Господа садоводы

               
               
                «Я была то богатой, то бедной.
                Поверьте мне, дорогой,
                быть богатой намного лучше».
                Софи Талер
 
               
               
                Утопия

Замысел поражал грандиозностью. На полпути из Екатеринбурга к небольшому городку Полевскому, вдали от городского смога и посреди кислородной флоры должен был вырасти поселок с асфальтовыми улицами, цветущими садами, собственной почтой и пунктом милиции. На схемах еще несуществующего поселка были даже определены места нахождения данных учреждений. Подразумевалось, что ученый народ из всех вузов Екатеринбурга понастроит здесь если не коттеджи, то приличные дома, и будет в них жить круглый год, а на работу в город  ездить либо на собственной машине, либо на автобусе специального маршрута.
То ли от щедрости, то ли от любви к уральской науке распорядители земельных угодий не поскупились, каждому  новоявленному аграрию выделили по 10-15 соток. Землевладельцы – доктора и кандидаты всевозможных наук, профессора и доценты  – поочередно ткнули пальцем в чертеж, выбирая участок, и поехали осматривать владения.
В отличие от создателей проекта ученые люди не впали в эйфорию. Они-то лучше знали свои возможности и представляли, какой адский труд их ждет.
Но даже они ахнули, когда, приехав на место, увидели перед собой высокий густой лес и разливанное болото.
               
                Лиха беда

В затылках долго не чесали. Напялив болотные сапоги, почти по колено в воде валили многометровые березы и сосны, рубили сучья, жены и дети постарше собирали и сжигали зеленые ветки. А потом рассредоточились по своим огородам. С чего начать, знал каждый. Бери лопату да рой канаву, чтобы вода ушла. Вырубай кусты, корчуй пни – иной и трактором тяжело своротить. Прошло уже восемь лет, а березовые пни кое-где до сих пор торчат, благо почти сгнили,– теперь с ними легче справиться лопатой, ломиком, топором.
Доктор наук  Марлеев  любит все делать быстро. Крикнул тракториста да и свернул свои пни и перепахал землю. Благодатный черный слой куда-то исчез, и на участке воцарилась желтая жирная глина.
– Что делать будешь? – спросили, подивившись, соседи. Марлеев махнул рукой и укатил на своей машине, кстати, единственной на дачной улице. А через несколько дней тяжелый КамАЗ вывалил на оскудевшую землю плодородный слой. Одной кучи чернозема, конечно, не хватило. Теперь грядки  Марлеева  отличаются от всех других своим цветом.
Костя  Чадов на этой улице – самый молодой. Он вырос в семье артистов, дед был врачом. В общем, все предки – городские жители. Косте и было- то тридцать с небольшим лет, когда он вместе со старшими  коллегами взвалил на себя дачную ношу. Потому что на те деньги,  что получал в университете, не очень-то разживешься с двумя детьми. Едва хватало на пропитание. Решили с женой, что хотя бы картошка да кое-какие овощи не покупные будут.
Когда на грядке что-то взошло, Костя долго присматривался к росткам: где же тут морковка? Просто раньше ему не приходилось видеть, как она выглядит. Курс по распознаванию культурных насаждений  среди диких ему преподавала соседка, жена кандидата физматнаук  Шеина.
Николай Дмитриевич Шеин – мастер на все руки. Но агротехнику, агрономию и прочие  агронауки передоверил жене, а сам предпочел заниматься грубой физической работой. Где жена скажет копать – там копает. Потому что она училась на курсах, специально организованных для садоводов-любителей. Потом и сам Шеин начал кумекать в сельском хозяйстве. Сосед напротив – Протасов – все книжки читает. Но в книжках одно,  на огороде – другое. Да и пишут все по-разному, кому верить? Только собственному опыту да непредсказуемой уральской погоде.
В один год поздние июньские заморозки так вдарили, что погибла не только картошка, но и помидоры в теплицах. Столько труда пропало зря. А знаменитый пожар?  Кто-то из  политехнического догадался весной пустить пал по сухой прошлогодней траве, да ветер во внимание не принял. И пошел огонь гулять по диагонали через все огороды университета, железнодорожного института до самого леса. Женечка Лазуркин к тому времени успел сарай для житья поставить – всем миром строить помогали. Слизнул огонь сараюшку, как и не бывало. Женечка опечалился и перестал сюда ездить. Теперь на месте его усадьбы  – высокий бурьян. Несет ветер с заброшенных участков, которых здесь оказалось немало, сорные семена на вспаханную почву – и нет от сорняков спасения. Зато на этих же местах на сгнивших пнях опят вырастает – невидимо! Кто на своем огороде не все пни успел выкорчевать, собирает отменный урожай этих грибов.
               
