Происхождение видов по Ивану Филипповичу

     Иван Филиппович, уютно погрузившийся для дачной сиесты в беседке в удобное кресло, придуманное норвегами, томился сладкой дремотой. – Потомки средневековых викингов – строителей быстроходных кораблей и прекрасных мореходов – теперь делают качественную мебель, – подумал он. В голове Ивана Филипповича вяло и бессвязно шевелились обрывки разных мыслей, сменяя друг друга и затухая, словно догорающие уголья костра, млеющие сначала бело-розовым жаром и сереющие пеплом, остывая. Вскоре под далёкое-далёкое монотонное пение кукушки они и вовсе поплыли, хотя одна из них всё же ещё успела проскользнуть в словесную оболочку: – Не слишком ли долгую жизнь она мне сулит, – но так и не дослушав кукушкино предсказание до конца, Иван Филиппович задремал окончательно.

     Долго покоиться ему не пришлось. Да, собственно, он и не собирался брать пример с итальянцев, спящих средь бела дня по три часа. Наши целители говорят, что для пополнения дневных сил достаточно и двадцати минут. Так что Иван Филиппович совсем не рассердился, когда его покой нарушили барабанщик дятел, решивший добывать себе пропитание на громадном столетнем дубе, стоявшем прямо у беседки, и трели соловья, взявшегося за свои рулады после полуденного перерыва.

     – Какая красота, какое очарование! – думал Иван Филиппович, оглядывая из уютного кресла свои владения, утопавшие в буйной зелени, сквозь которую пробивались лучи ласкового солнца! – Какому существу, какому случаю я обязан блаженством видеть и даже слушать эту красоту, наслаждаться ею?! – вопрошал он.
 
     Эти восклицания, прозвучавшие сначала как риторические, вызвали у него вслед, выведя из состояния бездумного блаженства, конкретное желание назвать своими именами тех самых благодетелей, позволивших ему радоваться окружающему миру, всему тому, что называется жизнь.  Дело в том, что, постарев, Иван Филиппович стал внимательнее к каждому кадру своей жизненной ленты, многие из которых он прежде протягивал как не заслуживавшие особого внимания.

    Кто же, собственно, эти благодетели? Разумеется, вспомнил мать и отца, родивших его на белый свет. Но озадачило Ивана Филипповича одно соображение: ведь они могли и не встретиться, если бы не война! На ней-то и произошла их встреча почти по контексту «Случайного вальса» уважаемых Фрадкина и Долматовского и почти в духе двух философских категорий о случайности и необходимости.

     – Выходит, – размышлял Иван Филиппович, – пословица «Для кого война, а кому мать родна» в буквальном, а не в переносном смысле это как раз про меня?  – Война и есть моя настоящая «мать родна»?! – А кто же тогда для меня затеявший её один из самых кровожадных диктаторов за всю историю человечества и его визави, жестокосердный к своим подданным правитель? – Получается, родовспомогатели?!
 
     Озадаченный этими соображениями Иван Филиппович остановил растерянный взгляд на дубе. У него и нашёл спасительный ответ. – Собственно, чем я отличаюсь от этого дуба.  – Я, как и он, частичка природы, только в отличие от него могу помимо прочего ещё и такие вопросы задавать. Природа и распорядилась моим появлением. Или как? – вновь засомневался Иван Филиппович.