Однажды в ссср-2

(Из воспоминаний моего товарища из Карабаха)

           9 мая 1966 года в центре горного селения Атерк, Мардакертского района, бывшей Нагорно-Карабахской Автономной Области, бывшей Азербайджанской ССР, бывшего СССР, с чувством глубокой благодарности и гордости, жители села торжественно открывали величественный монумент, в честь увековечения памяти павшим на ВОВ 195-ти из, - 405 участвовавших,  односельчан. По этому случаю собралось всё население села, - и стар, и млад. Приехали гости из соседних сёл, районного центра - Мардакерта, областного центра- Степанакерта, журналисты из газет районного и областного масштаба. На торжество собрались люди разной национальности, -армяне, азербайджанцы, курды, русские... Впрочем, в те времена, люди не только совершенно не обращали внимания на этническую принадлежность друг друга, но и считалось абсолютной нормой проявление особых признаков уважения и почёта к представителям других народов, говорящих на другом языке. Тогда человек человеку реально был друг, брат и товарищ. Да, тогда, в СССР к каждому человеку относились с той степенью уважения и почёта, который он заслуживал лично, как отдельный индивидум. Справедливости ради, следует отметить, что, существенное значение в оценке степени уважительного отношения к конкретному человека, на Кавказе, быть может, - и не только,  придавалось, в том числе, его родовому реноме, которое предыдущие поколения предков оставляли своим потомкам. Однако, к тому времени, для всего того «большого народа» СССР, жизнеутверждающей моральной скрепой стало трепетное отношение к таким человеческим качествам, как честь, честность, совесть, нравственность и справедливость. Исключительно по степени наполненности каждого человека этими духовными качествами и определялось отношение к нему всего общества. На Кавказе, данные на этот счет о том или ином роде передавалось из поколения в поколение не одно столетие. Одним из наиболее уважаемых родов, в свете изложенного, можно было отнести древний и многочисленный род села Атерк – род Искандарянц. Одним из ярких представителей этого именитого рода был мой дед по матери - Искандарян Хачатур Аракелович, 1908 г. рождения. Сын пахлевана –Аракела, активного сторонника сталинской коллективизации, убитого разбойниками- антисоветчиками при доставке культиватора из райцентра в село, - Хачатур Аракелович пошел добровольцем на фронт в ноябре 1941 года и дошел до Берлина в мае 1945 года. До конца 1947 года он ещё прослужил в комендантском полку Советских войск в Берлине, восстанавливал нормальную жизнь новой, постгитлеровской, Германии. Точнее, он вместе с многими советскими людьми учил немцев жить по-человечески….   

          Дед Хачатур, который был одним из активных сторонников строительства памятного монумента, конечно же, участвовал на долгожданных торжествах по его открытию. К временно сооруженной трибуне подходили разные люди, добрыми словами вспоминали погибших односельчан, и говорили добрые и душевные слова благодарности и признательности их родным и близким. На самом уважаемом месте сидела пожилая женщина в национальном одеянии, мать семерых сыновей, имена, шестерых из которых, были выбиты на памятной плите монумента. Рядом с ней стоял её седьмой сын, который вернулся из войны с многочисленными ранениями. Вокруг них сидели пожилые матери, и стояли жёны, сёстры, родные и близкие погибших односельчан. Среди них была и моя любимая бабушка по отцу. В списках погибших было имя моего деда по отцу- её мужа, рядового красноармейца-Оганджаняна Бахти Мовсесовича, который добровольцем ушёл на фронт в начале войны и погиб в последний день февраля 1942 года в боях за Керчь, в возрасте Христа. От него в памяти нас, -потомков,  остались слова из последнего письма. В котором, он, по сути, простился с  женой, - моей героической бабушкой, и с нами.  В последнем письме дед просил крепко обнять троих сыновей, извиняясь за то, что в переживаниях по потере многочисленных однополчан, успел забыть имя третьего сына, которому перед его уходом на фронт исполнилось лишь пару месяцев. А моя любимая и святая бабушка, ставшая вдовой в 26 лет, дожила до 97 лет, посвятив всю свою жизнь троим сыновьям, многочисленным внукам, правнукам и праправнукам. В этот день Вашему покорному слуге, впервые в жизни пришлось в столь торжественной обстановке, с трудом удерживая слезы, так близко соприкоснуться с той далёкой ненавистной войной. Одиннадцати летним мальчиком, мне пришлось декламировать на память душевный текст, уместившейся на одной странице листа ученической тетради, написанной дедом Хачатуром, учителем русского языка Атеркской средней школы. С великим сожалением сегодня приходиться осознавать о том, что не сохранилось документальные свидетельства того знаменательного события….