                Наемный труд

Ученые мужи поднимают свое хозяйство кто попарно – вместе с женой, кто поодиночке, в силу семейных обстоятельств. У Кости  Чадова  жена наотрез отказывается работать в земле – руки держит в холе, профессия у нее такая, руки надо беречь. «Пропади все пропадом!»– иногда восклицает Костя и клянется, что ноги его здесь не будет. Но в следующие выходные он тут как тут. Жалко бросать – столько сделано! И малина у него уже отменная, и смородина урожайная. Нынче Костя категорически сообщил всем, что на будущий год никаких овощей, кроме картошки, сажать не будет, лучше строительством дома займется. Благо материальное положение семьи заметно улучшилось, после того, как и он и жена поменяли место работы. Правда, Костя остался на полставки в университете – жалко оставлять науку, может, настанут еще для нее лучшие времена.
А строить – это не забор городить. В одиночку-то вряд ли справишься. Ходят по участкам лица азиатской национальности, предлагают свои услуги. Хозяева косятся недоверчиво, отвечают уклончиво.
– Что ты крышу-то уже  который год  у бани покрыть не можешь, – сварливо покрикивает  Марлеев  на Протасова. – Вон мужик с сыном пришли, я дал им триста рублей, они мне и крышу сделали и покрасили ее. И жили в это время у меня – все на месте осталось!
Протасов согласно кивает, и мужики запрашивают 500 рублей. С этим заданием справляются, наивный хозяин дает им следующее, авансирует. Мужики живут, работают, просят денег на трактор, чтобы перевезти на нем сруб. Деньги уходят, трактор не появляется. Исчезает и запивший мужик, прихватив с собой пилу-станок у Протасова и оставив ему мешок  грязной старой одежды. Больше их никто не видел. Марлеев приходит сочувствовать:
– Ну, извини, что я их тебе нахвалил…
Кое-кто из сторожей приходит действовать:
– Хочешь, мы их замочим? Мы их давно знаем – ворье! Надо было нас спросить…
Протасов  против – бог с ними. Сторожа полупрезрительно констатируют: интеллигенция…

