким уж и плохим. Скорее всего, придется просить соседей купить ему еду, но тогда проще самому сходить. Так можно прошмыгнуть незаметно и избежать встреч, бесед и неудобных вопросов. Он вернулся к двери, ведущей в общий коридор, взялся за ручку, но не повернул. За дверью послышались голоса. Это были соседи. Их имена крутились у него в голове, казалось, он вот-вот их вспомнит, но они каждый раз уходили на дно Жениной головы, как уходят на дно рыбы, почуявшие опасность.

— Вода в колонке на Нефтяников получше будет.

— Ой, идти туда, ковылять, с моими-то ногами!

— Соседа попроси, или он все так и сидит да не выходит?

— Сидит, — протянула, кажется, Анастасия Григорьевна или Анастасия Викторовна, а может, и Людмила Степановна. “Тьфу!” — про себя плюнул в сердцах Женя, — “Память не к черту”.

— Жена-то от него ушла уж месяца два как, а он так и не оправился?
— Кто его знает? Он первые дни бодрым таким был. Ходил песни пел, как будто за счастье ему развод. Водку пил с мужиками, в лес, говорят, ходил, на охоту. А потом его словно прибило. Сидит теперь в квартире, даже в магазин не ходит.
— Может, помер?

— Нет, стучалась я к нему — отвечает. Бубнит что-то непонятное. Сегодня я шаги по квартире слышала.

— Чужая душа — потемки.

— Ой, не говори.

   Женя отошел от двери и направился в комнату: эти две женщины могут так два часа проболтать, а значит нужно убить время. Голод все сильнее дает о себе знать, а стало быть в магазин идти придется. Спуститься из окна по веревке? Нет, слишком заметно, если только ночью. Сколько бы Женя ни думал, так или иначе, оставалось всегда два варианта: попросить соседей или сходить самому. Женя огляделся. Полки, там, где раньше стояли фотографии, были пустыми. Он не помнил, когда их убрал. Чтоб скоротать время, он взял с полки книгу. Из нее выпал желтый сухой лист осины
Она любила гербарии. Или я любил? Женя силился вспомнить что-то еще, но не мог. Он попытался читать, но буквы плавали и никак не могли собраться в слова, а голова начала сильно болеть. Женя отложил книгу и попытался заснуть, раньше это очень его выручало. Однажды, как ему казалось, он проспал три дня, с редкими пробуждениями. Но сейчас он не мог заснуть. “Скоро все это закончится, а пока нужно просто поесть, нужно идти, пока я еще могу ходить”, — подумал Женя и встал. По привычке перед выходом в прихожей он хотел посмотреть на себя в зеркало, но вовремя опомнился, к тому же оно было занавешено им самим не так давно, как раз на случай, если он забудется.

   Мысленно похвалив себя, Женя прислушался. В коридоре было тихо. Он аккуратно приоткрыл дверь, та предательски скрипнула. Спустя пару секунд фигура в длинном пальто прошмыгнула в общий коридор, вдоль стены прокралась на лестничную площадку и там, притаившись, замерла. Чуть погодя ее можно было заметить на выходе из подъезда. Там она сразу свернула за угол дома и, воспользовавшись кустами тополя как укрытием, направилась в ближайший магазин.
Жене было очень неудобно. Такое неудобство испытывает человек, который надел одежду на несколько размеров меньше своего. Походка его стала очень странной, он переваливался с ноги на ногу, правой старался не наступать на пятку, а левой, наоборот, — на пальцы ступни. Одну руку он спрятал в карман, а другой неуклюже убирал от лица ветки деревьев. Голова дергалась то и дело к левому плечу, словно от нервного тика, а иногда и вовсе запрокидывалась к спине. Женя торопился, и все то, что в квартире доставляло ему легкий дискомфорт, сейчас было невыносимым. Магазин уже виднелся впереди, Женя остановился, чтобы перевести дух.
На пешеходную дорожку он вышел медленно и был при этом очень собран. Походка все еще была странной, но ноги не так сильно разбрасывало, обе руки были в карманах, а голова держалась ровно, лишь изредка ее подёргивало влево. Все это далось ему огромными усилиями. Зазвенел колокольчик над дверью. Женя с порога уставился на продавщицу, стоявшую за прилавком, пытаясь понять, узнала она его или нет. Девушка с черными волосами, убранными в пучок, никак не отреагировала на посетителя. “Это хорошо”, — подумал про себя Женя и двинулся к прилавку, попутно озираясь по сторонам. Кроме него в магазине никого не было.

— Здравствуйте, — Женя пытался быть максимально спокойным, но слово это вылетело из него каким-то гавкающим звуком.

— Здрасьте, — выдала в ответ продавщица, жуя при этом жвачку и выражая взглядом максимальное безразличие к покупателю.

— Будьте добры макарон четыре пачки, одну пачку масла, соли килограмм, картошки четыре килограмма, две буханки хлеба, куриную тушку и две банки рыбных консервов, чай еще, если есть, и сахар в кусочках.

— Помедленнее. Куда разогнались? Макароны, масло, соль… что там дальше? — продавщица достала с полок названные продукты и положила на прилавок.

— Хлеб, курица, рыбные консервы.

— Есть такое.

— Чай, сахар в кусочках и картошку еще.

— Чай, сахар — пожалуйста, а за картошкой сходить нужно. Подождите, я маму позову, она тут главная, а я подменяю. Постоит тут с вами, пока я за картошкой хожу.

— Стойте, стойте! Не надо звать маму. Она на обеде?

— Ага.

— Не отвлекайте, я и без картошки обойдусь.

