В сумеречных ельниках

  Утро  раннее – раннее,  росное.
Просёлочная  дорога  осталась  позади.
Спускаюсь  к речушке  Липенки, тут  прохладно, сумеречно, таинственно. Ополоснуть  лицо  студёной  водой.
  К левому  берегу  прижался  берёзовый  залог, с редкими  бронзовыми  стволами  сосен.
Из  высокого  солнечного  поднебесья  заливается  жаворонок, поёт  свои  удивительные  песни. Во  славу  солнечного  утра!
Забравшись  на вершину  берёзы,  цокает, стрекочет  дрозд  бодро и  звучно. В бронзовом  сосняке  запела  свою  мелодичную  короткую  песенку  пеночка.
  Завела  в глуши  свои  часы  кукушка. И  бьёт  часто – часто, с азартом:» Ку-ку, ку –ку, ку –ку».
Петляющей  тропинкой  не спеша выбредаю в  зелёный  сумрак  елей и  с каждым  изгибом всё  дальше забираюсь в лес.
Живым  серебром блестит впереди широкий  омут  Липенки, увитый  кудрявым  ивняком.
Тишина глубокая – глубокая, спокойная. Как всё  меняется, преображается кругом  поутру.
В  сумеречном  ельнике  нежданно встретился  лоб в  лоб  с  самим   боровиком. Нашёл  один, рядом  притаились и другие.
Обшариваю каждую  пушистую ёлочку, вот ещё  один  попался, второй, третий, целый  десяток  полез в мою  корзину.    
А вот у старой  шатровой  ели, в папоротнике, попался красавец - белый, ядрёный, шляпка  коричневая. Я медлил, любовался. Уж больно  хорошо он сидел, таился  под  елью.
В  дальнем  углу  ельника всё же продрали,  хвойную  подстилку еловые  грузди. Чуть – чуть  разгрёб  еловую прель под  елью – и  под  ножиком  приятно  заскрипели  желтые  грузди.  Целая  семья.
Какой  у груздей  тонкий и крепкий  лесной  запах, какой  волнующей еловый  аромат.
 Азарт, радость  удачи  веселила.   Лишь досаждали  настырные  комары.
В  третьем  еловом  залоге наткнулся  на россыпь мелких  рыжих  лисичек. Ну, что же  лисички – сестрички  полезайте в корзину.
Между  залогами, в тени молодых елей, молодые  сороки возились и пищали в своём  неопрятном  гнезде.
В  глуби  ельника дышалось  молодо, сладко, легко. Солнце пробивает своими  лучами зелёный  сумрак  елей, наталкивается на густые  лапушки, стволы, ломаясь, растекается мягкими, жёлтыми  пятнами.
  Невидимый  тетерев  бормотал где – то  за  просекой, удивлённый  зайчишка выскочил из – за  дремучей  ели, вздыбил  уши, словно  выказав  досаду  и  юркнул в кусты.
С    молодой  ёлки, взлетел, захлопал, крыльями  пёстренький  рябчик, и  тот час  другой,  отозвался с соседней, фырканьем. Рябчиковый  выводок.
Корзина  моя  постепенно  наполнялась.
Я  вздрогнул, поднял  голову на  шатровую ель и  увидел  зелёную птичку, с красной  шапочкой  на голове. Ох, уж  этот  пулемётчик – дятел, так и  напугать  можно. 
   Я  вышел  на  широкую  просеку. И вдруг  увидел огромного  глухаря, важно  шагающего по - середине. А  через минуту  заметил другого глухаря. Это  было свидетельством того, что здесь глухариный  ток.
Лесную  тишину  ельника  изредка  нарушала  сойка.                До  сумерек  было ещё  далеко, но по оцепеневшему  безветрию в  ельниках, по поблекшей  желтизне  солнечных  лучей было  заметно, что  день  уже  пошёл  на убыль.
В  конце  ельника, на  солнечной  стороне, глаз  засёк  какие – то  коричневые пятнышки, пупырышки 
на  хвойной  подстилке. Неужели  маслята? Да  маслята, и все  удивительно чистые, молодые, только  что  вылупились, без единой червоточины, как  это  славно!
Сколько  же  их  здесь – и не сосчитать!
Закатное  небо гасло, в ельнике  становилось сумеречно. Тишь  кругом. Только  комары    вьются.