Дневник пятикурсника. Часть пятнадцатая

Забрался на козловой кран и попытался сфотать нашу компанию оттуда. Народ стоял внизу и дружно задирал головы кверху. В светлой косенке - Лена, крайняя справа. Кстати, этот кран как раз обслуживал полигон, где стояла ЗРС - звено-разборочная станция, через которую пропускалась старая РШР и с помощью нехитрой механизации шпалы поочередно отделялись отделялись от рельсов, подкладки с костылями падали в бункер, а шпалы укладывались в небольшой штабель и краном утаскивались на место хранения.


9 августа 1976 года. Понедельник.

Торчал весь день на ЗРС, смотрел исподтишка на Лену. Ничего путного не делал. Вечером набрался смелости и заглянул к девчонкам в вагон. Торчал у них до полдвенадцатого – слушал страшные истории и смотрел на Лену. Потом она ушла, и мне ничего не оставалось делать, как несолоно нахлебавшись, топать обратно.
 

10 августа 1976 года. Вторник.

Серега сказал, что девчонки собираются в кино. Что делать. Мы пошли к ним после душа. Лену встретили на выходе, предложили в кино идти. Она была не против. Зашли к ним в восьмом часу. Двинулись в «Октябрь». Посмотрели фильм «Соло для слона с оркестром». Добрались до «Дарма», зашли в беседку. Сидели там с час или больше. Сказка. Больше ничего не скажешь. Как всё это здорово, когда ты кому-то нравишься и тебе кто-то тоже. Хорошая девчонка Ленка. Очень, очень, очень.
 
Лирическое отступление. 2 марта 2020 года
21-32. Сижу, как обычно, за компом. Набрал в редакторе несколько записей из «бикинской» тетради. Ловлю себя на мысли, что начинаю смаковать каждый записанный день. Специально стараюсь более двух дней «не цифровать», так как судя по записям, описываемые мной дни практики подходят к концу и все меньше и меньше остается этих самых деньков, на протяжении которых я был на седьмом небе от счастья, хотя ничего особенного тогда не происходило, просто каждый день я мог видеть свой предмет обожания, быть с ним рядом, прикасаться к Лене, обнимать и иногда даже целовать, не встречая нежелания быть поцелованной мной. Ежедневно мы встречались по вечерам, правда день ото дня я все меньше описывал подробности, видимо это было настолько лично и даже обыденно, что ли, что я ограничивался только перечислением моментов, когда с ней виделся – ходили в кино, сидели на крыльце, ходили по станции. Ну конечно же не просто сидели в кино или на лавочке, или бродили по ночной станции, прыгая со шпалы на шпалу, а обнимались и целовались и мурлыкали про себя без слов, и любовались звездным небом, о чем мне сама Лена потом рассказывала. Оказывается, мои астрономические познания, которыми я с ней делился, несмотря на достаточную скудность, как мне самому казалось, производили на нее достаточно сильное впечатление. Я мог не парой слов описывать какую-нибудь звездочку или цветное пятнышко - планету на небосводе, а достаточно связно рассказывать некоторые подробности мироустройства, не забывая крепко ее обнимать и целовать в небольших паузах, когда мое красноречие начинало иссякать. При свете солнца мы редко общались, а только тогда, когда на небе появлялись первые звездочки и загорались фонари на столбах. А нам казалось, что даже луна светит слишком ярко, что бы не смущать нас в своих невинных объятьях и несмелых поцелуях. Такие светлые минуты, складывающиеся в часы незатейливого любовного времяпрепровождения, когда мы не замечали течения времени и только одновременно понимая, что кроме объятий и нежных лобзаний мы более ничего себе позволить не можем, мы поднимались с лавочки и медленно брели по направлению нашего ПМСа, обнимая друг друга руками и держась за руки. Прижимаюсь своими губами к ее влажным, чуть приоткрытым чувственным губам на прощание до следующего дня, и удерживаю Лену за ладонь, медленно и нежно, но неотвратимо выскользающую, буквально пальчик за пальчиком из моей руки, и вот наши пальцы разомкнувшись, еще некоторое время висят в воздухе. Глубоко вздыхаю и замираю, не отводя взгляда от ее широко раскрытых блестящих смеющихся глаз. Вот она уже стоит в тамбуре своего вагона и кажется, что ее губы шепчут мне на прощание те самые заветные слова, которые я жаждал от нее услышать на протяжении всего свидания, она улыбается своей неповторимой улыбкой, обнажая ровные поблескивающие в ночном свете зубки, машет мне рукой и озорно повернувшись ко мне спиной так, что из-под подола взметнувшейся вверх широкой складчатой юбочки на мгновение мелькают ее стройные ножки с белыми трусиками, исчезает за массивной дверью стоящего на вечном приколе железнодорожного вагона состава-общежития. Я продолжаю стоять, вижу, как на несколько минут зажигается свет в окне посередине вагона, где находится комнатка, занимаемая нашими с Серегой девчонками – Леной и Любой. Мелькает тень и свет меркнет. И тут начинаю слышать ночные звуки – стрекот сверчков, отдаленное разрозненное кваканье лягушек, переговоры по громкой связи на станции, шум и грохот проносящегося не далее, чем в сотне метров железнодорожного состава – Транссиб живет своей жизнью. Подношу к глазам запястье левой руки с часами – второй час ночи. А как не хочется уходить с этой нижней ступеньки деревянной лестницы с перильцами, ведущей к высокому тамбуру, когда на губах еще ощущается нежность ее поцелуя, ладони рук хранят прохладу ее тонких пальцев, в голове шумит от безумного аромата ее волос, сердце готово выскочить из грудной клетки, а но завтра будет утро и новый рабочий день, надо топать к своему вагону, где меня ожидает Серега Цыпочкин, который обязательно начнет расспрашивать, что и как, хорошо ли погуляли и сколько раз Ленок позволила себя  поцеловать.

11 августа 1976 года. Среда.

Весь рабочий день думал о встрече предстоящей с Леной. Вечером все пошли на скачки, а я остался с Леной в их вагоне. Под настроение спел ей свою песенку о 10-м классе. Пересел к ней на кровать, сидели рядом. Поцеловал. Она еще зубами прищелкивала и говорила, что хочет меня съесть. Вскоре девчонки вернулись и все это было после того, как свет погасили они и спать улеглись. Неслышно вернулась Любаша. Мы сидели обнявшись и раскачивались. Лена меня за руку взяла и повела к выходу. Поцеловал ее еще раз и уперся.