Реквием по России. Гл. 5, 6

                «Реквием по России» (Продолжение).
                Глава пятая. «Убиение Женщины».
 
Показать бы тебе, насмешнице
И любимице всех друзей,
Царскосельской веселой грешнице,
Что случится с жизнью твоей —
Как трехсотая, с передачею,
Под Крестами будешь стоять
И своею слезою горячею
Новогодний лед прожигать.
Там тюремный тополь качается,
И ни звука — а сколько там
Неповинных жизней кончается…
 Кто же эта «Царскосельская веселая грешница»?! Конечно, знаменитая Царскосельская Статуя Девушки над разбитым кувшином. Девушки, воспетой                и А.С.Пушкиным, и самой А.А.Ахматовой лет за двадцать до создания «Реквиема».
 Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила.
Дева печально сидит, праздный держа черепок.
Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой;
Дева, над вечной струей, вечно печальна сидит – хорошо известные строки родоначальника русской поэзии.
А вот строки самой А.А.Ахматовой, созданные  незадолго до того, как весь мир запылал в пожаре войны, приведшей к главной русской трагедии двадцатого века. 
 
Уже кленовые листы
На пруд слетают лебединый,
И окровавлены кусты
Неспешно зреющей рябины,
И ослепительно стройна,
Поджав незябнущие ноги,
На камне северном она
Сидит и смотрит на дороги.
Я чувствовала смутный страх
Пред этой девушкой воспетой.
Играли на ее плечах
Лучи скудеющего света.
И как могла я ей простить
Восторг твоей хвалы влюбленной…
Смотри, ей весело грустить,
Такой нарядно обнаженной.
 
И вот воспетая в веках Красавица словно превращается в одну из тех несчастных, измученных, задавленных страхом, раньше времени постаревших, у которых осталось «что-то вроде лица и что-то вроде улыбки», как написала А.А.Ахматова в своих воспоминаниях. Убиты красота и величие женщины – убиты тюремными. надсмотрщиками и конвоирами.  По всей  - некогда Великой России, а теперь измученной                и униженной  «неповинные жизни кончаются»…
              Глава шестая «Приговор, России вынесенный»
 
И упало каменное слово
На мою еще живую грудь.
Ничего, ведь я была готова,
Справлюсь с этим как-нибудь.
У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.
А не то… Горячий шелест лета,
Словно праздник за моим окном.
Я давно предчувствовала этот
Светлый день и опустелый дом.
 
Глава «Приговор», ставшая почти самостоятельным произведением...
 Да, Л.Н.Гумилёв  смертной участи избежал, но не избежали тысячи других – кого-то о долге и совести забывшие врачи скорой на расстрел везли… Неважно, что в Подмосковье. Приговор вынесен всем! …
 А после приведённого в исполнение приговора приходит смерть! Только …
  Ты все равно придешь — зачем же не теперь?
Я жду тебя — мне очень трудно.
Я потушила свет и отворила дверь
Тебе, такой простой и чудной.
Прими для этого какой угодно вид,
Ворвись отравленным снарядом
Иль с гирькой подкрадись, как опытный бандит,
Иль отрави тифозным чадом.
Иль сказочкой, придуманной тобой
И всем до тошноты знакомой,-
Чтоб я увидела верх шапки голубой
И бледного от страха управдома.
Мне все равно теперь.
Клубится Енисей,
Звезда Полярная сияет.
И синий блеск возлюбленных очей
Последний ужас застилает.    
   Это же не просто образ смерти – это «разговор» со смертью. И глава называется                «К смерти» - потому что обращается к ней… Кто?  Тот, от лица которого  написано произведение.
Но, как уже совершенно ясно, написана поэма и «от лица» той, что «ото всех уже отделена» после вынесенного близкому человеку смертного приговора. И «от лица» тех  «трехсот», что томятся неизвестностью в  тюремной очереди, «слезою горячею «прожигая новогодний лёд». Тех, у которых вместо лица и улыбки осталось «что-то вроде». И все они для тюремщиков такая же, как сказала А.А.Ахматова в другой поэме, «лагерная пыль», как и сами заключённые. И могут скоро «занять их место».
 Значит, все они так или иначе «говорят» со смертью…
 «Разговор» со смертью  в русской литературе встречается не только в «Реквиеме».                Но дело в том, что здесь не  просто «разговор» в привычном смысле – а «безответное обращение»,  «безответная мольба».  О чём?! Страшно выговорить – о том, чтобы пришла и  забрала – неважно как,  потому что уже  «всё равно». Потому что отчаяние значит потеря и надежды, и веры.
А если не придёт смерть и не заберёт – то придёт безумие  - от непосильных страданий. 
 Уже безумие крылом
Души накрыло половину,
И поит огненным вином
И манит в черную долину.
И поняла я, что ему
Должна я уступить победу,
Прислушиваясь к своему
Уже как бы чужому бреду.    
Не приведи,  Господь, такое пережить! Как и то, о чём говорится дальше:
       Ты спроси у моих современниц,
      Каторжанок, стопятниц, пленниц,
       И к тебе порасскажем мы,
       Как в беспамятном жили страхе,
       Как растили детей для плахи,
       Для застенка и для тюрьмы.
                Посинелые стиснув губы,
                Обезумевшие Гекубы
                И Кассандры из Чухломы
                Загремим мы безмолвным хором,
                Мы — увенчанные позором:
                «По ту сторону ада мы».
 
 Эти  строки тоже созданы А.А.Ахматовой - знаменитая «Поэма без героя» -  и звучит в них,  по словам самого автора, тема «Реквиема». 
  Жутко, если «беспамятный страх» заменил все другие чувства, если дети изначально обречены на мучения и  смерть; если все, в России живущие, оказались  «увенчанными позором» и в конце концов «по ту сторону ада». «Ада», в который превратили Землю Русскую пришедшие к власти палачи.   
Ради чего жить?!
 Конечно,  нельзя, неправильно, несправедливо было бы сказать, что все о  смерти молят – но все со смертью «беседуют».
              (Продолжение следует).