Витька

— Итька, матри, салёт итит!
— Бежим, Катька! Скорее, надо спрятаться! Шевели портками, давай!

Витя, видя, что сестра бежит слишком медленно, обхватывает ее поперек туловища, и как огромный, спелый кабачок, тащит под мышкой в сарай. Над головами детей нарастает гул мотора немецкого истребителя. Это тогда, прошлым летом, Витька не смог бы отличить свой самолет от чужого по звуку. А теперь может, но ему никто не верит.

В сарае влажно пахнет полусгнившими дровами. Витя понимает, что укрытие их не надежно - сарай чуть ли не самый большой остался в деревне, и на него почти наверняка могут сбросить снаряд, для верности.

— Дурак...вот дурак! Землянка же, ну! - бормочет Витька себе под нос, удерживая вертлявую сестрицу.

Ей обидно, что Витька не дал ей посмотреть самолет, а сам смотрит в дырочку! Брат сдается, и садит ее на плечи, чтобы и она могла посмотреть на свои любимые самолеты в прорехи сарайных стен.

Катьке всего три года, и она еще ничего толком не понимает. Ужас вчерашней бомбежки можно вытеснить поутру, принеся самодельную куклу из одуванчика. Катька не понимает, куда ушел отец, дед и все дядья, не понимает, почему мать уходит так надолго в лес.

А вот Витьке уже восемь и он понимает все! Ну, кроме того, почему его не взяли на фронт. Он хотел идти с отцом, и драться он умел. Он еще позапрошлым летом спас от огромной собаки Маруську с соседней улицы, и не испугался совсем. Но отец строго-настрого ему приказал оставаться дома и защищать их семью. Маму особо не позащищаешь, она теперь, пока есть погода, уходит в лес, запасы собирать. Витька помнил, как было голодно зимой, и не сердился на мать, за то, что уходит. Она как-то взяла их с собой, на Катька постоянно падала, уросила, и с леса пришлось вернуться с пустыми руками.

Гул самолета стих, Катя попросилась слезть с плеч брата, и они вышли из сарая. Мальчишка огляделся вокруг, и потянул сестру к землянке, что теперь служила их домом. Их старый дом разбомбили почти сразу, осенью 42го, спустя месяц, после ухода мужиков. Землянки помогал всем рыть старый, хромой дед, по кличке Собачник. Настоящего имени Витька не знал. Дед был хмур, курил вонючие цигарки и круглый год ходил в одной одёже. А Собачником его прозвали за прикормку всех бродячих псов на деревне. Витька помогал рыть наравне со взрослыми, до кровавых пузырей на ладонях. Умер дед-Собачник этой зимой, и все его прикормленные псы куда-то пропали. Мать говорит, что они убежали в лес, дичать и становится волками.

В землянке всегда прохладно и сыро, зато безопасно. К полумраку и запаху сырости привыкаешь быстро, а вот кротов Катька боится до сих пор. А Витька не боится. Что ему крот какой-то? Он выше и сильнее! Он вообще ничего не боится, он защитник семьи.

Мальчик достал им с сестрой оставленный матерью обед. Ломоть лепешки, чуть зеленой от примеси трав, и целых два яблока! Мать нашла дикую яблоню в лесу, и принесла домой целую корзину, кислых, розоватых яблок. От их сока сводило скулы, а место укуса на яблоке мгновенно ржавело. Но это были яблоки! Настоящие! Витька бы с радостью угостил ими своих друзей-приятелей - и Пашку, и Лёшку, и даже трусиху Маруську… Но никого из них в деревне нет. Кроме него с сестрой и матерью, в деревне остались только пара старух. Одни навсегда уснули под обломками своих домов еще прошлым летом, другие, оставшись без жилья, ушли к родственникам в соседние деревни. Мать говорит, что пока в лесу есть то, что нельзя оставить, они не уйдут. Наверное, она хочет найти еще одну яблоню, а может даже орешник.

Дети вновь вышли на нагретый солнцем двор. Катька бегала по двору, пытаясь поймать бабочку. Витя сидел на жерди и вспоминал хорошее. Это был его секрет. Он переживал, что самолеты, бомбежка, голод - все плохое вытеснить из его памяти хорошие воспоминания. Поэтому, хотя бы раз в день, он вспоминал лицо отца, свой день рождения, когда ему подарили деревянный меч, вкусный пирог с мясом, который стряпала мать на праздники, друзей. В одном Витька врал, даже сам себе. Он, на самом деле боялся. Боялся, что не сможет увидеть отца, что снаряд, когда-нибудь угодит в сарай, что больше никогда не увидит друзей. Что войны в его памяти станет больше, чем всех других, хороших воспоминаний, и он будет помнить только ее. Витька ругал себя и ненавидел за свой страх, но ничего не мог поделать с ним. Ему ведь было всего восемь. Он уже все понимал, и, именно потому, боялся.

***

— Вить, смотри, самолет!
— Бежим скорее, посмотрим, как он будет садится!

Витя с сестрой побежали в сторону взлетной полосы, размахивая флажками, оставив позади себя родителей и деда.

— Витя, смотри за сестрой! - крикнула им вслед мама.

Виктор Семёныч глядел на убегающего к взлетной полосе тезку-правнука и вспоминал свои детские годы. Он с невероятной, для своих лет, ясностью помнил годы войны, и все, о чем он сейчас мечтал, чтобы у его детей и внуков таких воспоминаний не было. Никогда.