        В моей памяти запечатлелся небольшой эпизод, имеющий непосредственное отношение ко мне, который сопровождает меня всю жизнь. По ходу декламации, я хаотично бросал свой взгляд на присутствующих. Я осознавал, что скорее всего, не все в точности понимали в отдельности мои заученные слова, произнесённые  на, приятном слуху, русском языке. К тому времени, мне, ученику 5 класса русского сектора интернациональной школы в районном центре Мардакерте, проще становилось думать и воспринимать слова и мысли на русском языке нежели на армянском. Словом, выражение мыслей и чувств, мне уже тогда проще было осуществить на русском языке, что и учёл мой мудрый дед, когда писал текст моего выступления. Сегодня у меня нет никакого сомнения в том, что в независимости от степени понимания отдельных слов моего выступления, мои суть моих слов и текста были бесконечно близки и понятны сердцу всех присутствующих. Так вот, на самом кульминационном моменте, когда и так с большим трудом мне приходилось удерживать себя от эмоционального срыва, мой взор внезапно на доли секунды остановился на той матери семерых сыновей. Именно в этот момент случилось то, чего мне до этого удавалось сдерживать с большим трудом. Внезапно слёзы наполнили мои глаза, а горло наполнилось таким предательским комом, что из меня перестали выходить, какие-либо членораздельные звуки. Сложилась бесконечная пауза, которая запомнилась мне на всю жизнь. Только, благодаря неимоверным усилиям старших, через некоторое время мне удалось собраться, перебороть свои внутренние волнения и, ценой больших усилий, закончить декламацию. После последнего слова опять установилась пауза, которая запомнилась мне не только тем, что впервые в жизни я увидел слёзы на глазах у столь большого количества людей, включая и суровых мужчин. Признаться, много позже до меня дошло понимание того, что не многие, особенно среди женщин в возрасте, в точности понимали отдельные мои слова, Однако, благодаря мистической силе фонетики русского языка, всем без исключения слушателям, был абсолютно понятен истинный смысловой посыл моего, точнее, дедушкиного слова. Эта сцена, подобно музейным картинам на вечные темы, отпечаталась у меня в памяти на вечно. С этого дня, наряду с сельским погостом, который находился на краю села, в его центре появилось второе сакральное место. В отличии от погоста, который находился на величественном плато, доступном для посещения только с одной стороны. Просматриваемый в ясный день из любого сельского дома, это сакральное плато с погостом, расположилось на примыкающем к северо-западному краю села, холме, косогоры которого, с трёх сторон, резко превращались в крутые вертикальные горные склоны. Открытый в тот день монумент в центре села стал вторым сакральным местом для жителей и гостей села. Если погост посещали по необходимости и в дни поминовения покоившихся, то памятник погибшим на ВОВ стал тем местом, куда могли приходить без всяких поводов и причин. Но больше, словно отчитываясь перед  павшими односельчанами, и, в знак оценки их ратного подвига во имя торжества жизни, отныне все значимые события в селе,  проходили у этого монумента, с возложения цветов к его подножью. Здесь собирались на первомайские торжества, на празднование дня Победы, 23 февраля, здесь торжественно принимали в пионеры или- ряды Комсомола, здесь принимали торжественные обещания и клятвы. В знак благодарности и сохранения памяти о всех погибших на войне, с клятвой верности друг другу и возложения цветов, отсюда начинали свою совместную жизнь молодожёны, прежде чем начинать свадебные торжества. Каждый гость посетивший село в не зависимости от времени года, непременно считал своим долгом посетить монумент и засвидетельствовать о своей благодарности всем тем миллионам представителям «большого народа», кто ценой своей жизни обеспечил продолжение жизни благородных людей... .

