Потому что верим. Киносценарий

                1. Пролог.  Легенда.



      988 год. Крещение Руси. Великий князь Владимир Красно Солнышко, внук Великой княгини Ольги, сын Святослава, принял окончательное решение крестить русский народ в христианскую веру - веру в единого Бога Иисуса Христа.

     Крещению киевлян предшествовало сокрушение языческих идолов. Нестор-летописец в «Повести временных лет» так описывал события: «Послал Владимир князь по всему городу своих глашатаев со словами: «Если не придёт кто завтра на реку – будь то богатый или бедный, или нищий, или раб – да будет мне враг». Понятно, что многие крестились не по разумению или любви, а по страху впасть в княжескую немилость. Шутка ли, стать личным врагом великого князя! В Новгороде и вовсе крестили силой, при помощи дружинников. И русичи внешне выказывали покорность и не очень активно сопротивлялись самому обряду крещения, оставаясь в душе прежними язычниками. В  «Повести временных лет» сказано: «Словом называемся христианами, а на деле живём как поганые».  Принятие христианства в северо-восточных районах Руси: в Ростове Великом, в Муроме растянулось на век с лишним. А в Новгороде языческие волхвы появлялись и два, и три века спустя.

     Труден был процесс вовлечения в новую веру:  языческие идолы, святыни и символы были уничтожены. Приверженцев старой веры называли язычниками погаными. Не  желая молиться по-новому, тайно исполняли любимые и понятные сердцу обряды. Самые стойкие и непреклонные, собрав семью и пожитки, пошли из Киева на север, прочь от этого нового мира. Близкие друзья покойного Великого князя Святослава, ходившие с ним на Константинополь и зимовавшие в Белобережье: Первуша, Стоян и Миролюб, - прихватив священные реликвии язычников древней Руси, повели свои семьи и дружины вверх по течению Днепра. Их преследовали. Отбиваясь, они уходили всё дальше и дальше за Смоленск, за Вязьму в глухие болотистые топкие леса. Конечным пунктом их вынужденного путешествия стал исток Днепра: безжизненные, непроходимые, во все века недоступные места. Здесь легко можно укрыться от преследователей, жить незамеченными. Верховья великих славянских рек Днепра, Волги и Западной Двины, огромные лесные пространства в центре Руси практически совсем не освоены и не обжиты. Здесь нет больших городов и больших посевных площадей, да и вообще нет больших свободных пространств, только небольшие бедные деревеньки на отвоеванных у леса, выжженных полянах со скудными неплодовитыми суглинками. Небогатая эта земля непригодна к землепашеству или к скотоводству, только суровая жизнь  на грани выживания возможна в этих местах.


    Вот в этих безлюдных местах завершилось бегство стойких язычников, здесь обосновали они свои деревеньки и хутора, разместили свои капища, поставили своих идолов-истуканов, спрятали сокровища древних волхвов. Стали жить, укрываясь от чужого христианского мира. И назвали они свою новую родину  Городищем Святослава, в честь последнего языческого Великого князя Киевской Руси.


2. Гражданская война. Дед – Данила Первушин. Доброгнева.

     Зима 1919 года была особо лютая и исключительно снежная. Крупная воинская часть белых окружила в верховьях Днепра в глухих  смоленских лесах отряд красных бойцов, присланный из Москвы на помощь местным. Бойцы не были профессиональными военными - это были рабочие люди, взявшие оружие в руки для защиты Советской власти, обещавшей им справедливость, землю, работу и достойную жизнь. Поверил в эти лозунги и страстные речи лидеров большевиков и Данила Иванович Первушин, простой московский водитель конки. Он верил, что революция даст ему шанс выбраться из бедности. Других особых желаний у красноармейца Данилы Первушина не было. Не мог он знать тогда, что все эти революционные речи и лозунги – ложь,  лишь прикрытие для захвата власти в измученной войной стране.

     Военная история Данилы  получилась короткой. Красные отстреливались до последнего патрона, отступали. Заняв глухую деревеньку, давно оставленную жителями, организовали слабую оборону. Но силы были неравны, белые сжимали кольцо, ведя непрекращающийся обстрел.

     Бой закончен. Из последней горящей избы на мороз выводят несколько уцелевших красноармейцев. Короткий допрос. Красные дерзят, понимая, что в живых их не оставят.  Старший офицер - полковник вершит короткий суд и приказывает пленных расстрелять.

     Колонну пленных ведут в лес на расстрел. По дороге полковник заводит разговор с Данилой.
- Ну что, дубина, жалеешь, что пошел в красные?
- Жалею... Жалею, что по-вашему вышло.
- Так ты что ж, рожа, полагаешь, что все могут быть дворянами что ли? Как это все равны-то? А кто сапоги будет чистить?
- Сапоги каждый может сам себе почистить. А вот, Ваше благородие, справедливо ли, правильно ли, что у одних всё, а у других ничего? Моим детям тоже булок хочется, а где взять, как не у вас?
- Да ты философ! Пожалуй, булок-то на всех не хватит…  Поставьте-ка философа в первый ряд, для верности. Командуйте, ротмистр!

     Колонна останавливается на опушке леса. Красноармейцев заставили раздеться до исподнего, собрали одежду, выстроили в два ряда.
- Товсь! Огонь!
     Красные упали в белый снег. Было холодно, ветрено, проверять и добивать красноармейцев белые не стали, устремившись в тёплую деревню.

      По снежному полю в сторону леса, где лежат расстрелянные красные воины, неспешно бежит лошадка, впряженная в сани, полные сена. В санях сидит женщина в овчинном тулупе, она слегка погоняет и тихо напевает песню. Увидев лежащих в снегу расстрелянных людей, она спрыгивает с саней и с причитаниями идёт к месту расстрела. Неожиданно женщина замечает, что один из расстрелянных красноармейцев зашевелился и тихо застонал. Она быстро подбежала к израненному бойцу, стала отряхивать его лицо от снега. Потом проворно сняла тулуп, завернула в него Данилу (это был он), свистом подозвала лошадь и с трудом затащила бойца в сани в тёплое сено. Женщина осталась на морозе в одной кофте, но это, похоже, её не волновало. Видимо, закалка и привычка преодолевать трудности были у неё в крови. Это была молодая, очень красивая женщина с копной русых волос и характерной северной русской внешностью.

     Затащив Данилу в сани, женщина начинает быстро говорить над телом израненного бойца: «Перуне! Внемли призывающим Тебя! Славен буди! Жизни, Здоровья, Хлеба и Рода, чадам твоим, ну пусть будет Красным Воином расстрелянным! Даждь и громотворения яви! Прави над всеми! Ныне и присно и от круга до круга! Тако бысть, тако еси, тако буди!». Это слова древнего языческого заговора от смерти.

     Погоняя лошадку, женщина разорванной рубашкой перетягивает Даниле раны. Повозка удаляется в лес по едва заметной дороге.

     Уже в темноте путники приехали в маленькую глухую деревеньку, расположенную в гуще леса. Остановившись у одного из домов, женщина зовет на подмогу.  Прибежавшие люди помогают ей занести в избу раненого.

      Данила осматривается: изба как изба, типичный пятистенок с русской печкой посередине. Одно удивительно – в доме нет икон! Зато повсюду какие-то старинные обереги, туеса, колокольцы, шкуры животных и пучки сушеных трав. Окружающие Данилу люди говорят вроде бы по-русски, но как-то непривычно. Они умело обрабатывают раны, перевязывают раненого, поят его травяными отварами, хором приговаривая языческие заговоры.

      В избу входит древний дед - волхв. Все почтительно расступаются. Старик совершает старинный обряд, в конце которого произносит: «Он будет жить». В эти слова верилось с трудом: у Данилы были перебиты рука и нога, разбита челюсть и еще две пули прошли навылет. Но он быстро пошёл н поправку, а к весне выздоровел окончательно. Языческие заговоры, отвары и ласковое обращение пошли на пользу. Всю зиму его лечила хозяйка избы, его спасительница - красавица Доброгнева, ведунья и дочь волхва.

     Она рассказала Даниле историю их деревни: историю исхода язычников из Киева, их бегства вверх по Днепру,  о трудной, но свободной жизни в изоляции в лесу. Язычники считали себя частью Рода, Природы, звеном в цепочке поколений, частью Матери-Земли и частью Неба. Они общались и разговаривали с явлениями природы: огнем, дождем, водой, воздухом, для каждого у них был свой бог.
   
      Данила всё больше узнавал о жизни, о вере жителей Святославова Городища. Он привык жить по новым правилам: поклонялся идолам, участвовал в обрядах и жертвоприношениях, общался с природными явлениями, привыкая к новым богам. Но его мучил вопрос, почему несколько сот лет люди живут в лесу, в полной изоляции от цивилизации, стойко перенося все тяготы и лишения?  На что Доброгнева и все остальные коротко отвечали: «Зане веруем».  Говорили они эти слова без пафоса, без гордости, просто, как говорят о том, что давно ясно и улеглось в сознании. Зане веруем – потому что верим…  В этих словах и смысл, и объяснение, и оправдание. Зане веруем.

     Отношения с Доброгневой становились всё ближе. Околдовала  Данилу красавица – язычница, вспыхнула между ними любовь. Наступил июньский Иванов день. В деревне любили этот праздник с хороводами, прыжками через костёр с верой в очищающую силу огня, с любовными плясками и игрищами… В этот день свершилось таинство любви между Данилой и Доброгневой. Счастливая   Доброгнева запела: «Ой, ты Лада-матушка, матерь небесная! Не оставь нас без любви и счастья! Благодать свою ниспошли на нас, так и мы славим и чтим Тебя от себя и от Рода! Так бысть, тако еси, тако буди! До скончания Времен, пока светит нам Ярило-солнце!». Это были слова древнего заговора на долгое счастье.  Но их счастью не суждено было быть долгим.

      Любовь кружила голову Даниле, но в родном городе его ждала семья: жена и четверо детей. Чувство долга оказалось сильнее, крепла уверенность, что надо возвращаться к семье. Его никто не удерживал, кроме влюбленной Доброгневы. После долгих и мучительных объяснений и слёз, Данила ушёл от язычников, поклявшись никому никогда не рассказывать о тайном лесном поселении.
     На прощание Доброгнева надела на шею Даниле старинный амулет, оберег в виде медвежьего  клыка в искусно сделанной серебряной оправе, закреплённой на прочной серебряной цепочке старинного плетения. Дочь волхва, она выпросила этот драгоценный оберег у волхва и, передавая  его Даниле, рассказала, что это клык медведя, убитого самим князем Святославом, языческим героем, в честь которого было названо их Городище. Этот клык не только убережёт Данилу от напастей, но будет напоминать о Доброгневе и её любви.

     Клятву Данила Иванович сдержал: никогда никому не рассказывал о своих спасителях и тайнах, о смысле их жизни и веры, о любимой Доброгневе. Он всю жизнь носил оберег и верил, что именно он да языческие заговоры спасали, помогали в жизни. Остались лишь тёплые воспоминания: ни вернуться обратно в Святославово Городище, ни просто навестить языческую деревушку у Данилы возможности не было. В Москве была большая семья, четверо детей: один сын и три дочери, которых нужно было поднимать и воспитывать. Несмотря на то, что был весь израненный, работал, не разгибаясь, с утра до ночи, чтобы прокормить большую семью в голодное послевоенное время. Шло время, дети выросли и повзрослели. Незадолго до смерти Данила решился передать священный амулет сыну Сергею.  Данила Иванович рассказал о короткой своей службе в Красной Армии, о расстреле, о Святославовом Городище и его обитателях, их нелёгкой жизни и языческой вере, строго  наказав хранить тайну.  Данила полагал, что в сталинские суровые времена в два счёта разделаются с язычниками, так что их даже глухие леса не спасут.
               

                3. Война 1941 года.  Cергей.  Радимила.
 
    Сергей Данилович Первушин, получив от своего отца Данилы Ивановича языческий оберег,  воевал с первого дня, с передовыми частями Красной Армии встретил немцев почти на границе и отступал до Смоленска. На востоке от города попал в окружение, отстреливался до последнего патрона, был ранен и, потеряв сознание, попал в плен.

