Аллея Победы

   Если ночью забраться на крышу высотки и взглянуть вниз, то аллея Победы, разделившая на две половины самую широкую улицу города, будет похожа на взлётную полосу: ровную, без единого изгиба, подсвеченную лучами зажжённых фонарей...
Аллея брала начало у центральной площади, тянулась по центру города и упиралась в высоченный памятник воину-освободителю, возвышавшийся над городской набережной. Её обустроили сразу после войны, силами пленных немцев: установили удобные лавочки на гнутых ножках, высадили деревья, разбили газоны и клумбы, по краям пустили чугунные витиеватые ограждения.

Шли годы. Менялись люди, менялась и аллея. То убирали лавочки, то снова выставляли, то выкорчёвывали деревья, то вновь высаживали, то закатывали газоны в асфальт, то срезали его и опять покрывали вскопанную землю зелёным дёрном. Каждый вновь назначенный градоначальник старался перекроить аллею на свой вкус, забыв, что создавалась она в честь победы, с надеждой сохранить её на долгие годы в первозданном виде.

Окна квартиры деда Мити выходили на аллею Победы. Дед любил гулять по ней, проходя от площади до самого конца, садился на лавочку у памятника и вспоминал детство. На войне он не был: в сорок первом Митьке исполнилось двенадцать. Несколько раз он убегал из дома на фронт, но каждый раз милиция отыскивала его в грязных товарниках или потаённых схронах железнодорожных станций. Его хватали за шиворот, а он, как неокрепший котёнок, истошно орал, извивался, кусался, пытался вырваться и сбежать. Иногда это удавалось, но его снова ловили и возвращали матери, которая, отходив его веником, обещала привязать к старому тяжёлому сундуку с обитыми железом углами.
Ближе к осени сосед по подъезду устроил Митьку на завод, и на этом его детство закончилось. Он хорошо помнил первый день: огромный серый цех, молчаливые рабочие, грохот непрерывно работавших станков. Тяжёлый запах нагретого металла и отработанного машинного масла попадал в нос, в рот и оседал на языке прогорклой кислятиной. Несколько ребят его возраста спали около стены. Сопротивляясь холоду, они закутались в телогрейки, к рукавам которых прицепилась мелкая металлическая стружка, закрученная спиралью. Митька остановился.
-Не бойся, не бойся, - сказал мастер и, увидев перекошенное Митькино лицо, взял его за руку. - Живые они, устали с ночной смены. Домой уже нет сил идти, вечером снова на работу.
 
Мастер притащил ящик, сколоченный из нестроганых досок и толстой, пронизанной сучками фанеры. Он поставил его около большущего станка и сказал:
-Забирайся. Вот это резец. Видишь его?
Митька кивнул.
-Ну, раз видишь, начнём. Не дрейфь, пацан, научишься робить. Знай, что без твоей помощи нам фашиста не победить. Видишь?
Мастер ткнул пальцем куда-то вверх.
Митька поднял голову. На стене под потолком висел широкий красный транспарант. На нём крупными белыми буквами было написано: "Всё для фронта, всё для победы! Враг будет разбит!"
Дед Митя проработал в цехе почти пятьдесят лет. Все эти годы изо дня в день он приходил на работу, включал станок и поднимал глаза кверху, вспоминая надпись, которая давала силы не сломиться, и на всю жизнь привязала к родному заводу.
В последнее время дорога от площади до памятника давалась ему с трудом: тянуло ноги, простреливало спину, да и голову порой кружило до тошноты, до помутнения в глазах. Постепенно от прогулок пришлось отказаться. Дед Митя выходил на аллею, усаживался на скамейку и по несколько часов просиживал на ней, разглядывая прохожих. Но один раз в году, девятого мая, в любую погоду, он шёл к памятнику воину-освободителю. Шёл медленно, превозмогая сверлящую боль, опираясь на пошарпанную трость со стёртым резиновым наконечником. Чувствуя, что силы заканчиваются, он садился отдышаться и, отдохнув, продолжал идти.