                Быт

Полтора часа в вагоне электрички, полчаса пехом по лесу – и ты на фазенде. Счастье, если в вагоне удастся присесть. На всей протяженности железной дороги – сады, сады…В первый год в тяжелом рюкзаке Протасов таскал палатку, чтобы было где ночевать. Шеин раздобыл железный контейнер – семь лет в нем и прожили, пока не сподобились накопить деньжат на доски, и всю зиму Николай Дмитрич строил сарай. С него стребовали новоселье. Костя с Протасовым в складчину подарили фонарь «летучая мышь», а Марлеев – совковую лопату неподъемной тяжести.
Электричество Шеин пока не подвел к своему жилью, фонарем обходится. «Баловство это», – отшучивается. Когда воры сняли провода и дачная деревня не один месяц сидела без света, Шеину, как говорится, было до лампочки – он тогда еще в контейнере жил. А потом денег собрали, провода достали, установили ночное дежурство по два человека с охотничьим ружьем. Железнодорожники красные фонари на своих улицах развесили. Как будто фонарями жуликов отпугнуть можно. Они, когда провода снимали, стрельнули в собаку, а испуганный сторож заперся в своей избушке и просидел там до утра.
Протасов живет в бане. Ее-то он сумел построить, а помыться возможности нет. Натопишь, вымоешься, а спать-то где? Так что баня у него  делится  на три комнаты: в предбаннике – кухня, в мойке – спальня, а в парилке – место для гостей, они там на полке спят. Самая большая по площади – кухня, примерно четыре квадратных метра.
Но в баню иногда ходят, если Марлеев пригласит. Он комфортнее  всех устроился: сначала приволок строительный вагончик, потом баню соорудил, а над ней – верхний  жилой этаж. Все вроде готово, а переселяться на верхотуру  душа не лежит. Так и живет в вагончике. В нем просторнее.
Протасов строит медленно. Во-первых, один, во-вторых, денег не хватает, в третьих – земля рук просит. Зато делает все тщательно и, главное, красиво. Не сумел выкорчевать огромный пень – устроил на нем альпинарий, жена специальные горные цветы купила, вплоть до эдельвейсов. Газоны посеял, даже газонокосилку приобрел – душевно получается. У Протасова и туалет не такой, как у всех, он у него в виде крепостной башни сооружен и раскрашен, а перед дверью – мост, как и положено, с подъемными цепями.
Один из профессоров как-то признался: проходил мимо, увидел средневековую архитектуру и не сдержал любопытства:  заглянул в сооружение…

                Доброе соседство

На улице действует неписаный закон: не надсаживайся. Если нужно что-то тяжелое поднять либо притащить – зови на подмогу. Но не часто им пользуются, всякая тяжесть – она же своя. Кто лука-севка купил больше, чем надо, предлагает соседям задаром. Первыми плодами тоже угощаются – у кого что уродилось.
В каждый приезд трудовой день Марлеев начинал с обхода соседей. Его громкий голос доносился с одного края деревни на другой. Весной он прибежал к Шеину с тазиком капустной рассады:
– Мимо Горного Щита ехал, там  на обочине ящики с рассадой. Остановился, загрузил один в багажник, – радостно кричал он на бегу, – надо вам?
Марлеев  соврет – недорого возьмет. С другой стороны, может, и правда, стащил, зачем ему столько рассады покупать, ведь не для соседей же… Через две недели пронесся слух: у Марлеева зайцы всю капусту поели. Бог наказал,  ушастых  послал: а ты не воруй!
Случаются праздники. Нынешним летом две дочери и один сын с этой улицы в вузы поступили. Радовались все. Еще одно правило – о работе не говорить. Хотя порой сбиваются. Как-то втроем на Сосновского насели: почему диссертацию не пишешь? У Сосновского четыре дочери.
               
                Эпилог

Имя ученого Протасова много лет знают за рубежом. Его труды публиковались в Штатах. Его через Москву разыскивала министр атомной промышленности Китая с предложением купить у него наработанную технологию. В прошлом году его пригласили  в Германию на симпозиум. Немцы, зная финансовое положение россиян, готовы были сами оплатить эту поездку. Протасов не поехал, сказал, что стыдно.
Марлеев  по полгода и больше работал с американскими коллегами в Лос-Анджелесе. Когда он поведал им о том, что владеет пятнадцатью сотками земли, они сочли его богачом. Просто они не видели, как доктор наук в залатанных штанах на ветру сеет морковку или лопатит тяжелую мокрую землю…  Как тащат ученые с дворовых помоек выброшенные кем-то доски, двери и прочую рухлядь – на даче пригодится-приспособится. Как роются в тех же промышленных отбросах, чтобы найти подходящую деталь для сборки экспериментальной установки в университетских лабораториях.  Мистерам с их зарплатой в 40 тысяч долларов в год можно и дом купить, и садовника нанять  за рододендронами  ухаживать.  А Протасову на университетский месячный оклад лишь машину земли купить или навозу.
Российские ученые. Ученые с мировыми именами.
               
                24 августа 2001
(Имена и фамилии действующих лиц изменены)