     Лагерь для военнопленных находился в отдалённом районе Смоленской области, представлял собой обнесённую колючей проволокой берёзовую рощу,  окружённую со всех сторон простреливаемым полем. Сергей пытался бежать, но собаки легко догнали его в поле - до большого леса бежать было очень далеко. Фашисты не особенно заботились о пленных: кормили плохо, не лечили. Добровольцев и тех, кто покрепче, отправляли на «пересортировку»: определяли в разведшколы, в РОА (к Власову), в рабочие. Весь порванный собаками, избитый и израненный, Сергей был обречён на смерть.

     Иногда в жизни случаются чудеса. К лагерю часто приходили местные женщины в надежде найти своих или передать нехитрую снедь пленным. Фашисты, полагая, что война скоро закончится, и раненые русские ещё пригодятся в качестве рабов, разрешали забирать из лагеря больных мужчин, которых бабы из окрестных и отдалённых дремучих сел выдавали за родственников. Женщина, что взяла к себе в телегу Сергея, была необыкновенная. Она ходила, смотрела на сидящих на земле пленных, а когда увидела Сергея, замерла надолго, всё вглядывалась, рассматривала. Затем указала на него полицаю.

    Женщина эта была сказочно красива и лицом, и статью. А вот одета очень уж несовременно: в старинном салопе и капоре, в старых лаптях. Да и имя непривычное – Радимила. Когда Сергей садился на телегу, она быстро заговорила нараспев что-то похожее на старинный заговор.

     Радимила накормила израненного и истощённого Сергея,  дала настои лечебных трав, заговаривая от хвори и ран: «Батюшка ты Самаргл-Огнебог! Ты всем Богам Бог, Ты всем огням огонь! Спали боль-хворобу! Очисти утробу, ну пусть будет бойцом Красной Армии!  Огнем очищая,  спаси чадо Бога, да сгинет хвороба! Тебя прославляем, к себе призываем!  Ныне присно и от круга до круга! Тако бысти, тако еси, тако буди!».

     Промывая и перевязывая раны, Радимила не сводила глаз с медвежьего клыка, висевшего на шее спасённого пленника. Радимила была дочерью Доброгневы и знала историю её любви к воину Даниле, и этот оберег ей был очень хорошо знаком.
     Благодаря чудодейственным отварам и заговорам, обращённым к языческим богам,  благодаря тщательному уходу спасительницы Радимилы, Сергей довольно быстро  стал выздоравливать.  К новому 1942 году совсем окреп, начал помогать по хозяйству.  Местные к нему привыкли, стали считать своим, потихоньку открывая секреты своего необычного поселения.
     Радимила была необыкновенной красавицей: высокая русская женщина, с белой кожей, голубыми огромными глазами и пушистыми пшеничными волосами, заплетенными в толстую длинную косу. Она и по внешнему облику и по характеру была очень похожа на мать – Доброгневу: тот же прямой короткий чуть вздёрнутый нос, та же плотная крепкая фигура, тот же острый строгий взгляд из-под бровей, твёрдый голос, крепкая рука, прямая лёгкая речь. Как и мать, Радимила была ведуньей: владела заговорами, настаивала травы и лекарства, пела старинные языческие песни и былины, знала все древние легенды и гадания. Это колдовское искусство передавалось по материнской линии в их семье, происходившей от древних киевских волхвов и перешедших сюда, в языческое Городище, после крещения Руси. Видимо, с помощью своих травяных настоев и заговоров Радимила не только вылечила Сергея от ран, но ещё и влюбила его в себя навек.  Да и сама она полюбила симпатичного, высокого и веселого солдата-москвича Сергея Первушина. Они всё время были вместе: работая, охотясь, собирая грибы и ягоды. Была жизнь: будни и праздники, была любовь. Порой не верилось, что где-то рядом идёт война.
     Немцы так глубоко в чащу не забирались, но к лету стало известно, что в окрестных лесах появились партизаны. Сергей понимал, что невозможно отсидеться у юбки, Родину нужно защищать – это долг, обязанность, осознанная ещё в ранней юности. И Радимила понимала, что не удержать ей любимого, как не удалось матери удержать Данилу:
- Я останусь-тко одна опять. Я уже-тко ныне без тебя не смогу како ране.
- Я - солдат, я добровольно пошёл на фронт защищать Родину, а значит и тебя.
- Дак, тогда-тко, и я с тобой. Я стрелять ловко  умею и лечить.
- Нет, ты должна жить и ждать меня здесь. А я пойду искать партизан.
- Хорошо, мой любый. Но прежде того я должна тебя подготовить всяко. Здесь  недалеко в чащобе наше капище. Пойдем-ка с тобой, я тебя заговорю от смерти и приготовлю всяко к бою.

     Сергей уже многое знал о верованиях и быте язычников: Радимила старалась передать своему возлюбленному знания о лесной жизни, о лечении травами.    Однако, самое фантастическое открытие ждало Сергея впереди. Перебравшись через большое болото, Сергей и Радимила подошли к огромному вековому дубу, который и был главным объектом поклонения язычников на этом капище. Вокруг дуба стояли идолы - символы языческих богов: Перун, Ярило, Велес, Берегиня, другие, о которых Сергей не знал. Здесь на этом месте, как  тысячу лет назад по всей Руси, волхвы совершали обряды, моления и жертвоприношения своим богам.

    Посреди поляны Радимила постелила большую охапку свежей травы, велела Сергею раздеться и лечь на траву. Потом поцеловала висящий у него на шее оберег и сказала:
- Вот-тко по святому Святославову оберегу я тебя-то и признала, там в полонной рощице, разглядела-таки и поняла, что ты-то мой. Знала я о большой любви матери моей Доброгневы и, стало быть, твоего отца Данилы-москвича. Вот как бывает-случается. А сейчас я тебя заговорю, попрошу Перуна за тебя заступаться.

     Радимила помолчала, затем заговорила быстро и нараспев: «Перуне! Воитель Небесный, витязей - партизан покровитель, хранящий Равновесие Рода! Дед наш, одари силой огня небесного помыслы, речи и руки всех родичей и витязя моего! Всех живущих на земле нашей защити, да прибудет в них Сила Твоя и чтоб они почувствуют в себе ее! Да будет так и так будет!». Закончив, Радимила обратилась к Сергею:
- Ещё тебе скажу. Мать моя Доброгнева очень уж отца твоего любила и долго-тко ждала его, плакала... А потом замуж пошла и меня родила. Так и я тебя ждать-то буду, сколь смогу. Ты-то ко мне поспешай-ка. А сейчас пойдем, тайны наши тебе открою.
      
    Недалеко от дуба в хорошо замаскированной пещере, вырытой под песчаным холмом, хранились самые древние языческие реликвии, собранные за сотни лет. Доступ в хранилище под капищем имели только волхвы, но Радимила, внучка волхва, упросила их сделать исключение для Сергея, уходящего воевать, защищать родную землю от лютого врага.
     Вся пещера была заставлена большими дубовыми сундуками. Радимила по очереди открывала их и показывала изумленному Сергею сокровища предков. В первом сундуке лежали старинные книги с рукописными летописями о Добрыне Никитиче и Илье Муромце и других героях, с описаниями подвигов богатырей и великих князей. Во втором лежало настоящее оружие русских воинов ещё доваряжских времён, того оружия, с которым древние славяне захватили Царьград. Сверху лежала палица Святослава и меч Олега.  В третьем - одежда древних героев: князей Олега и Игоря, княгини Ольги и сына её Святослава. В четвертом – золотая и серебряная посуда из древнего Киева. Радимила открыла последний сундук. Он был небольшой и внутри стоял бархатный ларец. Из ларца Радимила осторожно достала человеческий череп. Она заметно волновалась:
- А это наша главная святыня — череп великого Святослава Игоревича, сына Великой русской княгини Ольги, хранителя языческих традиций и героя Руси истинной, языческой!
- Ого! А по нашей-то истории из черепа Святослава половцы сделали кубок,  а вождь их  Куря пил вино из этого кубка.
- Верь мне, убитого Святослава Стоян и Первуша отбили-тко у половцев. Иначе ж как?!
    После паузы Радимила, глядя в глаза Сергею, твёрдо сказала:
- Поклянись-тко, что никто и никогда не узнает от тебя про наше городище и наши святыни.
- Никто и никогда! Клянусь жизнью! Вот только объясни мне, пожалуйста, а зачем и во имя чего вы все это храните, живете здесь в лесу, в глухой этой чащобе, постоянно прячетесь?
     И так же, как и много лет назад Доброгнева ответила на этот вопрос Даниле, также и Радимила ответила на простой для нее вопрос «Зачем?»:
- Дак, ясно же: «Зане веруем». Или говоря по-вашему: «Потому  что верим». Мы верим в своих богов, любим их, а они нас охраняют.  Мы добровольно выбрали такой удел.
- Вот оно что! Мне отец говорил, только не понял я сразу, что это значит «Зане веруем!».  Так просто - потому что верим. Верим - и всё, и этим всё объясняется.            
      Той же ночью Сергей отправился на поиски партизанского отряда.


4. Наше  время. 1991 год. Отец и сын.

    Сергей сдержал слово, данное язычникам. Никому и никогда ни единого слова не говорил он о Святославовом  Городище и его тайнах. Он прошёл тяжкий ратный путь: воевал отчаянно, был неоднократно ранен, были и штрафбат, и смерть близких друзей, и награды, и великое счастье Победы. Уже после войны с Японией, в ноябре 1945 года,  демобилизовался и вернулся домой в Москву. Жена не ждала его, за время войны нашла себе другого мужа и съехала из их квартиры на Ново-Басманной улице. Сергей не осуждал её: четыре долгих и горьких года, пока он был в плену, затем в глуши леса у партизан, затем воевал в регулярных частях,  словом, шёл своей тяжёлой военной дорогой, она, не получая известий, не зная о его судьбе,  имела полное право похоронить Сергея. Хотя, некоторые ждали... 
    Сразу после войны Сергей  думал уехать в Святославово Городище к своей любимой Радимиле, но необходимость  заработать денег, и страстное желание получить образование, стать историком, не позволили осуществить первый порыв. В довольно зрелом возрасте Сергей поступил на исторический факультет МГУ, фронтовиков тогда брали вне конкурса, учился и работал, писал диссертацию, преподавал. Время шло, уже невозможно было бросить всё и уехать из Москвы.

    В середине 1950-х годов, перед тем, как Сергей задумал обзавестись новой семьей, он решил всё же съездить в памятные места своей молодости. Однако, объездив и пройдя все похожие, казалось бы, дороги и тропинки, забираясь в самые глухие болотистые лесные чащобы, Сергей так и не смог найти знакомые пути, деревни и стоянки. После войны всё ещё гуще заросло кустарником и ельником, чащи лесные стали еще непроходимее, редкие деревеньки совсем опустели или были просто выжжены карателями в войну. По понятным причинам,  спросить у кого-либо о своих друзьях-язычниках он не мог. Пришлось свернуть поиски и ни с чем вернуться в Москву. Вскоре Сергей женился, и через положенное время жена подарила ему сына. Родился Святослав, сын Сергея, внук Данилы.

                Письмо.