    Дед Митя проснулся, не спеша поднял одну руку, затем другую. Пошевелил ногами и улыбнулся.
-Проснулся, и слава Богу, - сказал он и, кряхтя, поднялся с кровати.
Сунул в рот зубные протезы и, шаркая, побрёл из комнаты. Внук Славка с женой уже были на кухне.
-Доброе утро, - сказал дед.
-Привет, дед, - ответил Славка и встал из-за стола. - Проснулся уже? С праздником тебя, дорогой наш защитник. Ленка, тащи подарок.
-С праздником, дедушка, - отозвалась Лена.
Она сняла с огня сковородку, на которой шипел ноздреватый румяный блин, поставила её на керамическую подставку и пошла в комнату.
Лена вернулась с цветастым пакетом.
 
-Это вам, дедушка, от нас, - улыбнулась она и чмокнула старика в дряблую морщинистую щёку. - Здесь носочки из верблюжьей шерсти и тёплое бельё. Носите на здоровье.
Славка подошёл, обнял деда и пригладил ему редкие седые волосы, прикрывая лысину.
-Да, дед, главное - будь здоров, а с остальным справимся! Садись, завтракать будем.
Дед взял пакет, посмотрел на родных и почувствовал, как защекотало в носу. Чтобы не заплакать, он прикрыл лицо руками, театрально закашлял и сел за стол.
Лена налила чай.
-Славик, намажь деду блин икрой.
-Вот времена настали, - сказал дед. -Икра - пожалуйста, колбаса -любая. Ешь не хочу. Для живота всё есть, а для сердца? Все друг на друга, как на врага, смотрят.
-Ну, началось, - сказал Славка. - Дед, давай о хорошем. Ты сегодня идёшь?
-Обязательно.
-Может, вместе?.. Чего-то шатает тебя с утра.
-Давайте, и я с вами пойду, - подхватила Лена. - Позавтракаем, посуду помою, и пойдём. Сегодня на аллее народу полно. Песни, танцы, музыка.
-Спасибо, ребята, как-нибудь в другой раз, - строго сказал дед Митя. - В день Победы - это моя дорога.
-Ладно, ладно, не ворчи, - сказал Славка. - Дойдёшь до памятника - позвони, мы тебя заберём и поедем в ресторан. Посидим по-семейному. Мама с папой приедут, и Ленкины родичи. Так сказать, узким кругом.
-Ресторан…- проворчал дед. - Деньги некуда девать? Можно было и дома. Широко живёте, молодёжь, не то, что мы жили.
-Дедушка, - Лена ласково взглянула на старика. - Так вы ради этого и победили, чтобы мы хорошо жили.
Дед Митя махнул рукой и поднялся.
-Спасибо за всё, пойду одеваться, - сказал он и ушёл в свою комнату.
Дед Митя стоял в коридоре и, прищурившись, смотрел в зеркало.
На нем была старая белая рубашка с потёртостями на вороте и манжетах, чёрные брюки, подпоясанные затасканным ремнём, свисали мешком, на лоснившейся поле коричневого пиджака висела медаль "За доблестный труд в Великой Отечественной войне".

Лена, увидев деда, всплеснула руками:
-Слава, Слава, иди сюда!
-Дедушка, ну, что вы надели? Мы же вам костюм купили и рубашки! Почему не носите?
-Чего, портить обновку? - блеснул глазами дед Митя. - Пригодится ещё. В нем меня и схороните.
-Дед, на самом деле, давай, переодевайся, - подключился к разговору Славка. - Чего позориться. Праздник у тебя, а ты в обносках ходишь, да и велик тебе этот наряд.
После долгих уговоров дед Митя, ворча и вздыхая, согласился переодеться.
-Ну, вот, совсем другое дело, - улыбнулся Славка, прикалывая на лацкан тёмно-синего пиджака медаль. Посмотрись в зеркало. Орёл, а не дед!
Дед Митя взглянул в зеркало. Взгляд его потеплел. Он улыбнулся и провёл ладонью по лицу, словно разглаживая морщины.
-Орёл, да не тот. Пошёл я. - сказал дед Митя, взял трость и вышел из квартиры.
-Звони, если что, - крикнул вслед Славка и закрыл дверь.