         Почти три года это событие оставалось самым ярким событием в моей жизни. Конечно же, были фильмы про войну. Прекрасные фильмы, которые были очень близки нам по форме и содержанию. Много лет просмотр таких фильмов в клубе   для меня и моих сверстников был одним из праздников жизни. В этих Фильмах о войне, было всё однозначно понятно и ясно. Кто, свои? А, кто враги? И, вообще, благодаря усилиям родителей, учителей, благодаря книгам и фильмам,  тогда всё было предельно понятно. Что есть хорошо? А, что есть плохо? И никакой «каши» в голове!...
Как правило, участники, вернувшиеся из той войны, не очень охотно любили рассказывать о ней в подробностях. Про войну не любил говорить и дед Хачатур. Чаще он рассказывал о друзьях и сослуживцах. Из его воспоминаний, я помню, что особенное место в солдатской жизни деда занимало его участие в прорыве блокадного кольца Ленинграда в январе 1943 года. Военная блокада совместными силами немецких, финских и испанских войск (Голубая дивизия) во время Великой Отечественной войны города Ленинграда, длилась с 8 сентября 1941 по 27 января 1944. А блокадное кольцо было прорвано 18 января 1943 года, на 871 день. Войдя в город в составе подразделения, прорвавшего блокаду, дед Хачатур, среди многих других, встретил там коренного ленинградца, молодого худого и хилого, абсолютно истощённого, больного  парня, лицо которого было покрыто волдырями и нарывами, в котором с трудом зиждилась жизнь. Впрочем, в блокадном Ленинграде, многим тысячам не посчастливилось дожить до этого желанного события. Как выяснилось, летом 1941 года, после окончания школы, молодой человек поступил на филологический факультет Ленинградского Университета, и, по какой-то причине  остался   в блокадном городе, где наравне с другими помогал тушить вражеские зажигательные бомбы и рыть окопы. К моему большому сожалению и, даже, стыду, мало что осталось в памяти из дедушкиных рассказов об этом молодом человеке. Помню, сочувственные воспоминания деда о без успешных попытках, по избавлению молодого человека, который, впрочем, годился ему в сыновья, от мучающего его недуга- бесконечно появляющихся, уродующих  лицо, волдырей и фурункул, после которых на лице оставались глубокие рубцы,  являющегося, очевидно, следствием принятия всякого, и не совсем, съестного при блокаде. Со слов деда, Хорошо помню ещё, что с момента их встречи они не расставались до самой Победы. Более того, именно, в результате общения с этим молодым человеком, который ему в сыновья годился, дед Хачатур после войны стал учителем русского языка в армянских школах нескольких горных селений, расположенных в доступной близости друг от друга. А, уже, благодаря деду, сотни парней и девушек из глухих горных селений смогли приобщиться к Великому русскому языку, за что, при встрече со мной, и сегодня они вспоминают деда Хачатура добрым словом. Так вот, в памяти запечатлелось имя этого молодого человека, сослуживца моего деда. Его звали Дитц Владимир Фёдорович. Так впервые в жизни я приобщился к фамилии имени и отчеству человека, который, сам того не ведая, невольно, связал меня с Русским Миром. Справедливости ради, следует отметить, что именно под влиянием деда Хачатура, я в свои семь лет твёрдо и бесповоротно решил учиться в русском классе. Именно в русском классе, потому что чисто русской школы в месте нашего проживания не было. Так сложилось, что ко времени моего поступления в первый класс, моя семья перебралась в райцентр Мардакерт. В Мардакерте в средней школе №1 уже несколько лет наряду с двумя-тремя армянскими классами, набирался один русский класс, в котором обучение всех предметов велось на русском языке, который и назывался родным, а обучение армянского языка велось подобно иностранным языкам. Справедливости ради, следует отметить, что своё радикальное решение об учёбе в русском классе, я принял за пару дней до начала учебного года. Изначально, предполагалось, что я должен был учиться в армянском классе. Имея маму, филолога армянского языка, папу- экономиста с университетским дипломом, имеющих абсолютно армянское образование, для которых русский язык был очень слабым звеном (до моего деда в их школе, просто, некому было учить в школах русский язык, участь моя в выборе языка учёбы  была предрешена. Тем не менее, вопреки сложившимся обстоятельствам, мне удалось в 1966 году, проявив настырность и карабахское упорство, поступить именно в первый русский класс Мардакертской средней школы №1 имени Героя Советского Союза Тельмана Автандиляна, и окончившего эту школу в 1941 году и геройски погибшего на войне. Впрочем, это уже совершенно другая история… .
Москва
9 Мая 2020 г.