Сохатый разбойник

 Рассеивались  сумерки   тёмной- тёмной   ночи. С  неяркой  зарёй  погасли  последние  звёзды.
Солнце  поднялось,  и  скользнула  из – за  леса   тонкими  лучами. Холодная  роса  на травах, на  багряных   листьях  осин, ольх  заискрилась  острее, ярче. Терпко  запахло прелью, дождевой  водой, опавшими   листьями, брусникой.
Лес  теперь  начинал  сквозить, проглядываться. Теплее  и  ярче  выступали на  опушке, сменившие  зелёные  шали  на ярко -  рыжие  полушалки  осины.
По  речушке  Липенки  стайками  плывут – жёлтые, оранжевые, красные, зелёные  листья. Диво  дивное, речушка  несёт  листья.
Нет,  это совсем  не так! Это  флотилии ранней  осени  выплывают  из – за  излуки, подчиняясь  течению, проходят, проплывают, как  карасики  мимо  деревни  Антушово. 
В  сусальной  позолоте  стоят  на  опушке  берёзы. Полотна  паутины  блестят  хрусталём  бусинок  холодной  росы. В  осеннем  лесу  витал  стойкий  грибной  запах, дух. Птиц  почти  не  слышно и только неугомонные  сороки, радуясь  редкому  солнечному  утру, трещат  без умолку. Тетерева, глухари  вывели  свои  подросшие выводки  из густых  зарослей, поближе к поспевшим  брусничникам, к  притихшему  ручью. Всё  чаще и чаще раздаются  трубные  крики  журавлей  с  болота. Какими – то  странными стайками носятся  дрозды -  рябинники, высматривая  любимые  ягоды. И  даже  деревенские  скворцы  образовали
кочующие  стаи, лакомились  той  же рябиной.
А  листопад всё  продолжается.
Тепло.  Солнечно. Смешенный  лес  рядом  с околицей   деревни   Антушово, подходит  почти  вплотную.                Вот, наконец, и  пришла  в  лес  собирать  грибы  бабушка  Прасковья  Максимовна. Боровики  недавно  выскочили  на волю. Уже  десяток  ядрёных, чистых, толстоногих  богатырей  нашла  на  опушке, в  берёзовом  залоге.      
Разные  чувства  будил в душе  этот осенней  запах  листвы, грибов, брусники. Вспоминалась  бурная- бурная    молодость  в этих  заветных  местах….
Благополучно  перешла  ручей и вышла к знакомому   месту. Теперь  важно не торопиться, внимательно вглядываться в
траву, под  кусты.
В  душе  Прасковьи  Максимовной вновь  ожило, родилось  давно  забытое  чувство  лесной  отшельницы.
Тропинка  причудливо  петляла  по залогам, пряталась, таилась, терялась в  густых кустах. Огибая  широкую  просеку, болото, залог   повторял  речную  излуку. На  самом  краю, на припёке  нашла  десятка  два  подосиновиков, сами  грибы  были  обданы  утренней  свежестью, чистые, аккуратные, словно  куколки, а  как  приятно  было их взять  в руки.
В  последнем  берёзовом  залоге  сквозь  шелест  берёзовой  листвы, расслышала  удалявшийся  топот  лосей.   
Ходила  бойко по березнякам, по краям  болота, радовалась, удача  её  веселила. Корзина  наполнялась  быстро.
И, как  всякий  опытный  грибник, чтобы  облегчить  тихую  охоту, она  теперь не таскала  за собой  корзину, а оставляла  у приметного места: на  тропинке, на пеньке, у  разлапистой  ёлки, у поваленной  бурей  берёзы….
Сентябрьское  солнце  весело  играло  над  вершинами  сосен  и берёз, небо  было  глубокое. До  сумерек  ещё далеко.
Грибы  в  фартук теперь  собирала. Вот  под  еловыми ветками столкнулась, лицом  к лицу  с самим  лесовиком – боровиком. Приземистый, ядрёный. Беляк  уже  шапку  откинул  от  стержня. В  одном  месте  краешек  светло – коричневой  шапки  почему – то  отломлен, может, белка  обедала  вчера?
  Молодые  ёлочки  привели  к  Черкасовской
вышке. Присела  на  пеньке  отдохнуть. Сбоку  послышался  шорох. Шорох  затих. И  опять  повторился.
Раз   отошла  в  ельник, нашла  еловые  грузди,  два, три… И  возвращается, не спеша   
приходит -  батюшки  свет, так и обомлела  в испуге:  комолый  лось  уплетал её  грибы из корзины, по дну  скрёб  вислыми губами.
- Ах  ты, сатана  длинноухая.
-Ах  ты, сохатый  разбойник
Охнула  только  бабушка  Прасковья   Максимовна. Смолол, всё  смолол  лесной  бродяга.   
Вечерело. Осенью  рано смеркается. Прошёл  солнечный  денёк  незаметно. Мягкое  лимонное свечение заката  широко  разлилось  по  лесу. 
Выбравшись из  сумеречного  ельника на  тропинку,  с  пустой  корзиной, усталая, не  вознаграждённая  Прасковья  Максимовна
поплелась  домой, досадуя  на сохатого   разбойника.