    Письмо, как это часто бывает, пришло неожиданно. По старой привычке писал Павел Корнеевич, друг и однополчанин Сергея.   Корнеич  жил в городе Ржеве, и хотя не был профессиональным историком, но историей своей страны и, особенно, историей Великой Отечественной войны очень интересовался.
    Сергей с некоторым волнением начал читать: «Здравствуй, Серёжа! Во-первых, привет твоим домашним: супруге и сыну Славке! Во-вторых, пишу письмо не только потому, что не люблю телефонных разговоров, но и в целях сохранения тайны. Сейчас поймёшь, о чём я. Был я тут с одним моим товарищем - соседом, тоже охотником, в наших любимых местах, ну ты, наверно, понял. Походили, поохотились. Ты-то мне немного рассказывал о своих спасителях, но всё же какие-то следы от них должны были в лесу остаться. Ан, нет же! И тут я вот что думаю: наверное, твои друзья из глухой этой деревушки переехали и живут теперь в колхозе. Или ты мне не всё о них рассказывал... Ну, не могут же люди бесследно пропасть.
     Однако, слушай дальше. В этих глухих болотах есть очень странные места. Ходишь-бродишь, как по ведьминому кругу блуждаешь, и всё время как будто кто-то сзади на тебя смотрит, даже оглядываешься. Мистика. Да, и ночью спать жутко, стоны вокруг и всхлипы. Хотя я не суеверный, ты знаешь. Да и друг мой,  Степаныч, не робкого десятка. А тут просто страх, да и только. Непонятно. Короче, стали мы из болота выбираться, несколько раз заблудились, голоса какие-то слышим, тени за деревьями мелькают,  а зверья никакого нет. Тут-то я и решил - это нас отводят от чего-то. А дальше сам уж догадывайся: кто и от чего нас уводит. Может, ты больше знаешь, чем мне говоришь. Приезжай сам, покажу. 
    Однако, это только присказка, а сказка впереди. Пишу подробно. На обратном пути забрели мы со Степанычем в такое дикое болото, что ни неба, ни земли не видно. Мрак кромешный. Шли, шли и вдруг на одном из островков более-менее сухом нашли большой довоенный сейф, почти полностью вросший в землю. Обкопали мы его, почистили, нашли печати: «Штаб 25 стрелковой дивизии. Опечатано 20 июня 1941 г.». Все целое, нетронутое, залито сургучом для сохранности. Представляешь! Этот сейф пролежал вместе с документами дивизии с предпоследнего мирного дня! Ты же историк, только представь, что может там быть! Ведь там могут быть подлинные довоенные документы! Возможно, эти  бумаги могут пролить свет на события первых дней войны. Возможны даже сенсации! А как сейф попал вглубь леса, в болото? Загадка?!
    Разволновался я, больше писать не могу. Если тебя эта информация заинтересовала, хорошо бы нам найти средства и организовать экспедицию. Место я укажу, я всё там надежно спрятал и приметил.
    Серёжа! Надо тащить сейф из болота, везти к нам, тут вскроем и посмотрим. Просто руки чешутся!

             Всё! Жду вестей.         Твой  П.К.       31 мая 1991 г.»

                Разговор.

    Сергей понял, что тайны хранить больше не имеет смысла. И кому как не родному сыну - наследнику передать семейные секреты. Собравшись с мыслями, отец обратился к Святославу:
- Послушай, Слава! Я тут недавно получил письмо от Корнеича и вот что хочу с тобой обсудить. Ты, как и я, выбрал своей профессией историю. Нам всегда было особенно интересно, что же на самом деле происходило в  нашей многострадальной стране.
- Это точно.  Вот только то, что сейчас происходит, больше походит на дурной водевиль.
- Подожди-ка, я серьезно. Дело важное. Наш Корнеич нашел в лесу под Смоленском опечатанный сейф времен Отечественной войны.  На, прочти его письмо.      
    Сын внимательно прочёл, удивлённо поднял на отца глаза:
- Вот это номер! Интересно, что там может быть?
- Да, интересно. Только задача очень сложная: огромный дивизионный сейф лежит в болоте, в глуши леса. Можно ведь сообщить, куда следует. Но хочется самим его вытащить, вскрыть и изучить документы. А затем решить, что, собственно говоря, делать. И делать это надо тайно, никто не должен знать об этой нашей затее.
- Почему тайно? Что за шпиономания?
- Этот сейф, судя по печатям, принадлежит особому отделу армии, то есть по- нынешнему - собственность  КГБ. Это их дела, понимаешь, их секреты. Но нам, как  любознательным  историкам, упустить такие бумаги никак нельзя. Это наша работа, наша жизнь, и мы их добудем, несмотря на риск. Надеюсь, ты понимаешь, с кем и во что мы играем.
- Я понял тебя.  А вдруг там просто старые газеты? Или  доносы каких-нибудь сексотов, стукачей?
- Если так, то выбросим всё и забудем. Но, дорогой мой историк, разбуди свою фантазию. Ты же  работал над диссертацией, тема которой была как раз о начале войны, о давнем споре, кто из вождей на кого должен быть первым напасть. А если там лежит та самая директива, на которую ссылался Гитлер при нападении на Советский Союз? Помнишь, та самая, которую искали после войны, содержащую якобы приказ Сталина об атаке на Румынию?  Специалисты говорили как раз о запечатанном конверте с директивой, поступившей за месяц до начала войны. А вот  сразу после нападения фашистов чекисты её срочно изымали и уничтожали. Ну что, увлекательно? Только представь себе!
- Да, ты прав. Это будет «бомба»!
- Вот именно. Но возможны варианты. В сейфе могут быть документы, объясняющие, почему войсковые соединения уходили из построенных укреплений в чистое поле. Загадка до сих пор, но какое-то объяснение должно быть? Ведь это одна из причин катастрофы 1941 года. Да что говорить, любые документы армейского и дивизионного уровня для историка интересны сами по себе!
- Постой-постой. Действительно, там может быть что угодно. Всё это очень заманчиво. Я заинтригован, надо ехать к Корнеичу. 
- О! Я очень рад, что ты заинтригован и осознаёшь открывающиеся перед нами перспективы. 25 дивизия стояла под Брестом в июне 1941 года. Как дивизионный сейф попал в смоленские болота? Ещё одна загадка! Очень  даже интересная.
   Вопрос с довоенным сейфом был решён. Для отца и сына было очевидно, что надо ехать и разбираться на месте. Но Сергею не хотелось заканчивать разговор и переходить к планированию действий. Он чувствовал потребность именно сейчас рассказать Святославу о своих военных приключениях и о тайне, которую свято хранил. Ему хотелось, чтобы сын знал об удивительном совпадении: дед Данила и он, Сергей, в разное время были чудесным образом спасены от верной смерти прекрасными женщинами, жили среди истинных язычников, были посвящены в их тайны. Сергей решил не откладывать разговор:
- Послушай, сын. Наверно, настало время рассказать тебе об очень важных событиях моей жизни, поведать мою военную одиссею, раскрыть секреты нашей фамилии.



5. Рассказ Отца о язычниках.

    Сергей, хорошо знающий историю язычества на Руси, начал издалека. Он говорил о народах, населявших Русь, об их жизни и истории, о крещении Руси, о древних, уходящих вглубь веков поколениях славян. Он говорил о поклонении  языческим богам, о ритуалах, капищах и  городищах. А ещё о  судьбе язычников после принятия христианства, о тех наиболее стойких в вере язычников-догматиков, которые, не желая менять веру отцов, уходили от преследования властей все дальше и дальше вверх по Днепру до самых его истоков. На новых землях, в глухих недоступных  лесах строились городища, обустраивались капища и жертвенники, тщательно прятались древние реликвии.

    Отец рассказал о начале войны, о том, как уже в июле 1941 года под Смоленском попал в плен после страшных боев и отступления, как чудесным образом был спасён Радимилой. Сергей долго рассказывал о быте язычников, о приёмах земледелия, охоты, рыбалки, о лечении травами и мазями, колдовскими заговорами, о пище, о праздниках в честь богов, о ритуальных песнях и танцах. Всё это он знал не только из книг, всё это видел своими глазами. Не утаил Сергей и историю любви и расставания с Радимилой.

    Рассказывая, Сергей надеялся, что сын заинтересуется, и, может быть, найдёт древние реликвии Святославова Городища: клад, спрятанный в пещере под древним дубом в глухом лесу. То, что хранилось в пещере, для историка было настоящим сокровищем и открыть это для людей, с разрешения язычников, или хотя бы рассказать об этом обществу, было бы счастьем. Эти сенсационные находки вызвали бы огромный общественный интерес. А значение для науки  вообще оценить было бы невозможно.
    На этом отец закончил свой рассказ и захотел спросить сына  об услышанном:
- Ну, вот, сын, это всё, что я хотел тебе поведать о моих друзьях - лесных отшельниках, язычниках. Теперь они и твои друзья. Я хотел, чтобы в предстоящей поездке и возможной схватке с нашими тайными конкурентами у тебя тоже были союзники, твои тайные козыри. Я очень хочу, чтобы ты нашел Святославово Городище и его обитателей, хотя, наверное, это будет трудно. Может быть, даже невозможно – сколько времени прошло! Но если встреча состоится, все свои действия надо будет согласовывать с язычниками и их волхвами.

    Сын, совершенно потрясённый услышанным, согласно кивнул головой. Но в этот вечер ему предстояло узнать о более удивительных событиях. Немного помолчав, отец продолжил:
- Ты знаешь историю о том, как деда Данилу во время гражданской войны спасла крестьянка, вытащив из снега и выходив после расстрела. Так вот, самое поразительное то, что все его приключения  произошли в том же месте, что и мои, а Доброгнева, спасшая деда, - мать моей спасительницы Радимилы. Мы все как-то мистически связаны во времени и пространстве. И связывает нас вот эта вещь - святой амулет язычников - медвежий клык, который Доброгнева повесила на шею деда при расставании, а он сохранил его и передал мне. Это святой оберег самого Великого князя киевского Святослава. Всю жизнь я не расстаюсь с ним, а в войну именно по нему Радимила узнала меня. Я носил его в кармане гимнастёрки, надел на шею только в плену. Ты скажешь - мистика.  Конечно, мистика, чудо.  Кто бы рассказал, я бы не поверил. Видимо,  не зря волхвы  колдуют и заговоры творят!?
- Отец, это просто фантастика, в это трудно поверить! А что было дальше, после того, как ты ушел из Святославова Городища  к партизанам?
               
    Отец не сразу начал отвечать на вопрос сына. Мыслями он ещё был там, в Святославовом Городище:
- Думаю, городище опустело, нет там никого,  и все секреты, да и моё,  данное  волхвам слово, уже не имеют смысла и силы. Во всяком случае, ни я, ни Корнеич никого найти не смогли. Вот  что ещё важно тебе понять. Все эти люди, которых я знал, живущие в лесу в весьма тяжелых условиях постоянной борьбы за существование, показали мне образец высокой насыщенной духовной жизни. Это говоря «высоким штилем». Просто по жизни они живут честно, не врут ни себе, ни другим, верят в свое предназначение, в смысл своей жизни. Они, как бы это сказать, правильные что ли: всегда и во всём помогают друг другу, всегда вместе: в работе, в походе, в болезни, в отдыхе, в общей беде и общей радости. Они объединены своей верой, а не разобщены каждый сам по себе, да они бы и не выжили, если бы были индивидуалистами.
- Просто коммунизм в отдельно взятой деревне!
- Смешно тебе? Ты такого опыта в своей жизни не получишь, как мы с дедом в свои военные годы. Не познаешь реальную, настоящую жизнь, а не те суррогаты, что окружают нас в современном, искажённом, каком-то зазеркальном обществе, готовом к саморазрушению. Ну да ладно, философию в сторону.            
               
6. Рассказ отца о своей войне.

    Теплой апрельской ночью 1942 года Сергей покинул деревню язычников и осторожно, лесными тропами, обходя деревни и городки, стал двигаться на юг, к трассе и железной дороге. После плутания по лесам и болотам, вышел на глухой хутор, какие расположены на крупных полянах, пригодных для разведения огорода. Сергей, почти не хоронясь, вошел в избу: немцы, опасаясь партизан, лесные деревеньки и хутора посещали редко, а те,  что посещали, сжигали. Для этого были даже специальные части - егерские, но их мало на такие просторы.

    В избушке Сергея встретил хозяин - пожилой одноногий крестьянин Яков Иванович, который, как выяснилось позже, был связным в большом партизанском отряде знаменитого Константина Заслонова.  Яков Иванович долго расспрашивал обо всём, особенно о плене и бегстве. По понятным причинам Сергей ничего не рассказывал о язычниках. Хозяин избы свёл Сергея с командиром, но в отряд его приняли не сразу, провели несколько проверок, посылая на самые рискованные, подчас смертельно опасные задания. Так что шрамов от ран у Сергея всё прибавлялось, как и седых волос на голове.  Сама по себе жизнь партизан в лесу, в окружении врага, без связи с Большой землёй, с минимальным количеством оружия, продовольствия и тепла, в холодных норах-землянках, невероятно тяжела, а ведь еще надо воевать и бить фашистов. Сергей стойко переносил все тяготы, часто думал о своей Радимиле, надеясь на встречу с ней. Вспоминал и своих друзей - язычников.  Однако,  боевые пути-дороги не привели его в те заповедные места, а отлучаться из отряда было невозможно.

    Только к осени партизаны стали получать сведения о том, что происходит на фронтах, наладили связь с основными силами и командованием, получали оружие и взрывчатку. С этого времени жизнь партизан в лесу стала не просто выживанием, обрела определенный военный смысл: можно было согласованно с командованием атаковать мелкие части немцев, добывать сведения о противнике, подрывать эшелоны и другие объекты.

