Парад 7 ноября 1941...

                - Завтра парад! Никакого отбоя. - Голос политрука был сиплым от простуды,- Ночью, всем чистить оружие до блеска! Сапоги, шинели, головные уборы. Чтоб все, тютелька в тютельку. Завтрак, утром, ровно в пять тридцать.

                - Зато, в честь праздника Революции, паёк будет усиленным, - политрук подмигнул - Выдвигаемся в шесть. Вольно! Разойдись!

                - А немец-то, уже проиграл,- задумчиво произнес темноглазый и курчавый Сенька, отложив в сторону солидный ППШ. Новенькие автоматы и обмундирование выдали прямо накануне. Однако небольшой марш и переезд на грузовиках, оставили на сапогах и шинелях довольно много грязи. А все оружие пребывало в густой заводской смазке

                - Немцы совсем близко, а ты говоришь, что они уже проиграли?,- Серега нахмурился и тоже , на время , отложил ветошь с оружием.- Ты что? Белены объелся или в политруки записался?

                - Все просто, не удивляйся. Вот, Гитлер, к примеру, обещал же всему миру, что седьмого ноября, в день самого дорогого нашего праздника, немцы будут маршировать по Красной площади. И что? Где они? На параде, завтра, маршировать будем мы . Да-да, именно мы. Значит это только то, что они уже проиграли,- улыбнулся Сенька и продолжил,

                - Смотри-смотри, Серега, Луна какая. Круги вокруг неё, круги из света,- он восхищенно уставился в окно казармы

                - Ты, умник, давай лучше ветошью работай. Не успеешь начистить сапоги и автомат, будешь блески наводить вместо завтрака,- Микола из Полтавы, вызывая недовольство товарищей, честно отрабатывал свои сержантские лычки

                - А Вы, Николай, знаете, что означают сии световые круги?,- Сенька был весел, предупредителен и настроен на романтический лад

                - Ну, Шо ? Шо там таке цикаве з Луною? ( ну, что там  такое интересное с Луной,укр)

                - Это значит, что парад, завтра, может вполне себе обойтись без немецких налётов. Скорее всего, будет замечательный сильный снегопад. Народная примета такая. А поскольку снаружи мороз, и дождя ,просто-напросто, быть не может, то будет сильнейший снег. И самолетики ихние, того. Взлетать и бомбить не смогут

                - Это ж , у какого-такого народа, ця ( эта, укр) примета?,- подозрительно спросил Микола

                - У славян,- уверенно выкрутился  Сенька - обладатель характерных семитских глаз, длинного носа с горбинкой и неистребимого одесского акцента

                - Усиленный завтрак, товарищ сержант, это что? Как думаете? ,- Серега перевёл тему в нейтральное русло. Он всегда мечтал более о радостях земных

                - Ну яйца курячьи будуть. Це точно! А сто грамм, не знаю. Мабуть, тильки пискля параду, если не зажмут,- Микола тоже размечтался

                - А зажать могут,- грустно произнес Серега,- старшина своего не упустит

                Ровно в пять тридцать утра, на столе уже вовсю дымился приличный котелок с кашей, белели куриные яйца и чернел хлеб. Чай был крепким и сладким. Но, поначалу, к еде никто не притронулся. Словно с высот небесных, бесшумно спустилось, вдруг, ощущение, что сейчас нальют, обязательно нальют. Не могут не налить. Все ждали чуда.

                И действительно. Вдоль длинных столов замелькали, замельтешили многочисленные фигуры , быстро раздавшие сто двадцать две алюминиевых кружки, где плескалось настоящее сорокоградусное поздравление.

                - За 24 годовщину Великой Октябрьской социалистической Революции! За товарища Сталина! За победу! ,- политрук окончательно сорвал голос, вслед за которым , как пушечный залп, рвануло троекратное ,-Урррраааа!!!

                _______________

                - Это сам Василий Агапкин дирижирует!,- восхищенно воскликнул всезнающий Сенька, чеканя шаг, вблизи оркестра. К тому моменту, они уже прошли уровень Мавзолея и все глаза проглядели, выпучившись на Сталина. - Это Агапкин, который, ещё до Революции, придумал марш « Прощание славянки»!

                - Шо за славянка?! А ну, дывысь вправо! Равнение  ще нихто не отменял! Ще метрив пятьдесят, до скинчення!,- грозно рыкнул Микола

                После демонстрации, всех отвезли обратно в казарму, плотно накормили, дали выпить ещё по сто и быстро погрузили в те же грузовики.