    Зебру пешеходного перехода обновили к празднику яркой белой краской.
Дед Митя огляделся и, тяжело опираясь на трость, медленно пошёл через дорогу, глядя под ноги. Он вздрогнул от визжавшего скрипа тормозов и отпрянул назад. Прямо перед ним остановился огромный джип с тонированными окнами. Пассажирское стекло опустилось. Мордатый водитель в чёрных очках, скрывающих глаза, наклонился к окну и заорал:
-Ты чего, старый, не видишь ни хрена? Жить надоело?
Дед Митя не слышал его, он с удивлением смотрел на надпись, наклеенную на боку автомобиля: "1941 - 1945. Можем повторить". Джип с пробуксовкой, срывая с асфальта свежую краску, рванул с места. Дед перешёл дорогу и сел на скамейку в аллее рядом с женщиной лет тридцати.
В груди неприятно засвербело.

Аллея Победы была заполнена людьми: семьи с детьми, дети, молодёжь...
"А где старики? - подумал дед Митя. - Наверное, с такой житухи им не до праздника. Да и вообще - сегодня это не праздник, а карнавал какой-то".
К скамейке подбежали двое мальчишек лет пяти в солдатской форме: гимнастёрки, галифе, пилотки. На ногах белые носочки и синие сандалики. К груди обоих были приколоты большущие звезды Героев Советского Союза, вырезанные из цветной бумаги.
У деда Мити перехватило дыхание, лицо налилось кровью, он прикрыл рот рукой и надсадно закашлялся.
-Ой, вам плохо? - спохватилась сидящая рядом женщина. - У меня водичка есть. Хотите?
Старик замотал головой и вспомнил, что, когда он выходил из квартиры, Лена сунула ему в карман пиджака пакетик с небольшой бутылочкой воды. Он достал её и сделал глоток. Кашель сразу успокоился. Дед вытер выступившие слёзы, убрал бутылку и хотел подняться. Но женщина, обняв мальчишек, кивнула в его сторону.
-Смотрите, ребята, - это настоящий ветеран. Он воевал на фронте.
Малыши уставились на деда.
-Вы же воевали? - спросила женщина.
-Нет, я в тылу работал, снаряды делал.
-Ааааа, - разочаровано проговорила женщина. - А мой дед воевал и даже в лагере сидел. Вам-то, конечно, попроще было.
Дед Митя закрыл глаза, опоясывающая боль на мгновение пронзила грудь и сразу исчезла. Он поднялся, зыркнул на женщину и молча пошёл по аллее.
"Попроще, говоришь, было, - подумал он. - Попроще…По восемнадцать часов у станка, нарушая все существующие нормы. До дрожи в руках и ногах, засыпая на ходу. Неделями не выходя из цеха. Спали по четыре часа на железных листах, вповалку, прижимаясь друг к другу, чтобы не замёрзнуть…Мальчишки, девчонки. Впроголодь…Пайку проглатывали за минуту, чтобы заткнуть кишки, которые ныли от боли. И баня…раз в месяц… И план, который надо перевыполнить, потому что фронту нужны снаряды, чтобы бить фашистов. Попроще было? Гадина...”

-Ой, дедушка! А почему вы без ленточки? - услышал дед Митя и поднял глаза.
Перед ним стояла девчонка лет семнадцати. Круглое личико, светящийся взгляд. На кудрявых волосах множество бантиков из георгиевских ленточек. К каждой петельке и пуговице расстёгнутой джинсовой куртки тоже были привязаны чёрно-оранжевые ленты.
-Давайте я вам к медальке ленточку прицеплю, - радостно предложила она.
Дед Митя побагровел. Он нахмурился, сжал зубы, отодвинул девчонку тростью и ринулся вперёд.
В ста метрах от памятника воину-освободителю гремела музыка. Мощные огромные колонки сотрясались от вырывавшихся из них басов. Широкую клумбу закрыли настилом из ровных толстых досок. Народ столпился у импровизированной площадки и задорно хлопал в ладоши, подбадривая прыгающих на настиле танцовщиц. Пять молодых женщин в армейских пилотках и гимнастёрках выплясывали какой-то демонический танец. Они высоко задирали широкие юбки, без стеснения демонстрируя чёрные тесёмки подвязок, удерживавших сетчатые чулки. 
Дед Митя остановился, достал бутылку с водой и жадно отхлебнул, немного подумал и сделал второй глоток. Но вода не смогла протолкнуть горестный комок, застрявший в груди.