— Так мне не сложно, и ей тоже. Я мигом.

   Девушка скрылась за бисерной шторой, висевшей в дверном проеме. Женя мешкал секунду, а потом сгреб все, что было выложено для него на прилавке, в хозяйственную сумку, оставил взамен купюру и вышел из магазина. Появившаяся за прилавком Ирина Олеговна не успела его окликнуть, дернулась его догонять, но вовремя заметила купюру, быстро смекнула, что она в плюсе и вернулась за кассу.
Дорога в квартиру оказалась сложнее, чем в магазин. Приходилось нести сумку двумя руками, из-за этого не удавалось сохранять хоть сколько-нибудь ровную походку. Ближе к подъезду силы совсем иссякли, а еще предстояло подняться на четвертый этаж. Женя выглянул из-за угла дома — никого. Путь был свободен, и он, собрав все оставшиеся силы, двумя рывками оказался внутри, возле лестничного пролета, и вдруг обмер. Этажом выше кто-то разговаривал.

— Я только на следующей неделе вернусь, Людмила Семеновна.

— Я к Сергею Степановичу обращусь, если что.

— Вы главное не забывайте проведать его. Ох, и напились мы тогда! На утро подумали, что он помер, ан-нет, окоченел слегка. Утром морозы. Из леса его до квартиры тащили: идти не мог. Глаза странного цвета были, хотели скорую вызвать, а он оклемался и сильно против был. Нужно было настоять.

— Да жив здоров он, я давеча у Александры Павловны справлялась уже за него. Ходит, говорит, на стук в дверь отвечает. На улицу не выходит — хандрит, стало быть. Но это можно, это не запрещено.

— Ладно, главное, номера я вам дал, позвоните мне или Степанычу чуть что.

— Позвоню, позвоню. Ступайте.

   Послышались шаги, Женя остолбенел. Пути назад, на улицу, в кусты, у него не было — сил не хватало, пути вперед — тоже. Вдруг он обнаружил, что подвальная дверь не заперта. Двумяруками он поднял ее, — шаги были уже совсем близко, — сначала вниз полетела сумка с продуктами, а затем и тело, оступившееся на первой же ступеньке. Дверь захлопнулась. На звук машинально обернулся спустившийся со второго этажа мужчина, и, никак более не отреагировав, вышел из подъезда.
В подвале Женя просидел час. Он сильно подвернул ногу и не мог двигаться. Нужно было отдохнуть. От каждого звука, доносящегося сверху, он шарахался, боялся, что кто-то спустится сюда и найдет его. Едва он почувствовал в себе силы подняться — он это сделал. Нужно в квартиру, нужно поесть.

   Из подвала он выбрался с трудом, но весьма удачно. В подъезде было пусто, и он, волоча сумку по полу, стал взбираться по ступенькам вверх. На втором этаже хлопнула квартирная дверь и послышались шаги, но Женя был уже на третьем, и это его не испугало, напротив, он почувствовал себя невероятно удачливым. “Куда уж удачливее!” — вдруг восхитился он про себя. Выйдя на площадку четвертого этажа, он просиял. Невыполнимая миссия оказалась ему по плечу. Однако он не знал, что в этот самый момент за ним через дверной глазок наблюдала соседка, Александра Павловна. Едва он подошел к двери своей квартиры, смежная дверь распахнулась.

— Леонид Михайлович, рада вас видеть. Вы совсем захворали? Вид у вас больной. Женя опешил. Имена и отчества крутились у него в голове и никак не могли соединиться во что-то целостное.

— Плохо мне, да. Голова как не своя, мигрень, ноги и руки не слушаются. — Женя как мог старался не обращаться к соседке по имени, вспомнить его он никак не мог.
— Может, скорую вам или сами к врачу сходите?

— Я вызывал скорую. Ничего особенного. Сказали, со дня на день поправлюсь, и прописали постельный режим, вот я и не выхожу из дома. — убедительно врал женщине Женя.

— Вы, если что, обращайтесь. Не насилуйте себя. Я гляжу, вы за продуктами ходили, так попросили б меня. Мне не сложно, магазин-то рядом.

— Как-то не подумал, да и утруждать лишний раз вас... Знаете ли, иногда и прогуляться для здоровья полезно.

— Да, кожа у вас бледная. Явно не хватает ультрафиолета. Я бы на вашем месте почаще выходила. А то эти врачи знаете какие! Им лишь бы перестраховаться. Вот всем и прописывают одни и те же таблетки да постельный режим. У моей внучки знаете, как было? Заболела она чем-то, врач приехал и одно прописал, только хуже стало, приехал с соседнего участка врач и совсем другое прописал, сказал, что первый врач вообще не по делу лекарство выписал, так от этого лекарства нового ей еще хуже стало. В итоге в райцентр возили и там промывание делали. Во как!

— Это очень интересно, но мне нужно прилечь, прогулка меня вымотала. А я и без того слаб.

— Конечно, конечно, я опять разболталась. Заходите, Леонид Михайлович, с просьбами, не стесняйтесь. Между прочем, я считаю Маша хорошего мужика бросила. Может, она вернется еще.

— Спасибо за доброту.

Женя зашел в квартиру, поставил сумку на пол, снял пальто и повесил его в прихожей на вешалку. Там же в прихожей он подошел к занавешенному зеркалу и сдернул с него простыню. Из зеркала на него смотрело худое бледное лицо с обвисшей кожей.

— Ношу я тебя, Лёня, как пальто — сказал Женя. Прыгнул в какое попало, тут сказать больше нечего. Повезло, что хоть такое под рукой оказалось. Нужно будет переодеться.