На пределе Мира

Мой друг шептал
намедни по утру,
пред тем, когда
закрыл глаза навеки,
что вёл, мол, с жизнью
честную игру,
чего нельзя сказать
о каждом человеке!

Восхода блик
за стеклами горел.
Нас трое возле
ложа смертного стояло.
Он с беспокойством
в потолок смотрел,
рукой перебирая
одеяло.

Мне ж показались
странными раздумья,
те, на которые
остатки сил изводит.
О том ли
ему следовало думать
в прощальные мгновенья,
при уходе.

О чем оно,
его последнее желание?
Какой же силой
в миг тот сердце билось,
когда блеснул
последний луч сознания,
и шторка жизни
вровень смерти опустилась?

Он, как я понял,
озабочен очень был
о реноме своём
в глазах людей,
пожизненном,
и так хотел,
чтоб я не позабыл
сказать о том
на похоронной тризне.

Но фраза эта,
словно взмахом топора,
нить времени
тогда перерубила.
Какая ж это
честная игра?
Когда не он её,
она его убила.

С любым таким,
прибывшим в белый свет,
жизнь, словно кошка
с мышкою, играет.
Закат сменяет
утренний рассвет,
приходит срок,
и сердце замирает.
 
А это значит,
что не мы её ведём,
она нас тащит,
сталкивая лбами,
порою трудным,
непроторенным путем,
а время служит
мерными столбами.

Что ж, я держусь
сейчас такого мнения!
А как коснусь рукой
предела мира?
Неужто все
в предсмертное мгновение,
мы оправляем
лацканы мундира?

Приходит время
избавляться от обуз,
распоряжений
или завещаний,
и сбросив сей
телесно-терпкий груз,
шагнуть вперёд,
как из тюрьмы,
«С вещами!».

Ведь там,
на том высоком этаже,
ты расстаешься
с сутью человечьей.
Происходящее ж в тот миг
в твоей душе,
останется уже
с тобой навечно!

Друг прожил жизнь,
но, видно, не постиг,
что, коли смерть
встречаешь на пороге,
то этим жизнь
отчёркивает миг,
что думать срок
пришёл уже о Боге?