Ольга

Когда началась война ей было двадцать восемь. Красавица с пылкой греческой кровью и короною смоляных кос, отчаянно влюбленная в собственного мужа, ласковая мама троих малышек, старшей из которых едва исполнилось пять...
Одна из многих сотен тысяч женщин, мир которых рухнул в одночасье, рассыпался и  хрустел,  угасая, под сапогами уходящих на призывные пункты мужей, отцов и братьев.
Фронт поглотил их жизни, перемалывая железом и огнем, клеймя болью и смертью, и не было к прошлому возврата.
А женщины остались– беспомощные, растерянные, оглохшие от горя, но с надеждой, что вот-вот этот ужас закончится, ведь не может быть, чтоб их не защитили,  отдали город на  растерзание фашистскому зверью...
Но им было суждено иное– оккупация.
Четыре бесконечно-долгих, страшных года  ждали они освобождения...
Самая младшая из дочек умерла  в сорок втором. Ей было чуть больше годика. Бабушка рассказывала, что у нее от голода пропало молоко, она жевала ржавую тюльку и кормила детей... Старшие– Наташа и Валя выдержали, маленькая Олечка не смогла... Где ее могила не знает никто.
Потом были налеты, Багеровский яр с дышащей землею и  стонами из глубины– семь тысяч остались там, в общей могиле...
Была щель- так назывались самовыкопанные ямы-схроны, куда забивались кротами от бомбежек.
В какой-то миг ее толкнуло что-то в грудь и она осталась с детьми дома, забившись в угол и закрыв дочек собой.
Ее соседка с тремя малышами навсегда сгинули в этой щели, заваленные и раздавленные взрывом.
Время стояло. Ведь в аду нет времени.
Худенькие ручки, тела в сплошных язвах и  коростах чесотки, и глаза древних старух на детских личиках.
Но был пожилой немецкий доктор, давший мазь для детей, был хромой кухонный солдат,тайком наваливающий кашу прямо в чумазые ладошки.
Мама помнит, как они воробьиной стайкой слетались к кухне, когда было его дежурство. И помнит,  как страшно бил солдата офицер по лицу, увидевший сие преступление. Солдата расстреляли...
Как жили эти женщины с детьми и стариками? Как сумели выстоять? Я не знаю....
Бабушка, ярая комсомолка, сумела найти батюшку и покрестила детей.
При  бомбежках они молились...
И курить начала тоже– так есть хотелось меньше.
Она смогла, выжила, и сберегла двоих...
Низкий поклон и светлая память моя любимая, моя отважная, моя лучшая   бабушка на свете – Ольга Николаевна Синельникова...
Она играла на гитаре и мандолине, пела,  вела дневники, знала несколько языков, ничего не боялась, потому что самое страшное в ее жизни уже случилось...
Помню... Горжусь...