Земля Обетованная

                Природа будет действовать на нас со всей своей
                силой только тогда, когда мы внесем в ощущение
                ее свое человеческое начало.

                Паустовский К. Г.

   И под закрытыми глазами он ощущал не сотни в;нок проводов, но тысячи дыханий ветра. Холодный металл капсулы, механическое мистическое мигание вокруг вдруг преобразились в жидком сознании Jes в странный, всплывший из давно забытого, мир долгожданных иллюзий.
   Вместо хлада по рукам его лианой вился ветер; вместо ж;леза – трава. Jes смотрел по сторонам, как странник, наконец домой придя. По обеим рукам раскатывалось золотое травяное поле – он застал самый последний миг, когда земля коснулась горизонта: оно полнилось неизведанными звуками шурш-шания, стр-стрекотания, вере-верещания, оно ввинчивалось в воздух новыми запахами, которые, как казалось Jes, знавшему природу только по учебным видео, были похожи на прелость листьев по осени, сахаристую спелость яблок, трухлявость дерева сырого и праздность старого поместья. Глаза Jes поднимал все выше, глядя за поле, в почти что сумрачную даль: стекало солнце беззаботно, касаясь краем пастбища-моря, и за собой оно тянуло длинное полотно бирюзового, аквамаринного и желтого света; стягивая их, солнце открывало новое, причудливое и сказочное, пространство фиолетового, розового цвета, на котором  беззаботно там и сям распускались бутоны сверхновых звезд. Jes чувствовал, как все его тело, все его существо переполнялось чувством, чуждым ему в обыкновенной жизни, - чувством младенческого восторга: лицо его молодело, всякие складки грубого лица сглаживались, как волны, в глаза возвращался насыщенный цвет, зубы белели, волоса вырастали такими же, как в годы его молодости. Ветер несся в него и, соприкасаясь с вспотевшей кожею, покрывал его тело святостью песка, соли, семян и земли. И вдруг! вдруг!.. что-то начало хладно катиться по его щекам, сдирая с них все ненатуральное и надуманное, и Jes не хотел знать, для чего это мокрое стекает с его лица, для чего внутри у него все сжимается и разжимается с физической болью, приносящей радость, - он знал только что сырость на щеках исключительно правильна и неоспорима. «Как же, как же, слово это? – ему хотелось найти глагол, чтобы с помощью него облачить свое сильное чувство в объяснимую форму. – Ну как его, знал же. То ли на «с» его, то ли на «з». Забыл, все забыл, себя забыл!»
   Jes опустил руки во колыхающуюся траву: она остро щекотала кончики ладоней его, оставляя на них часть своего семенного песка; колосья перебегали меж пальцев, как бы шутя, и вдруг ускользали обратно к братьям в поле. Пальцами ног Jes врылся в землю так, чтобы она попала даже под ногти: по икрам его к земле стекали соленые капли. Только сейчас он заметил, что полностью нагой стоит, что буран раскаленных чувств его сильнее и от того, что начинается в каждой части его омоложенного тела; каждый нерв насыщался какой-то жизненной силой, которую он никогда не видал и не слышал, но которую с самого детства в себе ощущал.
   «Конечно! – в голове Jes все вмиг стало правильно и обрело нужную форму; он не думал сложных логических цепей, он только знал. – Это же слезы, конечно, слезы, слезы! Помню, плакал, когда упал с качелей… и еще когда впервые кто-то умер… это было давно. Слезы! Вот она, эта вода святая! Слезы! О, как не знать их мне! Слезы!» Глаза его закрывались от накатившей волны, рот задрожал, а лицо покраснело; он хотел, хотел кричать так громко, чтобы самые дальние морские пастбища слышали его; он щурился, потому что уходящее солнце в свой последний миг стало столь ярким и наливным, что не смотреть на него было бы грехом. Jes не сдерживал себя боле – долгожданная необузданная сила вырвалась из него линией огня и, обвиваясь и ожигая тело, врылась в самую мокрую землю.
   - Боже, боже, б-боже, - не он говорил эти слова, но те многие, многие, многие, кто вдруг проснулись в нем после многовекового сна. – Красота!.. почему я не с ней, не всегда?.. Я хочу к ней, в нее!
   Он не знал, как усыпленное тело его дрожит и как изо рта вырываются несвязные звуки; несколько человек, стоявших у капсулы, испуганно переглядывались друг с другом и как бы говорили: Он не выдержит таких эмоций. У него их никогда не было, хватит с него. – Нужно, нужно еще немного, погодите. – У него пульс скачет, хватит, говорю! – Да стой ты! Куда?! Несколько датчиков загорелись красным, пульс участился настолько, что приборы боле его не отображали; тело человека в капсуле покрылось реками пота и сетями нерв. Хватит, выключаем! – Стой! Ученый схватил за руку своего коллегу в тот же миг, когда мерно запищали все приборы: длинная полоса пронзительного «и-и-и» заполоняла пустоту кабинета. Несколько минут ученые стояли в непонимании – только один решился взглянуть в лицо Jes.
   Кроме множества ожогов от перегрева проводов, царапин и опалившихся волос, на нем было и нечто другое: слезы и улыбка.