                Часа три, а то и все четыре, они ехали и ехали, сквозь метель, на северо-запад, в направлении Волоколамска . Прижавшись друг к другу, все крепко спали и не знали ещё, что жить, многим, очень многим из них, оставалось, всего-ничего.

                Прошло несколько часов.

                ______________________

                - Ты, Сенька, в Полтави, був колысь? ( был когда-то, укр),- сквозь непрерывно текущие слёзы и бесчисленные стоны, переходившие в крик, все спрашивал и спрашивал Микола. Живот ему разворотило крупным злым осколком, и он быстро угасал, прямо на глазах обалдевшего и совершенно беспомощного Сеньки

                - Был, бывал, конечно! Был, товарищ сержант!,- глядя на Миколу, Сенька тоже плакал

                - После войны, колы разобьём проклятого гитлерюгу, приезжай к моим. Будь ласка ( Пожалуйста, укр).  У меня там  маты и батько. Ждут мене. Приезжай, именно 7 ноября, того ж числа, як сегодня. Сними с шапки мою красную звездочку и передай им на Память. Расскажи, як их сын, Микола, в этот день,  був на паради. Расскажи, как он геройски умер за Родину, за Батькивщину, как сам Сталин махнул ему рукой. Запомни, дорогой. Вулиця Ленина 23, Крупко моя фамилия. Не забудь, ридный ( родной, укр). Больно-то как...

                ________________

                - Ну вот! Напоили меня, накормили, дорогие, пора и честь знать,- Серега насильно попрощался с родителями Миколы, которые все пытались оставить его у себя. Хоть на недельку. Хоть на ночь. Ещё и еще раз , они просили рассказать о том дне, который случился четыре года назад. На небольшом  отрывном календаре, висевшем на стене, в их небольшой, но аккуратной кухоньке, красным по белому,  было написано - 7 ноября тысяча девятьсот сорок пятого года. Мать Миколы , как прикрепила звездочку с пилотки сына на платье, напротив сердца, так и не снимала. Только все трогала ее, ощупывала, гладила и беспрерывно плакала

                - А Сенька, у которого Микола на руках умер, где? ,- спросили родители бравого сержанта

                - Убило его. Ровно через три дня убило. Поэтому, десятого ноября, через три дня, я должен быть уже в Ленинграде. Там у него сестра после блокады живая осталась. Он, перед смертью, все просил и просил, хоть кого-то из своих найти, и адрес повторить несколько раз заставил. Ваш адрес.  Он больше, чем за себя, за Вашего Миколу все переживал. Чтоб не забыл я ничего, не перепутал

                - Так, может, и меня до Победы ещё сто раз убьет?- сказал я ему тогда

                - Нет! Дорогой! Умереть, теперь, права не имеешь!  Ты должен о нас рассказать. Всем рассказать. О параде, о днях этих грозных. Видишь, сломали мы хребет гитлерам, здесь, под Москвой, сломали. Жаль, что Победы не увижу. Ты, Серега, за нас всех, дошагай , дойди, доползи, пожалуйста!

                ________________

            
                Когда, уже в наши дни, меня спрашивают о том, седьмом ноября,

                - Не все ли равно, отмечать годовщину того Парада 1941-го или годовщину Октябрьской Революции 1917-го , я всегда  отвечаю вопросом на вопрос,- А отчего же гитлеровцы, сами, так хотели маршировать по Красной площади, прошагать  именно в эту дату, именно седьмого ноября?  Тогда эта дата не раздваивалась на День Революции и Парад. Она была , в ту пору, одной единственной  Датой - днём великого перелома Истории.

                Значит это только одно. И руководство фашистов, и все они , прекрасно понимали, ЧТО эта дата означает для всех нас. Что она значит для всего мира.

                Нельзя отделять, что важнее. Парад сорок первого или Революция. Это одна неразделимая Правда нашей общей истории - истории Человечества, из которой выбрасывать и удалять ничего нельзя.

                Ни жестоких Робеспьера с Дзержинским и Сталиным, ни гениальных Наполеона с Лениным и Линкольном, ни Льва Толстого, поруганного церковью, и  даже несчастного Герострата...

                Ничего  стирать нельзя... Ничего. Как , впрочем, и того, что мой хороший знакомый, дядя Серёжа, приехав в Ленинград, встретил там свою любовь и  стал мужем Сенькиной сестры, пережившей страшную блокаду.

                Каждый год, пока были живы родители Миколы, Ленинградцы приезжали то в Полтаву, аккурат, на седьмое ноября, то в Подмосковье и на Красную площадь. Каждый год, бывший комроты, ставший важным  генералом, добывал для них специальный пропуск...