    Конечно, лесная жизнь сурова и невыносима без настоящей крепкой мужской дружбы. Вот и Сергей через некоторое время обзавёлся боевыми товарищами, тоже бывшими бойцами Красной Армии - уроженцем города Ржева Пашей Сабельниковым и ленинградцем Семёном  Берхом. Оба были из первого военного призыва, побывали в окружении и после долгих скитаний по лесам попали на хуторок Якова Ивановича, а затем в партизанский отряд.  Общая судьба в те первые месяцы войны, пережитые страдания и стремление выжить - все это сблизило троих друзей. Их троица стала крепкой боевой единицей, способной на самые ответственные задания. Военная удача (а может быть, как думал иногда Сергей, языческий оберег и языческие заговоры) способствовали тому, что уже к зиме 1943 года их группа стала основной разведкой в отряде, а партизанский отряд Заслонова стал крупным боевым соединением в смоленско-белорусских лесах. Разведчикам очень помогало знание языков. Сергей со школы очень хорошо знал немецкий язык, вообще к языкам имел способности и большую внутреннюю тягу, а Семён, хотя внешне на еврея не походил, в совершенстве владел языком предков - идишем, близким к немецкому.  Для  тренировки они говорили между собой по-немецки, учили  Павла,  так же проявившего интерес и способности к языку.

    Группа разведчиков действовала по определённой схеме. Сергей за полтора года войны совершенно поседел и когда отпустил бороду, стал похож на седого бородатого старика-странника, бродягу в старенькой телогрейке и валенках с котомкой за плечами. Семён и Павел были его помощниками. Семён по причине еврейской национальности не мог сам ходить по деревням и городкам, а Павел не владел немецким языком. Схема их разведывательной работы была с одной стороны проста, а с другой стороны крайне рискованна. Друзья сопровождали Сергея до нужного места и прикрывали его отход. Непосредственно в деревне, он действовал в одиночку: ходил по избам, изображая поиски родственников, ночевал в сёлах, сидел и курил возле немецких казарм и штабов. Понятно, что всё это время он внимательно следил и слушал, о чём говорят фашистские солдаты,  что происходит вокруг.

    Внешне всё выглядело просто: лежит на завалинке старичок в валенках и рваной ушанке и курит махорку. Солдаты или офицеры, живущие в избах русских крестьян, были уверены, что немецкого языка никто не знает. Бывало,  ничего не опасаясь, обсуждали планы предстоящих операций, количество вооружения, другие важные моменты. Опасность в большей степени исходила от местных жителей - боясь карателей, они могли запросто выдать незнакомца полиции. Поэтому, заходя в деревеньки или небольшие города, Сергей сначала знакомился с местными, заводил разговор,  объясняя, что ищет родственников. Часто называл имена своих друзей из Святославова Городища, но за все годы партизанства, никто никак не отреагировал на его вопросы.

    Сергею и его группе разведчиков долго везло, несмотря на то, что население оккупированных территорий было  очень озлоблено и на немцев, и на партизан. За время работы группа взяла в плен полковника с ценными документами, разведчики взорвали казарму с фашистами, освободили из тюрьмы несколько заключенных, в том числе захваченных немцами партизан. Но рано или поздно столь рискованные разведрейды приводят к провалу. В одной деревне за считанные дни перед наступлением Советской Армии, немцы, вероятнее всего по доносу полицаев, схватили Сергея, избили, повезли в штаб на допрос. На лесной дороге Павел и Семён напали на машину, пытаясь отбить товарища, но силы были неравны. Семён в том бою, прикрывая отход,  был убит, а  раненный Павел, отстреливаясь, ушёл вглубь лесной чащи. События развивались столь стремительно, что немцы даже не успели допросить пленного. Передовой отряд 1-й танковой армии генерала Рыбалко ворвался в городишко под Бобруйском, почти без боя освободив его. Освобождён был и Сергей, сразу попав в руки особистов, которые допросили его с пристрастием.

    Как полагается, Сергей сообщил свои данные: имя, фамилия, год рождения, партийность, номер воинской части.
    Следователь задал первый вопрос по существу:
- Расскажите об обстоятельствах первого пленения.
- Нас окружили в середине лета 1941 года под Смоленском. Документы я зарыл в лесу. Оружие мы не бросили, но патроны закончились. Мы пытались уйти в лес, но нас догнали...
- Значит, в плен вы сдались добровольно.
- Да как же добровольно. Я говорю, что стрелял до последнего патрона.
- Последний - себе?
- Нет, последним я убил немца, но...
- Но свидетелей-то нет. Ладно, дальше.
- Дальше, концлагерь, куда сгоняли бойцов Красной Армии, в лесах восточнее Смоленска. Я бежал два раза. Один раз поймали, травили собаками - вот шрамы. Второй раз бежал успешно.
- Вот-вот. Это-то и странно. Бегали-бегали, а вас почему-то не убили. Вам самому это не кажется странным?
- Нет,  не кажется. Когда смог, тогда и сбежал. А немцам для нас и пули было жалко.
- Ну ладно. Что дальше?
- Дальше пришел в партизанский отряд Заслонова. Воевал в отряде. Это же легко проверить? Партизанский связной Яков Иванович, в лесном хуторе,  наверно, жив.
- Как раз это и есть главная проблема. Отряд Заслонова разгромлен. Сам командир убит. Это наводит на размышления. Может кто-то помог? А может, ты?!
- Как убит? Я был на разведзадании. Моя группа готовила освобождение пленных, и тут меня взяли, скорее всего по доносу. Мои товарищи были убиты, пытаясь меня освободить...
- Опять все убиты, а вы живы…
- Да, это же бой, война. Вы сами-то не были в бою, что ли?
- Дерзим?! Стало быть, что-то скрываем. В бою я тоже был. И вот моя логика: ты два раза попадал в плен к немцам и остался жив. За это время твой отряд разбит, товарищи и командир убиты, а ты остался жив. Говоришь: в разведке был, слушал, что говорят по-немецки. Значит, язык знаешь! Ну, подумай, какая линия вырисовывается. А ещё и документы потеряны.
- Да, картина,  конечно, говённая, я понимаю. И некому за меня слово сказать.
- Вот тут тебе повезло. Твой партизанский товарищ Сабельников Павел Корнеевич просто криком кричит за тебя. Вот ему-то скажи спасибо, что не вывел я тебя за околицу и не шлёпнул.

    У отца сердце ёкнуло от радости: «Пашка жив!».
    Следователь тем временем продолжал:
- Учитывая все вскрытые следствием обстоятельства,  командование даёт тебе возможность искупить свою вину кровью и направляет тебя в штрафную роту на самый передний край нашего наступления.

    На этом отец закончил рассказ. Время было позднее, да и сердце заныло от нелёгких воспоминаний. Не любил он рассказывать об ужасах службы в штрафном батальоне: безоружных штрафников - оружие добудете в бою! - гнали на штурм высоты. Сергею повезло (в который раз!),  он был только ранен. Почти весь батальон лёг под этой безымянной высотой. Потом была реабилитация, и служба вплоть до победы над Японией. Тяжелы воспоминания. Как-нибудь в другой раз…

7. Наше время. 1991 год. Нападение на Сергея Даниловича.

    Некоторое время отец и сын готовились к поездке за сейфом. План был такой: отец, сын и друг сына Колька на машине Сергея из Москвы отправляются в Ржев к Корнеичу. Там уточняют место нахождения секретного сейфа, затем все вместе едут в лес, захватив инструменты: лопаты, ломы, домкраты, бензопилу, - всё, что может потребоваться для вскрытия сейфа на месте.

    Неожиданное событие изменило все их планы. Вечером перед самым выездом отец был жестоко избит во дворе собственного дома. На следующий день, придя в себя в больнице, отец рассказал Святославу о том, что произошло:
- Получив письмо, я понял, что дело опасное, но тебе не сказал. Письмо-то явно кто-то уже открывал...
- Ты поэтому завёл разговор об окружающих нас опасностях?
- Да, поэтому. И еще потому, что время наше, эта современность гнилая, это  беззаконие вокруг, уже само по себе опасность. Ты и сам понимаешь, но я хотел бы тебе сказать, что смута нашего времени очень опасна для всех нас, для народа. Никогда еще в истории России деньги и другие материальные ценности не возводились в ранг смысла жизни.  Никогда...
    Отец немного передохнул, он говорил с трудом:
- Эта новая идеология насаждается повсеместно: осознанное разрушение жизни общества, его естественных связей и целей. Деньги любой ценой!  А ведь живём, потому что верим. Так говорили предки-то.
- Да, я, в общем, и сам всё это понимаю. Но это на уровне государственной политики, а мы-то с кем воюем?
- В нашем случае именно эта смута в головах, по-моему, и сработала. Какой-то мелкий клерк на почте просматривает почту, находит что-то и готов продать кому угодно! Вот в чём дело-то. Продать!! Скорее! Бабки... Он боится быть неуспешным, за бортом. Ни о какой чести и морали речи-то и не идёт...
- Какие варианты? Кому это может быть интересно? Думаю, это ни ГБ, ни МВД, они просто вызвали бы к себе и допросили. Тогда кто?
- Ты прав, это не ГБ. Заплатить за сведения, я думаю, могли неофашисты подпольные. Пока подпольные. Уж для них-то найти секретный приказ Сталина о наступлении на Германию - это подарок! Никаких денег не жалко. И заметь, они нашли нас, а не нашего друга Корнеича. Почему? А потому, что он,  хитрюга,  умнее нас оказался. Нигде в письме нет указания места, даже района поиска. Нет его адреса. И письмо он отправил с оказией. Штемпель на письме московский, привокзальный. Вот молодец!
- Да, Корнеич молодец. Разведчик! Сечёт остроту момента.
- Я гляжу, ты не очень-то боишься? А дело принимает опасный оборот. Они когда меня били, всё адрес Паши узнать хотели.
- Нет, я не боюсь, как-то стыдно этих боятся. Да и очень уж мне любопытно. Любопытство побеждает страх. Я хочу добыть этот сейф! Всё, я еду один или с Колькой. Мы сейф обязательно достанем. А ты выздоравливай, пожалуйста.
- Тихо, тихо. Давай-ка взвесим всю ситуацию. Нам противостоят серьезные, злые и, видимо, богатые люди. Связаны ли они с властными структурами, мы не знаем, но собственные возможности у них приличные. Это организация, а не шпана какая-то. Так что слежка и прессинг нам гарантированы.  Поэтому (отец перешёл почти на шёпот) предлагаю военную хитрость: я отвлекаю их, делаю ложный ход, а ты с Колькой скрытно едешь к Корнеичу и делаешь то, что надо. Уф! Даже терминология военная пригодилась.
- Давай подробнее, кто куда едет?
- Я на нашей машине днём открыто еду по Минке в Смоленск, якобы по вопросам поиска сейфа. Там я живу и встречаюсь с разными людьми, имитируя активность. Надеюсь, они отвлекутся на эти мои маневры. В это время ты, уйдя от слежки, садишься в машину к Кольке и по Ленинградке, через Тверь, делая большой круг, едете к Паше в Ржев. Дальше всё по нашему плану, только без меня. Увидишь слежку - сразу назад, потому что в лесу вам будет туго. Связь через почту и телефон для нас закрыта. Значит, только через маму, с телефона подальше от Ржева и не прямым текстом. Закодируешь уж как-нибудь. Понял?
- Понял, так и сделаем.
- Ну, ещё раз: будь осторожен. Вот, возьми оберег.  Носи не снимая. Не потеряй! Мне он всю жизнь помогает. За меня не беспокойся, я уже в порядке.

8. Отъезд из Москвы. Дорога до Ржева.

    Собрались быстро. На объяснения и разговоры времени не было. Действовали строго по плану отца: поздно ночью Слава уехал к другу Кольке. Ранним утром два старинных друга ещё со школьных времен на машине Николая уехали по кружному маршруту через Тверь в Ржев к Корнеичу. Несколько раз по дороге они осматривались, оглядывались, но никаких сопровождающих машин не обнаружили.