Он побрёл к памятнику. Каждый шаг давался с большим трудом.
"Зачем я пошёл на аллею, - подумал он. - Сидел бы дома и не видел бы этого. Праздник Победы. Во что его превратили? Что он для них значит? Голые девки в пилотках, дети с бумажными звёздами героев, банты из георгиевских лент. Да что они знают о войне и о цене этой ленточки? Знака мужества и героизма. И за это за всё мы рвались к победе? Да пропади всё пропадом".
За памятником воину-освободителю, монотонно шумя мотором, стояла проржавевшая «Газель» с откинутым наверх синим тентом. Водитель курил в кабине, а рабочий в оранжевом жилете вытаскивал из кучи портреты военных, к которым были прикреплены деревянные палочки, как у детских лопаток, и закидывал их в кузов.
Дед Митя подошёл к нему.
-С праздником, - сказал он.
-И тебя, отец.
-Что это ты делаешь?
-Да вот, накидали целую кучу какие-то козлы! Бессмертный полк шёл, плакаты несли. Вроде каждый со своим. А это, видимо, уродов набрали за бабки. Прошли, деньги получили, и выбросили к херам. Да ещё за памятник солдату! Вообще совести нет.
-Зачем за деньги? - удивился дед.
-Да хрен его знает. И так народу полно, вся аллея забита была. Люди ведь сами хотят нести своих предков. Да, видимо, начальству всё мало. Боятся - вдруг народу немного придёт? А отчитываться-то наверх надо! Вот и страхуются, твари. Ты воевал, отец?
-Нет, по годам не вышел. Пацаном в тылу на заводе работал.
- Вам тоже досталось, мама не горюй. Знаю. У меня бабка девчонкой тоже на оборонном работала. Понарассказывала кошмаров! Давай, отец, выпьем за вас, за тех, кто в тылу убивался.
-Спасибо, я не буду. Устал я сегодня, такого насмотрелся!.. Пойду посижу.
-Как скажешь, отец. Не болей, - сказал рабочий и пожал деду руку.

Дед Митя сел на лавочку и опустил голову.
"Ну и ну, - подумал он, - до чего я дожил. Разве могли мы тогда представить, во что превратиться сегодняшний мир?”
Дед Митя вздрогнул. Резкая боль, как удар ножа, пронзила грудь. Он полез в карман за водой, но не смог, второй удар вызвал дрожь и сковал движения. Дед откинулся на спинку лавки и закрыл глаза. Рука его разжалась, и пошарпанная трость со стёртым резиновым наконечником звонко упала на недавно уложенную тротуарную плитку - вновь назначенный градоначальник начал перекраивать аллею Победы на свой вкус…

10.05.2020


Рецензии
Трудно подобрать слова. Сам почуствовал эту "резкую боль, как удар ножа...". Согласен с автором, что в карнавал превратили День Победы. Думаю, не от далекого ума. Отцу-фронтовику в этот день я тоже помогал надеть пиджак, на который с дочкой Наташей, его внучкой, мы вместе прикрепляли многочисленные награды. Отец показывал место на пиджаке, где они должны находиться. Наград было много. Фронтовые - потертые и потускневшие, и юбилейные - новенькие, нарядные, торжественные, которые очень нравились Наташе. Фронтовые награды отец брал узловатыми пальцами, вглядывался в них сквозь толстенные линзы очков. Что-то вспоминал. Но на внучкины вопросы дед отвечал скупо. Больше десяти лет прошло, как не стало отца. И меня жжет стыд, что я не смог настоять на своем и не выпытал у отца подробности, при каких обстоятельствах были получены награды. Все думал, что отец вечный и еще наступит время для его откровений.
Нарядив отца, я брал его на руки и спускал вниз с третьего этажа, чтобы усадить в инвалидную коляску. У отца были ампутированы обе ноги. Уже в мирное время. Война взяла свое.
Вот такие мысли, Олег, навеял твой горький, правдивый рассказ.
Спасибо тебе за Память.
С уважением, Пермяк.

Александр Грибалев   25.01.2022 11:03     Заявить о нарушении
И опять спасибо, Александр! Удачи и успехов тебе!)

Олег Черняк   25.01.2022 12:53   Заявить о нарушении