Отражение в зеркале. 23. Болезнь

          Анна снова хворала. Зима выдалась на редкость лютая, и на сцене, и за кулисами гулял ледяной сквозняк. Два отделения концерта, по сорок минут каждое, она отработала, не замечая холода, согреваясь теплом и ответной энергией зала. И только возвратившись в гримерку, внезапно ощутила дрожь во всем теле.   
     На улице сильно снежило, долго пришлось дожидаться троллейбуса. Продрогшая еще в помещении театра, она совсем озябла и, придя домой, почувствовала себя совсем больной и обессиленной. Впрочем, так она почти всегда чувствовала себя после выступлений. Весь кураж, вся энергия оставались в зале, и наступало опустошение. Она даже не стала пить чай, а сразу улеглась в холодную постель и долго еще не могла согреться.
     Наутро, сильно болело горло, голос охрип и почти пропал, поднялась температура.
Пока еще могла говорить, она набрала номер помрежа и “порадовала” его.
     - О... Что это за сиплое “карканье”? М-дааа... Ладно, болей спокойно. Но недолго, - благосклонно пробасил он. – Спектакль, в котором ты занята, все равно придется заменить – пол труппы гриппует. А в следующем у нас – гастролеры. Неделя с хвостиком у тебя есть.
     - Да какое там... Недели на полторы как минимум вышла из строя... – Анна закашлялась, отхлебнула теплого чая. Глотать было больно. – Теперь хоть лечись, хоть не лечись, быстрее не выздороветь, - удрученно пробормотала она.
     Болеть никто не любит, Анна и вовсе ненавидела. Читать было нельзя – глаза, будто засыпанные песком, болели, не хотелось их и открывать. Слушать музыку – ломило виски. Оставалось укрыться потеплее и уснуть. Но в голове беспорядочно роились беспокойные мысли, не давая забыться сном.
Вспоминалось детство, дом, сад, дед, бабушка, мама... О Петре она старалась не думать, но чем больше старалась, тем неотвязнее были мысли о нем, и о первой любви к нему - робкой, нежной, светлой.
     - Все в этой жизни держится на любви, да только от нее же и гибнет. Сколько раз пришлось переживать мне это чувство, перевоплощаясь в своих героинь, и ведь ни разу не довелось играть счастливую любовь. Отчего же так мало написано о счастье? Разве что в сказках. Нет, - восклицала она, - и в них все заканчивается веселым пиром да счастливой свадебкой. А дальше?
     В жизни счастье прячется от людских глаз, на виду появляется редко. Искусству оно, похоже,  и вовсе малоинтересно – мимолетно, окрашено одной эмоцией - радостью. Вот горе – многолико, в нем все перемешано - и счастливые воспоминания, и горечь, и слезы о невозвратном. Именно его изображение заставляет зрителей, слушателей, читателей, пережить катарсис, очистить душу. И все это для того,чтобы научились они по-настоящему понимать и ценить жизнь. Ведь то, что рядом, что здесь, сейчас, всегда кажется совсем не тем, чего хотелось. И гонятся, гонятся люди за мифическим счастьем... А оно неуловимо.
Говорят, что перестать беспокоиться о том, чего ты не в силах изменить – это и есть дорожка к счастью. Вот я, – Анна, преодолевая дрожь, укуталась в одеяло плотнее, - смирилась с тем, что любовь моя утрачена навсегда, и что же? Неужели это моя дорожка к счастью? Или действительно "надо верить в возможность счастья, чтобы быть счастливым"? Толстой хоть сам-то верил в то, что сказал?
Много умных слов придумали себе в утешение люди... И все-таки, я скорее поверю Ницше, который считал, что задача сделать человека счастливым вовсе не входила в план сотворения мира. Интересно тогда, а что же входило? Вот этого-то знать никому и не дано.
     Горькие мысли назойливо кружились в голове, а когда она открывала глаза, начинала кружиться и комната. Потолок то отдалялся, то приближался, то начинал двигаться вокруг нее. Хотелось пить, но встать и заварить себе еще чаю не было сил. Ей представлялось, что сейчас отворится дверь, в комнату войдет Петр, даст ей попить, обнимет, и тогда это тошнотворное кружение прекратится.
     Но никто не входил, и она горько печалилась, и слезы текли по ее багровым от жара щекам, не принося облегчения.
     - Значит, не хотел, иначе отыскал бы меня, - шептала она, забывая что и сама могла бы быть понастойчивее в поисках. Но как же! А женская гордость? Нельзя “бегать” за мальчиками, “бегать ” должны они. Нельзя выказывать свои чувства, чтобы не показаться слишком доступной, а тем более, таковой быть. Это же позор!
Об этом твердили в школе учителя, твердили родители. Не объясняли они только какова мера этой “женской гордости”, когда она уместна, где грань между нею и обычным интересом к тому, кто очень нравится.
     - Того, кто нравится, можно со временем и забыть, а вот кого любишь... - Анна снова закашлялась, – а я не забыла. Ну что бы мне тогда съездить на родину, или написать в его институт... А вдруг с ним что-то случилось? – снова начинала она терзаться.
Картины одна страшнее другой проплывали в ее воспаленном мозгу.
    Однако и представить она не могла тогда, насколько ужаснее всех ее предположений было то, что на самом деле произошло и еще произойдет с Петром. Не дано ей было знать и того, какие испытания и неожиданности готовит им обоим  непредсказуемая и безжалостная судьба.
____________
Продолжение http://proza.ru/2020/05/12/616
Предыдущая глава http://proza.ru/2020/05/11/1508