    Лето было в самом разгаре. Стояла жаркая июньская погода. Всю дорогу друзья разговаривали, обсуждая ситуацию и свои будущие действия:
- Слушай-ка, Колька, давай говорить о чём-нибудь, а то я усну за рулем.
- Ситуацию в общих чертах ты мне обрисовал. Но, что это за клад такой, за которым мы с такими предосторожностями едем?
- Клад это или не клад, пока неясно. Одно точно - это очень интересно. Мы можем получить законсервированные на 50 лет документы из июня 1941 года. Документы секретные, как, впрочем, почти все мало-мальски важные бумаги перед войной. Как известно, Гитлер объяснял свое нападение на СССР тем, что он-де хотел опередить Сталина. Якобы, мы, то есть Красная Армия, должны были в июле напасть на Германию. Вот так.
- Так ты думаешь, что в сейфе какие-то приказы насчёт наступления?
- Ну, да! Если есть такие документы - это один вариант истории, если нет таких бумаг - другой. Это даже не профессиональному историку, а простому смертному весьма любопытно. Так? Нормальный поиск истины.
- Ха, причём тут любители истории? Как я понимаю, у нас на хвосте либо подпольные фашисты, либо какие-то чёрные копатели - фанатики. Но никак не любители чистой истины и не члены кружка краеведов.
- Ты прав. Игра, похоже, идёт по-крупному: ни много ни мало, новый взгляд на историю начала войны. Желающих в этом покопаться много, наверно, и деньги большие. Или как теперь говорят - бабки. Возможно, даже, кому-то очень хочется пересмотреть итоги войны.
- Пока сплошные загадки. Какая-то «Герцеговина Фрол». Ха-ха! Или «Фтор»?
- Послушайте, Николай! Не говорите красиво, иначе меня тянет на лирику, хочется философствовать.
- Ну-ка, потянитесь. Ждём-с! Сделайте-с одолжение.

     Некоторое время друзья едут молча, любуясь свежей зеленью полей и лесов, мелькающих за окном Колькиного «Жигулёнка». Святослав прерывает паузу в разговоре:
- Готов изложить свои теории, так, для поддержания беседы. Думаю, что к рассуждениям о том, с кем мы тут воюем, мы еще вернёмся. Просто я ненавижу фашизм и ничего с собой сделать не могу, да и рассуждать о нём не вижу смысла.
- Тогда давай о твоих философских теориях. Должно быть увлекательно!
- Для начала теорию счастья хотите?
- Извольте. Хотя, насколько я знаю, счастье не философская категория, а кухонно-разговорная. Мы, марксисты, - шутил Николай, - не признаём счастье,  как научную субстанцию.
- Короче. Я утверждаю, что счастье есть кратковременное состояние гармонии между внутренним миром Субъекта, проще говоря, человека и внешним, окружающим его миром - Объектом.
- Интересно. Главное, коротко. Проиллюстрируйте, будьте любезны.
- Первое и самое простое - деньги. Некоторые, и таких много, считают, что счастье - в деньгах, это требование внешнего мира. Нет денег - несчастен. Наворует или заработает – счастлив.  Значит, искомое состояние гармонии достигнуто. А вот другой: у него денег мало, а он счастлив, его внутренний мир плюет на деньги, он просто счастлив. То же самое гармоническое ощущение получено. Ну, ясно. Все смеются, все довольны. Так же с любовью, свободой, познанием и другими не менее важными вещами. Усёк?
- Как-то очень уж просто. Надо подумать и опровергнуть самодовольного автора. Вот, например, в настоящий момент я абсолютно несчастлив  -  я голоден. Что ж, по-вашему,  сэр, сейчас пожру и буду счастлив?
- Ну, да, именно! Ты быстро схватываешь суть! Я же говорю, это состояние кратковременное. Давай, тормози. Поищем гармонию. Вон кафе у дороги. Пойдём, проверим. Поедим и заправимся.

     Машина тормозит у придорожного кафе. Утро уже в разгаре, солнце взошло высоко. Наскоро перекусив, друзья продолжают свой путь, уже подъезжая к Твери и готовясь к повороту на Старицу и Ржев. Святослав продолжает иронический разговор:
- Ну как, ты счастлив, друг мой?
- Да, похоже, ты прав, счастье в еде.
- Ты узко понял мою идею. Счастье в быстрой гармоничной еде - фастфуде, как говорят американы.
     Друзья весело расхохотались. Николай продолжает разговор:
- Хорошо, конечно, когда так весело, но давай о серьёзном. Как впишется в твою гибкую теорию вера в Бога? То-то! А ведь масса людей счастливы в вере своей, а какой уж тут внешний мир или объект? Чисто внутренний процесс...
- Согласен, вера и счастье - это разные вещи. Вера в Бога - особая часть внутренней духовной жизни человека, и я начинаю думать, что, наверно, это главная часть жизни духа.
- Боже ж мой! Да вы, батенька, верующий?!
- Да не то чтобы верующий, но легко и беззаботно шутить на эту тему больше не буду. Мне теперь кажется, что это слишком важно, и жертвы многих  людей, за две тысячи лет положивших свою голову за веру, не располагают к шутовству...
- Кстати, у меня тоже есть теория касательно веры.
- Неужели? Излагай!
- Хотел бы обратить внимание почтенной публики на странное совпадение некоторых исторических ритмов. Как известно из астрологии, каждые две тысячи лет сменяется зодиакальный знак: сейчас Рыбы, потом будет Водолей - с 2000 года. До Рождества Христова был знак Овна, ну и так далее. И хотя мы, как современные высокообразованные люди, в астрологию не верим, а верим в то, что Земля вращается вокруг своей оси ровно за сутки, а вокруг Солнца ровно за год, Солнце вращается вокруг центра Галактики, а Галактика вокруг ещё какого-то центра… Вот они ритмы и есть.
- Ну, ты загнул, однако, очень уж издалека. Вера-то тут причём?
- Вот тут мы подходим к самому любопытному. Вы не отвлекайтесь от дороги, повнимательней за рулём!  Итак. Наложим известные нам зодиакальные ритмы, а именно они хорошо иллюстрируют цикличность, на периоды существования различных вероисповеданий. Получаем, что во время действия знака Тельца религию определяли жрецы. В частности, египетские жрецы и их разнообразные боги.    Потом наступает знак Овна – язычество, Древняя Греция и Рим. Потом знак Рыб - христианство, буддизм, ислам, словом, монотеизм, единый Бог.  Сейчас мир находится в процессе перехода от Рыб к Водолею, и что?
- Действительно, что?
- Да ясно, будет что-то новое! Ну, начнём с того, что все современные религии в той или иной мере находятся в кризисе, не являются духовными лидерами своих гражданских обществ. За исключением молодого ислама. После всякого кризиса идёт изменение качества - это аксиома - привет от Сократа и Гегеля, с которыми, мы спорить не будем. А какое же новое качество духовной жизни получим мы? Здесь есть варианты, но, судя по динамике последних тысячелетий, это будет единый универсальный Бог для всех людей Земли, для всех народов и рас. Это означает всеобщую мораль, шаг,  и большой шаг, к общему глобальному миру без границ и государств.
- Привет от Маркса и Энгельса, с которыми лично я готов поспорить.
- Нет, нет! Это про другое. Но то, что мир будет рано или поздно единым, вроде ясно уже всем мыслящим людям.
- Наверно, ты прав. Интересно, если твоя теория сработает, кто или что будет нашим богом? Мне тут в одной секретной лаборатории показали новейший компьютер. Они там на него чуть ли не молятся - вот ещё вариант нового Бога….  Вот только, судя по нашей быстротекущей революционной жизни, скорее после христианства будет язычество, а потом людоедство. Типа перестройка-2. Кстати, о язычниках - ты ведь писал диссертацию по этой теме?
- Да, моя тема в аспирантуре звучала так: «Борьба языческих и раннехристианских течений в политике Киевской Руси X века». Ну, что-то вроде этого. А что?
- Да вот хочу пофантазировать, что бы отдал исследователь Руси X века за возможность подержать в руках череп Святослава, например?
- Ого! Ты даёшь! Череп Святослава, Выдубецкий истукан или гусли Бояна  - это мечта любого. Но, друг мой, это всё мифы, легенды, былины.
- Не скажи. За каждой сказкой есть реальная основа. И я надеюсь тебе это доказать. Тем более, мы уже приехали. Это Ржев, бери направо к дому дяди Паши.

9. Встреча с Корнеичем. Обсуждение плана действий.

    Корнеич бросился обнимать Святослава. Он всегда очень радовался встречам с фронтовым другом Сергеем и его семьёй:
- Ба! Это же Славка!
- Да, я. Здравствуй, дядя Паша. Это Колька, мой старый друг.
- Где отец-то? Я не понял...
- Это долго, пошли, расскажем.
   
     Корнеич жил с женой в большом доме - пятистенке с палисадником и огромным садом. Внутри всё, как в русском деревенском доме: печь с полатями,  иконы в красном углу, простенькие занавески на окнах, широкие кровати с перинами. Жена Пал Корнеича - Люба, была немного моложе, детей у них не было. К приезду Славы и Коли хозяева накрыли на стол:
- Ну, гости дорогие, за стол, за стол. Вы у нас с дороги. Мойте руки. И как говорится: сначала накорми — напои, а потом расспрашивай. Давайте, давайте за стол.
    Друзья сели, и Слава, не дожидаясь окончания трапезы, начал рассказывать о событиях последних дней. О том, как получили письмо, о рассказах отца, о догадках, что может быть в найденном сейфе, о том, какие это может иметь последствия, о нападении на отца, о попытках понять, кто противодействует им, о плане разделиться и запутать следы для преследователей. Выслушав Славу,       Корнеич произнёс:
 ---Так-так... Видать, расшевелили мы какое-то гнездо.
- Мы пытались понять: кто это так интересуется чужой перепиской. Решили, что это скорей всего наши славные органы или их отражение - бандиты.
- А вот тут позвольте мне высказать своё скромное мнение. Начну издалека. Вспоминается мне не такие уж далёкие годы начала перестройки. Помните, как только у нас началась эта вольница и раздрай, однажды в апреле какие-то выродки бритые праздновали на Пушкинской площади день рождения бесноватого фюрера?
- Да-да, помним.
- Я вот сразу тогда смекнул: никакие это не изгибы полудурошной «демократии», это новый виток войны с фашизмом. Не добили мы их, к сожалению, тогда. Не дали нам. А они выжили, перегруппировались, сохранили гигантские средства. Да и сеть свою огромную во всем мире, и у нас тоже, сохранили, а теперь расконсервировали.
- Так, что же это, по-вашему - подполье какое-то фашистское? – возмутился Колька.
- Во-во! Подполье. Правильное слово. Как говорил старина Мюллер в знаменитом фильме: «Мы еще вернёмся». Вот время и настало. Мы ослабели, подломились, а они тут как тут. Готовятся нанести удар. И ресурсы, и связи, и люди, и возможности у них есть. А мозги у нашей молодёжи стерильно чистые. Без сопротивления сдаются на призыв любой силы. Да и в Ржеве я видел этих копателей, разговаривал. Ищут кресты эсэсовские по лесам, по окопам.
- Мы вот с Колькой тоже вроде молодежь. Однако, нас на эту туфту не купишь.
- Ну, ты сравнил. Я, собственно, не вас, ребята, имел в виду, а молчаливое большинство.  На вас-то еще надежда есть. Вы же не думаете, что сила решает всё, и что сделать что-то можно только насилием. Или идея ещё глупее:  у одной нации черепа более правильные, чем у другой.
- Значит, ты, Корнеич, думаешь, что нам противостоит нацистское подполье.
- Да, я думаю это реальная сила. И они-то и заинтересованы больше всех в документах из этого ящика. А там, гляди, можно будет доказать, что это мы, советские солдаты,  напали на мирные германские города. И всё снова начать, подведя теоретическую базу.
- Нельзя этого допустить, такого подарка фашистам сделать нельзя.
- Вот это правильно! Давайте-ка обсудим план наших действий.
- Постойте. А почему бы нам не сообщить о сейфе, да и обо всём произошедшем в милицию или в КГБ, что ли? – вдруг спохватился Колька. Святослав ответил:
- Ну, уж нет. Ты что? Во-первых, на них особой надежды нет, учитывая их нынешнее состояние. А во-вторых, наверняка в этих органах полно скрытых нацистов или, как говорят, пособников, судя по тому, что все эти структуры только помогают всяким наци и  фаши.  Не так ли? Нет доверия-то. Ну,  и,  в-третьих, какие у нас доказательства?
- Пожалуй, ты прав.
- Ну, вот и решено. Действуем самостоятельно и скрытно. Сначала добудем документы, сами всё посмотрим и потом уже  решим, что с ними делать, - подвёл черту Святослав.
- Правильно, так мы и поступим. Думаю, и Серёжа, друг мой, так думал, когда вас ко мне направлял. Завтра пораньше выезжаем. Я веду вас в лес к спрятанному сейфу. Берём инструменты, лом. Пилу-болгарку аккумуляторную, мечту медвежатника, я достал. Вскрываем. Смотрим документы и решаем, что делать. Так? – Корнеич спланировал действия по-военному чётко.
- Всё, идём спать. Буди нас, дядь Паш, утром пораньше.


