Самый дорогой билет

Я закончила работу в шесть часов и пошла домой пешком мимо старинных Торговых рядов. Уже почти стемнело.

Ко мне подошла рыдающая бабушка. Она громко всхлипывала и жалобно просила:
— Девушка, помогите мне, пожалуйста, доехать до Коврова. Все деньги украли. Люди злые такие пошли. Воруют.

Как только я открыла сумку, рыдания прекратились: старушка мгновенно выровняла дыхание и настроение. Это меня смутило, я дала ей купюру и ушла.

Позже выяснилось, что дама так и не выехала в Ковров. Я узнала об этом из бесплатной городской газеты. Корреспонденты обнаружили старушку в Центральном парке. Несчастная бродила по аллеям, показывая всем билет из Коврова. Она приехала во Владимир навестить сына в больнице, а деньги на обратный билет у неё украли. Корреспонденты, посетовав на бесчувственность прохожих, организовали сбор средств для бабушки и за час собрали необходимую сумму.

Я показала статью коллеге. Она пояснила:
— Дата на таком билете пробивается перфоратором — на эти дырки никто не смотрит.

Денег, собранных в парке не хватило, чтобы проехать шестьдесят четыре километра от Владимира до Коврова. Я опять встретила бабушку у Торговых рядов. Был ясный тёплый день, навстречу мне шла невысокая женщина, лет за семьдесят, аккуратная, в белой блузке и с панамой на голове. В правой руке она держала чек-билет.
— Девушка, помогите мне доехать до Коврова.
Не успела я выговорить удивлённо «опять?», как она быстро отвернулась, забыв обо мне. Реакция у бабушки была хорошая.

Через год я перешла работать в другой филиал на недалеко от Центрального парка. Не раз я там встречала эту женщину. Видимо, она жила поблизости.
В середине дня улица от Дома культуры до школы почти безлюдна. Маленькая старушка в бордовом плаще медленно шла, держась ближе к каменной ограде. Она останавливалась, поджидала редких прохожих и кротко заговаривала с ними. Вот высокий военный передёрнул плечами и пошёл прочь, а бабушка стояла, задумчиво потирая подбородок и рот. Другой прохожий даже не замедлил шаг. Увидела меня:

— Девушка, помогите мне доехать…
— …до Коврова.
Не знаю, нуждалась ли бабушка или не могла освободиться от своей привычки, я больше с ней не говорила.
Вернувшись с обеда, я спросила коллегу, не встречала ли она бабушку с билетом.
— Нет ещё, — ответила она. — Здесь одно время ходила женщина помоложе, уже года полтора на последнем месяце «беременности». Глаза густо-густо обводила чёрным. Все смеялись: когда она наконец разродится.
— Почему они не потрудятся что-нибудь новое придумать? Чёрная подводка, Ковров — так запомнить легко.
Коллега пожала плечами.
— Воображения нет.

Воображение не нужно — всё равно подают достаточно. Куда лучше фантазия развита у молодых и с виду здоровых мужчин-попрошаек. Бродят по улицам, крутят головами, выискивая в толпе молодых женщин и начинают хныкать про эмиграцию, болезни, инвалидность, церковь. Беда бедой, да просят они только у девушек. С ними всё ясно, а с бедной бабушкой — нет.

Может быть, она до сих пор бродит по улицам, вызывая у прохожих разные чувства от жалости до возмущения. Собранные деньги тратит на молоко и хлеб, так как пенсия быстро заканчивается. Может быть, у неё не осталось никого из родных.

Правы те, кто подаёт и те, кто не подаёт. Все правы.