Бэжу, бэжу, а всэ на мисти!

     По деревенской улице, переваливаясь всем телом с боку на бок, неторопливо шла полная пожилая женщина. Перед собой она толкала тележку, в которой возила на рынок фрукты и овощи.

     Октябрьское солнце ещё прогревало своими лучами землю, но в тени под деревьями прятался осенний холод.

     Казалось, что женщина была погружена в тяжёлые думы. А она просто подсчитывала на ходу и снова пересчитывала выручку — не продешевила ли?!

     Изо дня в день, из года в год она растила и продавала, растила и продавала — всё, что могло расти в её теплице и огороде. Советская власть была недружелюбна к таким продавцам, поэтому приходилось скрывать свои доходы и жить скромно. А деньги прятать. Осенью она зашивала их в матрас, а с весны до осени прятала их в печи — от воров или обыска.

     Рубль к рублику, десяточка к десяточке прирастал капитал. С годами он прирос настолько, что можно было сменить убогую хатёнку на хороший дом, купить нужную мебель, а дочери приданое. Новые времена позволяли это сделать. Но сделать этого она уже не могла. Что-то изменилось в ней самой. Магия цифр завораживала, и приходилось отказывать во многом и себе, и дочери и продолжать копить: рубль к рублику, десяточка к десяточке.

     Ещё издали она увидела дымок из трубы своей хаты. Дыхание перехватило, а ноги словно приросли к земле! Спустя мгновение она уже бежала по улице, неуклюже размахивая руками, и, задыхаясь, бормотала: «Царица небесная!... Батюшки святы!... Бэжу, бэжу, а все на мисти!»

      Наконец, она рванула на себя калитку, так, что оторвала планку штакетника, качнулась назад всем телом, едва удержавшись на ногах, и тут же, выровнялась; подбежала из последних сил к двери хаты, распахнула её; багровея от натуги, бросилась мимо неожиданно приехавшей погостить дочери прямо к печи; разгребла руками занимающийся жар; выхватила из печи оплавленный снаружи шерстяной платок и со всего маху заехала растерянной дочери свёртком в лицо.
                1992г.