10. Приезд в Святославово Городище. Поход в болото. Сейф. Отступление.


     От Ржева до Смоленской глубинки на машине ехать недолго. Собственно, сам Ржев - довольно глухой угол. Ехали сначала быстро, по асфальту, потом медленнее, по разбитой грейдерной дороге, потом совсем еле-еле по просёлкам, по лесной просеке, а то и просто по более-менее сухому лугу.
   
    Для сентиментального глаза вид русской глубинки - зрелище тяжёлое: пустые деревни с заколоченными окнами и провалившимися крышами; заросшие кустарником поля, когда-то предками с трудом отвоёванные у леса; разбросанная по дворам ржавая, обгорелая техника советских времен... И пустота, безлюдье, дремотная тишина вокруг, раздолье для зверя и птицы.  Наблюдая из окна машины печальные картины разрухи и запустения,  Корнеич с горечью произнёс:
- Что ребята, тяжкое зрелище? Да, просрали мы, грубо говоря, землю русскую. Хуже Батыя или Гитлера уничтожаем свой родной дом.
- Да, страшноватое ощущение. Сталкер. Зона. Вернутся ли сюда люди? По-моему, никогда...
- Тут ответ простой. Либо мы сюда, я имею в виду - деревню и провинцию, вернёмся и спасёмся, возрождая русский мир, либо погибнем и мы, и этот мир.
- Ну, уж нет! С чего это мы погибнем. Уж сколько раз Россию великую хороним, а она все скрипит, - горячился Святослав.
- Да, нас захватить пытались все подряд: с Запада, с Востока, с Юга. А мы отбивались изо всех сил. Сейчас занимаемся саморазрушением, и в этом мы  непобедимы. Даже союзников не надо.
- Стало быть, потом придут цивилизованные народы и опять возродят  зарастающую сорняками землю. А нас с почестями похоронят. Плохой сценарий. Надо сопротивляться, - в разговор вступил молчавший до сих пор Колька.
- Интересно, как же?
- Для начала интеллектуально. Осознание гибели и саморазрушения - это первый шаг к выживанию. Так?
- Почти цитата «великого» Ленина. Хотя, он тоже иногда бывал прав. Ладно, хватит философствовать, ближе к делу. Всё, машину оставим здесь, - коротко распорядился Корнеич.

     Колькину  машину спрятали в кустах, завалив её ветками и травой, чтобы не привлекать внимание случайных прохожих: охотников, туристов или грибников. Взяли инструменты, палатку, еду и пошли вглубь леса, в болота. День выдался на редкость солнечным,  воздух дурманил запахами цветов, поляны выглядели богатыми разноцветными коврами, лес тихо шумел, приветствуя путешественников.

    Впереди шёл Корнеич, за ним Святослав и Колька. Шли без тропинок по глухому лесу, дядя Паша ориентировался по солнцу и ему одному ведомым приметам. Вдруг он застыл на месте и ребятам сделал знак остановиться. Отчётливо слышался шум приближающегося вертолёта. Все трое инстинктивно кинулись под деревья. Вертолёт сделал большой круг и начал удаляться.
Первым заговорил Корнеич:
- Однако, никогда я здесь вертолётов не встречал. Чувствую, это по нашу душу.
- С чего вдруг?
- Говорю тебе,  нет здесь вертолётов. Где-то вы, ребятки, наследили...
- У меня такое чувство, что за нами из леса следят. Идут за нами, что ли? – поделился своими впечатлениями Колька.
- Да, хватит вам, мужики, это обычные лесные страхи.
- Нет, Славик, Колька прав. Я ведь охотник, к тому же местный. Кто-то у нас на хвосте, и ищут именно  нас. Вариантов два: это наши фашистские враги или это наши языческие друзья.  Более никого здесь быть не может. Что будем делать?
- Начинаем маскироваться, но идём вперед вместе – ружьё-то одно, предложил Слава.
- Согласен,  идём дальше, но тихо, хоронясь.
    Колька молча кивнул. Дальше шли быстро, почти без остановок,  но старались на открытые места не выходить, часто оглядывались, смотрели вверх, ожидая вертолёта, но ничего более подозрительного не обнаружили. Уже далеко за полдень, подошли к краю болота. Остановившись,  Корнеич произнёс:
- Вот оно, ребята, это самое болото. Оно очень большое и пройти к нашему островку можно по узкой тропе, залитой болотной жижей. Возьмите шесты и идите строго за мной след в след, как по болоту ходят.
 
    Выстроившись в небольшую колонну, осторожно ступая, отправились по болоту, непрестанно тыкая перед собой шестами, следуя  строго за ведущим  Корнеичем. Как он ориентировался в этом месте, для молодых было непонятно. Периодически Корнеич посматривал то на солнце, то на компас, то на окружающие чахлые деревца. Шли довольно долго, изрядно устали.  Но вот и сухие островки, чуть возвышающиеся над болотом, заросшие чахлыми кустами и берёзками. Все трое сразу повалились на траву.

    Отдохнув,  Корнеич осмотрелся и повёл ребят к сейфу. Только он один мог запомнить это место и найти его: сейф буквально врос в землю, а сверху был засыпан ветками и листвой. Ребята разгребли мусор, начали окапывать металлический ящик и вскоре увидели старый советский казённый сейф, лежащий кверху дверцей. Особенно не рассуждая, начали срезать болгаркой петли. Срезали, подцепили ломиком дверь, вскрыли. Дверь открылась с трудом, так как вся была залита чем-то вязким, похожим на мазут. Сейф был почти полон папками и конвертами с документами. Здесь же лежало аккуратно свернутое красное знамя и несколько пергаментных  свёртков. Всё было в хорошем состоянии - вода не попала. Первым делом развернули пергаментные свёртки. В них оказались абсолютно новые,  в смазке, пистолеты ТТ.  Их было три. Святослав восхищённо воскликнул:
- Ого! Вот это да, это же настоящее оружие.
- Да, класс! – отозвался Колька. - Ну, что там дальше-то?

    Узнать, что было в папках и конвертах они не успели. Как-то уж совсем неожиданно искатели потеряли бдительность. Неожиданно появился вертолёт, завис над ними, из громкоговорителя раздалось: «Внимание! Вы окружены. Сопротивляться бесполезно.  Передайте нам всё, что нашли, и вы свободны!»
    Первым от шока оправился Корнеич:
- Оба-на! Всё же отследили. Да, ребятки, не убереглись мы. Ну, что будем делать?
- А что мы можем сделать?
- Рассмотрим варианты: можем принять бой - оружие есть; можем сдаться. Можем попытаться уйти по болоту - ночь уже скоро, а рано по зорьке и рванем.
- А как они собрались нас атаковать? Вертолёт здесь не сядет, атаковать на болоте хлопотно.
- Вот именно. Возможно, они хотят нас окружить и машину заблокировать. А вот вертушка скоро улетит - её заправлять надо. Да и ночью от него мало толку в лесу.
    Опытный разведчик Павел Корнеевич как в воду глядел. Действительно, вертолёт ещё покрутился, покричал о том, что надо сдаваться, потом грозно предупредил, что все окружены, и улетел, как только стало темнеть. Видимо, предпринимать активные действия в кромешной темноте в незнакомом болоте противники не рискнули,  решили дождаться рассвета, подлёта вертолета и подхода новых сил.

    Друзья разожгли костер, поели и стали обсуждать сложившуюся ситуацию. Ночь была безлунная, тёмная. Костерок,  разожжённый в яме, не мог быть ориентиром. Корнеич был спокоен, молодые люди заметно нервничали. Первым заговорил Колька:
- Дело-то, похоже, складывается очень говённо. Силы неравны.
- Ну, не дрейфьте, у нас ночь впереди, я местность знаю, да и оружия у нас немного есть. Повоюем ещё мало-мало, как мы на фронте говорили.
- Интересно, как мы отсюда можем выбраться?
- Мы на островке, и тропа сюда только одна. Во всяком случае, я знаю только одну. По воде если нас атаковать, то лодки не помогут - нужна специальная техника. Где им её взять? Значит, пока у них может быть только одна тактика - запереть нас и ждать, что сдадимся. Мы-то им даром не нужны. Им нужен сейф и документы. Поэтому особо не пугайтесь. Можем отдать им всё и уйти.
- Нет, подожди, может, что-то придумаем. Эх! Связи у нас никакой нет. А то бы вызвали подмогу.
- Ага! Может,  покричим, и наши услышат!?
- Ну, слава Богу, шутим, значит, живём.
- Что будем делать с папками и конвертами?
- Вот что! Эти бумаги - некоторая гарантия, что нас не тронут. Значит, надо их упаковать и нести с собой. Сейчас всё равно ничего не прочтём, а испортить можем.

    Посидели молча, каждый думал о своём. Тишину нарушил вопрос Славы:
- Корнеич,  а всё же кто это охотится на нас, как думаешь?
- Теперь почти уверен, что это неофашисты. Уж больно у них большие возможности для простых бандитов. И целеустремлённость невероятная. Они подключили все ресурсы, чтобы нас найти. Интересно как?
- Я думаю, у них есть самая современная вещь - американская поисковая система   GPS, я где-то читал. Пометили как-то машину и через спутник следят. Но это очень дорого.
- Вот именно, дорого! Значит против нас система, организация с ресурсами. Конечно, после войны везде, по всему миру, да и у нас в СССР,   осталось фашистское подполье. Недобитки, законсервированная разведсеть, завербованные сочувствующие. Они подпитывались пропавшими или скорее припрятанными средствами рейха. Помните, опять же старина Мюллер говорил о том, что мы вылезем всегда, где малообразованная и слабоумная толпа крикнет «Хайль!».
- Да, точно. Это было в кино. Значит, он был прав.
- Как видишь. Чуть мы только дрогнули, страна ослабла, идеология рассыпалась, мгновенно по стране замаршировали толпы некрепких разумом, закричали «Хайль!» и задёргали вверх руки. Настало их время: можно бить и убивать слабого, хамить, плевать и орать всякую чушь из прошлого. Тихо! Смотрите, что это?!!


11. Призраки. Отступление.


    Ребята в страхе обернулись и стали смотреть туда, куда показывал Корнеич. Со стороны острова, прямо противоположной той, откуда они пришли, приближались какие-то призраки. В полной тишине по болоту брели светлые тени. Однако, как только Корнеич и ребята заметили их и стали передергивать затворы оружия, послышался тихий, но внятный голос:
- Не стреляйте. Мы поможем вам. Не кричите, не бойтесь, мы поможем, Перун с нами!
    Первым пришёл в себя Корнеич:
- Я Павел Корнеевич охотник из Ржева, а вы кто?!
- Мы местные жители из Святославова Городища. Мы были неподалёку в лесу, когда появились чужие люди и железная птица. Слышали, что они кричали и угрожали, решили помочь. Мы здесь встанем пока, а к вам пришлем девушку. Она все объяснит.

    От группы призраков отделилась одна маленькая фигура и медленно пошла по болотной жиже к острову. Именно по воде шла, не по кочкам. Когда светлая «тень» подошла к острову, стало понятно, что это была молодая девушка в светлой просторной рубахе с ружьём на плече и длинным шестом-вагой в руке. На ногах у неё были странные на вид приспособления для хождения по болоту. Она не шагала, а будто плавно и медленно плыла. Девушка подошла к острову, аккуратно сняла свои «мокроступы». Оглядевшись, сказала:
- Меня зовут Святослава. Мы пришли из деревни, что за болотом. Берегиня знак дала: помочь людям на острове, лютых врагов спасти.



