Последний бриллиант или Бест во веки веков

          Не устающим подковываться Левшой Тицкой, Потупчик, Шараповой, Ландер
     Это уже не древнее кино про Чапая, злоупорно тонущего в конце, ну, не выплывающего никак, идущего в сраку раненым бойцом как топор на дно, к почвенному Сомику, фуфловому или фейковому, будто говенные песнопения паскудины Толокошки, а алкоголистическое безумие Лени Куравлева, упившегося вусмерть на банкете теплоходом, вошел сердешный в роль Феодора Кузьмича, рассматривающего в лорнет подкованную Левшой мандавошку, и застрял, не может выйти из роли, орудует и фигурирует. Каждый день взбивает скудные локоны на плешивой башке мыслителя, шоркаясь по бункеру и ожидая завершения вирусов гриба, указывает на недостаточность патриотизма квасом, рулит губернаторами поширше, поширше, а вечером ступает достойно в чулан и зырит на мандавошку белесыми чухонскими глазами, пучит зенки и неожиданно вопит от ужаса, обнаружив именно мандавошку Левши, а не, скажем, саблезубого тигру или, хотя бы, матку Ру Кенгу.
    - Да ты окончательно обезумел, парень, - беззвучно кричит ему в спину наследник престола Юрок Яковлев в шлемаке козырном, мелькая в хрониках говенного и подлого времени как мэр столицы седастых краковяков, - там именно мандавошка.
    Шатается Леня Куравлев, белеет. Он сам не понимает, почему рассчитывал узреть Ру, Кенгу или саблезуба Скалозуба, нарядной жакеткой лазерных инноваций копытящей мраморные изразцы Советов Федераций, но чуял, ступая в чуланчик, что, бля, ну, сука, должен же сегодня показаться сквозь окуляры более пристойный объект исследований, хотя бы типа муравьеда или жужелицы. Х...й вот вам, товарищ Лоськов. Вы же не ожидаете шедевральности от Серебренникова, не мечтаете об обретении ума декоративной крысой рунета, свихнувшейся на поганых нечистых псах, не думаете, что в отблесках очков Пиотровского покажется еще один сын Ермолая Пионтковского и скажет нечто вот такое, что разом отменит и Доста, и Миллера, и Пушкина, закачаются люди всей Земли унисонно и спрыгнут с края планеты следом за Слитом, будут лететь в межзвездном вакууме, пердеть и радоваться, сбиваясь в шушарки по интересам : тута вот летят любители шкварок, тама - просмотревшие мультик Ютубом или проголосовавшие за вхождение Крыма в Изабеллу Кларк, иншалла. Слева триста, справа сто. Надо бы еще поместить космосом парочку спортсменов из хохловой коротконогой Эльки и ее черножопого ублюдка, но стыд и срам, товарищ Лоськов, не та Еваропа, совсем не та.
    - Не та Еваропа, совсем не та, - говорит Леня Куравлев, отворачиваясь от мелкоскопа и натыкаясь на дикую рожу Николая Свинадзе, вылезшего из - за портьеры очками, зубами, щетиной, а больше и нет ни х...я. Одни волосы да глаза.
    - Какая Еваропа, - гнусит Талызина, хватая Леню за ампутированные яйца и выкручивая отрубленные насильниками в семейственности руки, разумно собираясь предоставить суперклип на рэп - ритм - секцию, способный взорвать сеть и вызвать приступ рвоты у некоего Ивлукича, находящего неизъяснимую прелесть в газовых камерах Аушвиц - Биркенау, мечтающего погрузить в смрад  " Циклона Б " всю творческую составляющую русскоязычных гадов, от Петры Лещенки и до сраных  " Пуси райот ", скопом, ин масс, целиком и полностью, утрамбовав поверх блогерами, киношниками, писателями и лично Витухновской, кошмарной и в одиночестве, - ты кроме социалистической Елабуги и не был нигде.
    - Врешь, - кипешует маленько Леня Куравлев, растопыривая руки, откуда уже исчезли кисти, - я Тодора Живкова помню. Чем не Еваропа ?
    Но кажет ему циническая Талызина гнусную рожу крысы Потупчик, такую же Песковой, еще миллион точно таких же Шараповой, Толоконниковой и Собчак и осознает Леня, что мудак - он. Именно Куравлев и есть мудак, раз ожидает необъяснимо узреть в мелкоскопе Левши Лескова нечто не предусмотренное изначально. Это, примерно, как открыть любую книжку Дмитрия Быкова и ругать ругательски автора за необнаруженностью талантов Ростана. Быков не виноват, что не Ростан. Быков - говно. По одной простой причине он говно. Не умеет по другому.
    - Я умею ! - визжит Пиотровский и прилаживает к очкам некий прибор с большим прибором. Крутит рукоять, камлая на Вуйкеса, шурудит потно и через мгновение в его окулярах проявляются дети Ермолая Пионтковского, сто тысяч штук детишков. Визжат и говорят нечто такое, что отменяет эволюционно и Доста, и Миллера, и Пушкина. Но людям всей Земли по х...й. Они и так не знали ни Доста, ни Миллера, ни Пушкина, они смотрят Урганта и Мадонну, читают Харри Поттера и дрочат на Уорхолла, смотрят Си - Эн - Эн и думают, что Бибисей надо бы погуще. И от этого люди не становятся говном, как Быков, отнюдь. Просто вкусы у них такие, разные, как сами двуногие - разные, так и предпочтения у них не выруливают выше марвеловских приключений Тома Хенкса и прочего дерьма, не желается им менять устойчивость налогообложения на рукописи маркиза де Сада, не катит убить жену или мужа, чтобы завербоваться на Север и уж там - то, на Северах, наблюдать оленей и проклинать Ермака. Сука ты, Ермак Тимофеич, гнида и разбойник. Не торкнулся бы тудой - ту - и не было бы Собянина, Толокно и Шойгу. Воздух чище. Но самый виноватый, конечно, Рериг Ютландский, конь долбанный по горбу. Ты пошто припер на зов обитателей славного города Глупова, ярл ? Не лучше бы тебе было бы на хладных брегах Темзы, где купцы жирнее, а бабы веселее ? Нет, попер насаждать цивилизацию, не зная ни хера о теориях эволюции, Дарвиным, Розенбергом и прочими запущенных в обратку именно пришествием Рерига на Русь. Стань вот теперь на границе Польши и обозри борзо до пределов Китая. Видишь ? Вот и я тоже.
    - Не наблюдаю ни х...я, - бормочет Юрок Яковлев, подкравшись к мелкоскопу и глядя в него закрытым глазом, - ни мандавошек, ни Кенги с Ру.
    Подумаешь. Не наблюдает он. Я вот двадцать лет не смотрю кино, не читаю книжек, не слушаю музла, произведенных тута, и, смею сказать, что счастлив. Так что, товарищи, кому смотреть время, кажущее х...ню всякую, а кому - то наблюдать мандавошек, ранжиря их по чресседельности : тута Готфрик, тама Потупчик, слева Несмиян, справа Бабченка. Жаль, что Мария Кюри облучилась лучами смерти, мне же вот приходится блевать, но положен зарок изучать мандавох и следую я ему с неистовством Васко да Гамы и Коперника, изучаю и - иногда - подковываю. Чего и вам всем не желаю.