    Корнеич и друзья с нескрываемым интересом смотрели на очень привлекательную спасительницу со странным для девушки именем. Она была совсем молода, почти ребенок, но вела себя по-взрослому и говорила степенно. Лицом и фигурой красавица была необыкновенная, истинно русская: светловолосая, высокая, длинноногая, с уже наметившейся грудью. Молодым людям она сразу очень понравилась. Первым делом Святослава подошла к Славке, молча вытащила и стала пристально рассматривать висевший на его шее оберег - медвежий клык. Наконец, промолвила:
- Да! Это он! Настоящий! Молодец, Устин, глазастый,  признал издалека.

    Пришедший в себя Корнеич поддержал разговор:
- Как я понимаю, душа моя дорогая, Берегиня - ваша языческая богиня, а стало быть, вы наши помощники и спасители, потомки язычников из Святославова Городища, о котором мы кое-то знаем. Так?
- Да, так. Сегодня ночь на Ивана Купалу, мы все были в лесу. Да только откуда вы-то, городские, знаете про наши секреты?
    В разговор вступил Святослав:
- Мы знаем про вас от наших предков. Вы уже помогли моему деду в Гражданскую войну и отцу в Отечественную. Вот, наверное, настал мой черёд. Отец перед отъездом мне рассказал о языческой деревне и её тайнах и амулет священный мне передал.
    Девушка вскинула руку к губам и прошептала:
- Тихо! Об этом у нас вслух не говорят. Нельзя. Да и все разговоры потом, когда уйдём отсюда и доберёмся до дома.
- Но как мы уйдём?
- Я поняла, что вы мне поверили и идёте с нами. Да?
- Конечно!
- Я вот принесла две пары мокроступов. Сначала уйдём втроём, потом я вернусь за третьим. Вещи ваши все придётся оставить здесь.
    Повисла неловкая пауза. Молчание нарушил Корнеич:
- Послушайте меня, ребята. Я знаю, что вы думаете о бумагах. Не так ли?
Друзья  молча  кивнули.
- Времени у нас на размышления нет. Надо уходить. Идите первыми с девушкой. Я думаю, ей можно доверять. Я же решил остаться здесь, на острове. Буду вас прикрывать, пока я здесь, погони не будет, немного времени выиграем.
- Ясно, но...
- Никаких но! Когда в 1943, Славик, мы уходили из окружения от фрицев, наш друг Сеня Берх прикрывал нас. Мы выжили на той войне, Сеня нет. Теперь моя очередь. Ребята, это моя война, значит, она ещё не закончилась. Я должен остаться прикрывать вас, я должен вернуть должок Сене, да и всем остальным погибшим.  Что ж тут непонятного?
- Мы поняли, дядя Паша. Но бумаги мы заберём.
- Пакеты секретные с печатями сургучными забирайте, а дивизионные приказы, списки части оставьте. Это вряд ли очень важно и интересно для истории и истины. Кстати, может быть они и не будут меня убивать, им ведь бумаги нужны. Вот это всё и отдам. А там будь что будет!
- Дядя Паша, оружие ты всё бери.
- Нет, Славик, мне хватит моей двустволки, а пистолеты и запасные обоймы берите себе. На всякий случай.
    В разговор вступила Святослава:
- Люди добрые, вы не знаете разве, что ночь на Ивана Купалу самая короткая в году. Скоро будет светать, мы не успеем.  Надоть бежать!
- Всё, ребята, прощайте! Бог даст, ещё свидимся. Слава, все отцу расскажи, он меня поймёт. И Любу навести, передай…   Ну, ты знаешь.

    Мужчины крепко обнялись на прощанье. Слава быстро сложил все секретные пакеты в рюкзак. Надели мокроступы, взяли длинные шесты-ваги, и, стараясь повторять действия идущей впереди Святославы, не оборачиваясь, ушли в ночь. Корнеич молча перекрестил их всех: и язычницу, и атеистов, и их едва видимый путь. Затем зарядил ружьё, готовясь к бою, и лёг спать рядом с развороченным сейфом.

12. Бегство. Последний бой Корнеича. Городище.

    Шли тихо, без разговоров, без всплесков. Скоро к ним присоединились двое деревенских спутников Святославы.  Это были немолодые, но крепкие мужчины с ружьями и топорами. Молча, без вопросов и эмоций двинулись дальше к краю болота, к сухому лесу, по которому надеялись беспрепятственно уйти от фашистов. После некоторой тренировки, друзья научились довольно сносно держать равновесие на своих болотных «лыжах-сапогах»  и умело действовать шестами. Болотная жижа держала их, а шесты упирались в твердую поверхность под водой.

    Начало светать. Выбрались на сушу, пройдя несколько километров, обойдя, как они полагали, все посты, окружавшие остров с сейфом и оставшимся там Корнеичем. Быстро переобулись, один из язычников по имени Устин залез на дерево и спрятал мокроступы высоко в кроне. Шесты тоже спрятали. Одним словом, место выхода из болота хорошо замаскировали, во всяком случае, так показалось путникам.

    Рассвело. И тут стали слышны далёкие выстрелы.  Они раздавались со стороны острова - это  Корнеич продолжал свою войну, держал оборону и выигрывал время для них.

    Быстро побежали по росистой лесной траве. Хотя никакой видимой тропинки в глухомани не было, но и Святослава, и Устин, и второй мужик по имени Мирослав, легко ориентировались и уверенно шли, зная точное направление. Оружие держали наизготовку.

    В это время на островке Павел Корнеевич вёл свой последний  бой с фашизмом. Как только бандиты двинулись на остров, Корнеич начал стрельбу. Атаковать, двигаясь друг за другом по узкой тропинке среди болота,  весьма сложное и рискованное дело. Тем более Корнеич, как опытный стрелок вёл огонь прицельно. Наступавшие надолго затихли, решая,  как быть дальше. Стали кричать в мегафон угрозы и предложения сдаваться, потом пообещали забросать гранатами с вертолёта. Захват задержался на несколько часов, но всё же силы были неравны: фашисты вскоре оказались на острове, фронтовик Корнеич был схвачен. На допросе он держался мужественно, как его ни пытали, не сказал, куда делись его спутники. Не сказал и о том, что ещё было в сейфе, кроме валявшихся на земле  документов 25 стрелковой дивизии. К вечеру Корнеича повесили – фашисты остаются фашистами во все времена. Так закончилась для него война за правое дело.

    Выигранное  Корнеичем время спасло жизнь Святославу и Николаю.  Этим же вечером они,  измученные долгой дорогой, в сопровождении язычников пришли в самую глушь, в маленькую деревню Святославово Городище,  к оставшимся немногочисленным хранителям русской старины и её традиций.

    На первый взгляд, Святославово Городище было обычной русской деревней с избами - пятистенками. Всё очень скромно, просто, если не сказать бедно. Одно бросалось в глаза - отсутствие церкви или часовни, погоста и крестов. Оставив дела,  в центре поселения собрались все жители.  Решено было совместно обсудить, что же делать дальше. Старшина - дед Ярослав, крепкий седой старик, взял слово:
- Только что наши посланники Устин, Мирослав и Святослава поведали мне о  сегодняшних ночных событиях.  Приведённые сюда люди - Святослав Сергеевич Первушин и его друг Николай - потомки наших старых знакомцев Данилы Ивановича и Сергея Даниловича Первушиных. Кто постарше, должны их помнить. Стало быть, это  наследники нашего былинного героя  Первуши. Никому не рассказывали ни Данила, ни Сергей о нас, сдержали слово! В трудный час рассказал своему сыну о наших языческих верованиях и тайнах Сергей Данилович. И святой оберег передал для того, чтобы мы  признали его и помогли.  В обереге – сила, спасение от злого врага. Но и к нам пришла беда - идут по следу убийцы. Надо решать, что будем делать: силы наши неравны.

-   Обсуждение не заняло много времени. Мнения разделились: одни были за вооруженную защиту деревни, другие - за отступление. Принять окончательное решение должен был старший из волхвов дед Ярослав как старшина рода:
- Выслушав вас, я решил. Разделимся: мужчины, кто постарше и посильней, с оружием останутся оборонять поселение, молодёжь уходит на Север, на новое городище за Вологду. Оружие я разделю. Святослав и Николай уходят из деревни. Так будет!

    Пока все жители готовились кто к  обороне, кто к отступлению, наступили сумерки. Коля активно участвовал в подготовке к обороне, а Святослав и его спасительница тихо ушли в лес. Несмотря на сложные обстоятельства, Святославу хотелось посмотреть на языческие реликвии, и он начал разговор:
- Я знаю от отца, что где-то в чаще, рядом с огромным дубом, есть секретное место, тайник со святынями язычников.
- Да, я испросила деда Ярослава, он разрешил показать тебе, как сыну и внуку наших друзей, капище и святыни. Волхвы решили пока всё оставить здесь, а потом вернуться и перевезти идолов в новый тайник на Севере.
- Я клянусь, что никогда и никому не выдам общих теперь секретов. Меня отец учил, что это свято для вас, для нас, для Руси, если хочешь.
- Мы верим вам. Идём скорее, пока совсем не стемнело.

    Быстрым шагом, иногда бегом, они удалялись вглубь леса. Святослав не успел заметить и понять, как язычница вывела его к секретной пещере возле векового дуба. Древние идолы уже не стояли вокруг, а были спрятаны внутри, их выносили для священнодействий в дни праздников. Освободив замаскированный вход, молодые люди вошли в святилище. Так же, как в свое время отец, Святослав увидел все древнерусские святыни, известные из летописей и легенд: и драгоценные сундуки, и книги,  и меч Олега, и череп Святослава. От силы испытанных чувств он находился практически в трансе. Девушка взяла Святослава за руку:
- Видишь - это вся наша жизнь, её смысл. Здесь мы молимся любимым богам, завещанным нам предками.
- Я потрясён. Это совершенно невероятное место, поверить в это почти невозможно. Я просто счастлив, что прикоснулся к этой грандиозной тайне.
- Я знаешь, что подумала…  Может, ты останешься с нами?
- Дед не остался, отец не остался, а я останусь! Это идея! Давай поговорим об этом потом,  когда всё закончится. А вот, что я точно сделаю, так это оставлю здесь, в этом тайнике все секретные документы из сейфа. Хорошая идея? Это самое подходящее место, здесь документы не пропадут. Всё! Решено! Сейчас разбираться некогда, а здесь эти пакеты никто не найдёт.   Потом вернёмся и прочитаем.
    Святослав достал из рюкзака конверты с сургучными печатями и надписями «Сов.секретно» и аккуратно вложил их в один из сундуков.

    Когда молодые люди выбрались из пещеры, закрыли и замаскировали вход, была уже  почти ночь. Почти бегом направились они к деревне. Возле кладбища Святослава остановилась:
- Послушай, Святослав, давай зайдем на жальник, проведаем моих предков. Я тебе их могилы покажу и расскажу о них.
    Кладбище,  по-язычески  жальник, выглядело  непривычно  -  могилы без крестов или памятников. На  досках были просто написаны имена усопших. Святослава показала, что высоко в кроне кладбищенского дуба укреплён большой идол, охраняющий покой мёртвых. Взяв за руку Святослава, девушка направилась к знакомым могилам.
- Это могила моей бабушки Доброгневы. Она прожила почти сто лет. Была ведуньей, знала травы, лечила всех. Однажды она увидела на снегу возле леса расстрелянных людей. Один из них был жив, и Доброгнева спасла простого солдата, полюбила его. И солдат любил  свою спасительницу, но он был женат и вскоре ушёл.
- Это был мой дед Данила, я знаю эту историю.
- Да-да, Данила, но он не мой дед... Пойдём дальше, к маме. Радимила тоже любила мужчину не из наших, но не удалось ей удержать Сергея надолго – ушёл воевать. Плакала, ждала, заговоры творила, но не суждено ей было счастье с любимым. Потом вышла замуж, родилась я.  Храни, Перуне, покой моих предков.               
- Спасибо, что привела меня сюда. Это и мне близкие люди.  Дед любил Доброгневу, отец – Радимилу, помнили их всю жизнь. Спасибо тебе за всё. Ты тоже ведь спасла меня! Мы с тобой продолжили эту историю.

    В такую звёздную ночь трудно справиться с нахлынувшими чувствами. Молодые люди вдвоём в лесу и, кажется, сама природа приветствует их союз. Ярко светит луна, запахи цветов и трав дурманят голову. Святослав обнял девушку, притянул к себе. Она не сопротивлялась, не кокетничала и не жеманилась.
- У меня такое чувство, что знаю тебя всю жизнь… И хочу знать всю оставшуюся. События последних дней изменили меня, мою жизнь, -Святослав нежно поцеловал девушку.
- И моя жизнь изменилась. Я тебя ждала, и знала, что именно в ночь  на Ивана Купалу встречу тебя.
    Молодые люди целуются и некоторое время стоят, обнявшись, шепча друг другу нежные слова:
- Ты самая красивая девушка на свете. Я тебя никому не отдам, никуда не отпущу.
- Я согласна, но надо спросить у старших, у волхвов. И заговор любовный произнести.
- Всё сделаем, как ты скажешь.
- Но в Мир я уходить не хочу!
- А я из него уйти мечтаю! Я приду к вам. Для меня ваша жизнь лучше. А теперь, пообщавшись с фашистами, не хочу возвращаться туда, где им дана свобода, где развязаны руки для новых преступлений.
- Мы уходим на Север.
- Я пойду с вами. Не могу с тобой расстаться. Будем жить вместе - у  родителей не получилось, у нас получится, - Святослав порывисто привлёк девушку к себе, - Послушай, а давай я буду называть тебя Светой. И красиво, и сокращенно от Святослава. А?
- Давай. Я согласна, любимый.

    Они шли по лугу  к небольшой речке, на берегу которой стояли стога свежего сена. Их сближение произошло естественно, как нечто само собой разумеющееся. Забыв обо всём на свете, они наслаждались близостью, слиянием тел и каким-то свыше данным родством душ. В этот миг в целом мире существовали только Он и Она и их внезапно вспыхнувшая любовь.


13. Исход. Ржев.

     Рано-рано следующим утром Святослав и Святослава бежали по росе в сторону деревни. Они успели вовремя. Все жители собрались вместе в центре Городища и обсуждали последние новости. Говорил Устин, только что  вернувшийся из разведки:
- Много их. Очень много. Идуть цепью в нашу сторону. Через час будуть здеся. Оружие есть. Много.
   Дед Ярослав, обдумывая услышанное, помолчал. Потом принял решение:
- Стало быть, нельзя нам здесь оставаться. Уходим все. Только оставим в деревне троих для задержки.  Кто сам волен?
   Вызвалось несколько мужиков, в том числе Слава и Колька.
- Оставлю здесь троих: во главе Устин, с ним Мирослав и Броня. Возьмите  побольше оружия. Задержите их тута подольше. Уйдёте не ранее темноты и догоняйте нас. Всё! Уходим!
   Славка не выдержал:
- Оставьте нас тоже, мы умеем стрелять.
- Нет! Всем молодым приказ уходить! Вам еще новую жизнь на новом месте поднимать. Всё! Идите быстро. Если что случится, помните: «Зане веруем!». А мне ещё надо заговор творить: просить у Перуна мужества для наших воинов.

    Старый волхв, оставшись один, зашептал: «Именем вещего Света! Именем Рода! Перун насылает благость на призывающих.  Силу и славу, твердость и ярость даждь нам, Перун, в бою. Громом явленный, будь вдохновенным, волю свою яви. Именем бога Сварога силу воинам даждь! Сыну и брату, другу и воину волю свою яви! Тако бысть….».

    Закончив заговор-молитву, дед Ярослав поспешил вдогонку за ушедшими вперёд язычниками. Шли быстро, почти бегом. Вперёд высылали разведку – осторожность была необходима. Через два часа решили отдохнуть, повалились на землю от усталости. Славка, лежащий рядом со Святославой, тихо спросил:
- Мы все ушли, а что же будет со всеми реликвиями, с черепом Святослава?
- Не волнуйся, за кладом нашим постоянно следят и охраняют особые люди, от волхвов: кто егерь, кто лесничий, кто охотник.
- Теперь понятно, что это за взгляды все тут в лесу чувствуют.  Когда же я смогу забрать документы, добытые из сейфа? И как попаду в пещеру?
- Я буду с тобой, я допущена, я своя. Мы обязательно должны вернуться, чтобы всё забрать в новое городище, в новый тайник.
- Нет, документы из сейфа надо отдать людям, в мир. Те бумаги, что мы нашли и спрятали, очень важны для всех нас, для народа, для истории нашей страны. Они могут рассказать правду о начале войны.  А правда, понимаешь, правда - это самое главное в жизни!
- Ты уверен?
- В чём?  Что правда важнее всего?
- В том, что в этих пакетах что-то важное.
- В этом я как раз не уверен. Более того, очень мало шансов, что там сенсация. Но мы должны их спасти и прочитать. Ты видишь, эти новые фашисты готовы на всё: убивать всех подряд, новую войну развязать ради этих документов. Значит, и нам надо быть стойкими и уверенными в своей правоте. Наши предки не сдрейфили, а мы что ж? Корнеич показал, как надо.
- Подожди, а что враги наши думают в этих бумагах найти?
- Они хотят подтвердить правоту Гитлера в том, что Сталин и СССР готовились летом 1941 года напасть на Германию.   Тогда они оправданы, а виноват Сталин, ну и все мы до кучи. Можно повернуть дело так, что русский народ – агрессор и оккупант.  Все дальнейшие выводы тоже ясны: давай всё сначала - под свастикой на восток. Деньги у них видимо есть, слабомыслящих, измученных нуждой тоже толпы. Всё просто: кто сильнее, тот и прав, мочи славян, косоглазых, чернокожих и евреев, конечно. Вот какие страшные  могут быть последствия у простой бумаги из сейфа 1941 года.
- Я мало знаю обо всём этом, но про страшную войну слышала. Я с тобой, любимый, учи меня, рассказывай мне… Вот только, я думаю, что важнее всего любовь, а не правда. Правда-то у каждого своя…
- Ты моя спорщица!  Когда всё закончится, мы будем долго-долго разговаривать обо всём на свете. А насчёт любви, ты, возможно, права. Если судить по моему нынешнему влюбленному состоянию!

    Пошли дальше на Север. На подходе к большой дороге их догнал Устин. Весь в крови, из последних сил он рассказывал:
- Напали на деревню со всех сторон, стреляли по домам… Когда сошлись в центре деревни, мы стали стрелять. Гоняли нас, как зайцев, поокруг Городища. Пожгли всё... Мирослав и Бронька легли в лесу.  Я сбёг.
    Взволнованный дед Ярослав воскликнул: 
- Вот дак беда нас догнала, люди! Все войны тысячу лет обходили нас и Городище Святославово стороной, но на этот раз дома наши не сохранить ... И Перун не помог… Нельзя нам дальше вместе идти, не сохранимся. Дальше каждый своей семьёй пробирается на Север. Кому суждено выжить, свидимся через три недели в окрестностях Каргополя. Оттуда пойдём на новое место, отстроимся до снега – будет новое Святославово Городище.
    Все закричали, переживая гибель товарищей, разорение родных домов, осознавая предстоящую сложную и долгую дорогу на Север. Прощались, надеясь на скорое свидание.

    Святослав, Святослава и Николай шли вместе по своему маршруту - до трассы Москва-Псков и на восток - до Ржева. Через сутки они добрались до дома Корнеича.

    Жена Пал Корнеича Люба радостно встретила своих недавних гостей:
- Ой! Ребята! Как хорошо-то. А где Корнеич?
    Понимая, какое страшное известие они принесли Любе, Святослав собрал волю в кулак и начал рассказывать:
- Послушай, Люба. Там, в болотах мы попали в страшную переделку. На нас напали бандиты, мы отстреливались. В общем, Корнеич нас отправил, а сам остался прикрывать. Был бой, понимаешь, была война...
- Так вы убежали, а он там остался что ли?
- Нет, нет! Вы знаете, Пал Корнеич нас всех спас, все деревню, много народу, - вступила в разговор Святослава.
- А... вот оно как...
- Он просил передать тебе, Люба, что очень тебя любит, но не может поступить  по-другому. Понимаешь…
    Люба лишь кивнула в ответ на Славкины слова, причитая и оплакивая смерть мужа:
- Всю войну ведь прошёл, сколько раз ранен был, а тут...
- Люба, мы ведь столкнулись с такими же фашистами. Это тоже была война. Мёртвого его никто не видел, так что слабая надежда всё же есть...
- Садитесь, ребята, ужинайте. А меня простите, к себе пойду.  Поплачу.

14. Прощание.

    Разговор за ужином не клеился. Слишком много переживаний. Первым приходит в себя Колька:
- Ты знаешь, Славка, события последних дней, всё новое, что мы узнали, смерть Корнеича, все эти тайны и секреты… Трудно пока даже осознать всё. Даже не знаю, что делать дальше.
- Да... Ты прав, столько всего. И смерть, и любовь... Ты помнишь, когда мы ехали еще в Ржев, мы так много философствовали по дороге.
- Да-да. Что-то тогда нас развело на рассуждения.
- Так вот, хочу добавить еще одну мысль в этот ряд. О смысле жизни. Жить-то можно по-разному. Можно жить отстранённо, не участвуя в процессе, созерцать и быть свободным критиком всего происходящего вокруг. Ты ведь не отдаёшь себя, свою жизнь, свое сердце чему-либо, ты свободен.  И, напротив, можно особо не рассуждая, активно участвовать в жизни людей,  страны и мира, примыкать к движениям, партиям, что-то делать. При этом, конечно, ошибаться, нести ответственность, переживать и получать инфаркты. Такие люди несвободны, они если не рабы, то рабочие лошади. Они тянут. Какой образ жизни тебе ближе?
- Даже и не знаю. Сразу не скажу. Все эти твои Обломовы и Штольцы, кто из них счастливее? Не знаю, но вообще-то мне милее Обломов. Он добрый.
- Пожалуй, мне тоже. Но вот подошёл такой момент, когда лежать и мечтать нельзя, надо стать Штольцами и вмешаться. Иначе потом будет, как минимум, стыдно, может быть и больно. Это с одной стороны, а с другой  - мне совсем невыносимо стало жить в городе, в этом искажённом мире, задыхающемся и умирающем в собственных отходах. Мне невыносима идиотская погоня за вещами и престижем. Я хочу попробовать другой жизни - в гармонии с природой. Надо же, в конце концов, реализовывать собственную теорию счастья. Я решил уйти на Север, строить и жить в новом городище.
- Что ж, хотя бы объяснились. Мне грустно, но постараюсь тебе понять. Как говорил бессмертный Атос: «Мы еще встретимся, мы обязательно встретимся!».
    В разговор вступает Святослава:
- Я ничего не понимаю, о чём вы спорите?
- Я тебе потом все расскажу и объясню. Потерпи. Колька, я думаю так: ты, как журналист, сейчас едешь в Москву и стараешься всё, что с нами произошло, чему мы стали свидетелями, описать и опубликовать. Посоветуйся с отцом, он поможет и подскажет, обязательно добейся возбуждения уголовного дела о смерти Корнеича. Ну, а машину уж потом заберёшь. Один не суйся, там может быть засада. Оружие давай поделим, оно нам ещё пригодится.
- Стой! Ты что собираешься уйти прямо сейчас, не заезжая домой?
- Да. Я ухожу со Светой в Каргополь.  Ты уже понял, мы полюбили друг друга.  Но я обещаю тебе и отцу передай, что я  тоже буду активно бороться с этой чёртовой нечистью, только в составе войск язычников. Война ещё не закончена, я в действующей армии. Документы армейские, что мы добыли, спрятаны очень надежно, не беспокойся.  Если останусь жив, я смогу забрать конверты и пакеты и привезти их в Москву. И это будет наша главная битва.
- Принимается. Ты должен сохранить Святославу или теперь уже Свету свою.
- Да-да. Я подумал, кому передам амулет Святослава, который носили мой дед, отец?  Надеюсь, его будет носить наш сын. Да поможет нам святой оберег Святославов! Как мы теперь говорим: «Зане веруем!». 

   Надо было спешить. После недолгого прощания с Любой, друзья покинули дом Корнеича и ушли в ночь. Николай - на московскую трассу ловить попутку до Москвы, а Слава и Света на Север, навстречу своей новой жизни. Они надеялись, что она будет долгой и счастливой - зане веруют. Потому что верят.