Из книги Горький мёд, глава Продолжение 1

Я прочитала главу "Эвакуация". которая написана с купюрами и огорчилась, потому что  без подробностей всё вызглядит как отчёт. А ведь в жизни всё сочно , живо именно благодаря им. Они вызывают и улыбку, и понимание и сочувствие. Я решила просто писать отдельные эпизоды из книги, а не главы из неё. Мне для этого не надобно цитировать - просто вспоминать. И в первой записи я расскажу о своей маме, потому что она человек неординарный и моя путеводная звезда. Она не уникальна. Такие женщины были в самом начале Советской власти. Однажды мы с мужем смотрели фильм по повести А. Толстого "Гадюка". Я увидела в героине ф-ма маму и когда он закончился -первым нашим словом, сказанным одновременно друг другу,было что это о моей маме. Такое совпадение свидетельствует о том, что это именно так, хотя в деталях общего мало.

Мою маму звали Поля. Она родилась в бедной еврейской семье, в украинской деревне. Была старшей из десяти детей. Шесть из них умерло в раннем детстве. Оставшиеся были три сестры и один брат. Я не стану перегружать свой рассказ подробностями и намерена говорить о главной героине. Поля была старшей и главной. Она отличалась чувством ответственности и потому несла главную нагрузку. Ходила в церковно-приходскую школу, где научилась читать и писать, но Богу не молилась.
Была худая, прямая, даже с какой-то гордой осанкой, с открытым славянским лицом ,
прямым взглядом голубых глаз. Имела одно платье серого цвета с красною заплатой, как однажды с улыбкой рассказала мне.

Она была подростком, когда в селе появился учитель. Этот человек произвёл впечатление на всех жителей села, но задержался не надолго. Это был революционер, прятавшийся от полиции. Его нашли и арестовали. Было это событие после Первой мировой войны. Время неспокойное, особенно в городах. Последние предреволюционные годы совпали с юностью Поли. Она родилась в 1905 году. Учитель,видимо, преподавал не только школьные предметы. Он проводил агитационную работу среди взрослых и школьников. Но когда его увели - всё стало на свои места. И только Поля заразилась духом перемен.

Вскоре её сочли взрослой девушкой, которую надо готовить к жизни и послали  учиться шитью, потом ещё к одним в чужую семью. Ничему её не учили, а использовали как работницу и держали полуголодной. Спала на сундуке в коридоре.
Революция дала ей возможность учиться в школе для рабочей молодёжи, а потом в медицинской школе. Поля получила диплом фельдшера. В этом же городе Малине она познакомилась с моим будущим отцом. Потом был комсомол, партия.. Моих будущих родителей направили в Киев. Когда началась коллективизация, маму послали на район
Семья распалась. Папа остался в Киеве, а маму посылали с одного места в другое по линии просветработы. В 1936 или 37 году это закончилось исключением из партии. Наша судьба была бы очень печальной, если б один работник райкома не предупредил маму. Он велел немедленно уезжать из Кагановичей в Киев, где её искать не будут.

Так мы оказались в Киеве. Маму,действительно, не искали, но у нас не было ничего - ни крыши над головой, ни средств к существованию, ни работы.
В Киеве жила т. Геня, но и у неё произошла катастрофа. Дядю Ваню, красного
командира, арестовали и о нём мы так ничего никогда не узнали.  Её с маленьким сыном выгнали из дома комсостава. Она оказалась в частном доме в небольшой комнате без средств, без профессии, без работы. Училась водить трамвай, но произошла беда - женщина бросилась под трамвай и погибла. Был суд. Оказалось что она на учёте как больная шизофренией и это третья попытка самоубийства. Тётю оправдали, но она не могла вернуться на работу. Маме удалось устроиться в артель инвалидов. Она пошла на рабфак, поступила в мед институт. Училась только на отлично и работала председателем профкома в институте. Её восстановили в партии. Нам с ней дали комнату в общежитии. Но когда перед нами забрезжила перспектива, началась Великая Отечественная война, загубившая все наши надежды.

Хочу привести примеры маминого характера. Когда профессорский состав присудил маме сталинскую стипендию, один голос был против - мамин голос. Она выступила, сказав, что есть кандидатуры не менее достойные, чем она, например Маруся Тимошенко. Её не поняли - мама  считала что ей делают поблажку. Отказ был принят. Маруся стала сталинской стипендиаткой. А мы продолжали подголадывать. К моему отцу мама не обращалась, а сам он оказался недогадливым. Тётя Геня после трамвайной истории была в отчаянии. Мама велела ей итти учиться.
-Полечка, я ж не потяну на стипендию, плакала Геня, она после трамвайной истории была в отчаянии. -Я буду тебе платить стипендию, - отвечала ей мама. Я слышала этот разговор и испытывала гордость за маму. 
Т. Геня поступила в университет, успела закончить два курса юридического факультета.  Жили впроголодь, но с надеждой.
В годы войны мама взяла на себя обеих сестёр, ставших инвалидами с их тремя детьми.   

Она до мозга костей была абсолютно честным человеком ,бесконечно преданным коммунистом. О таких снимают фильмы и пишут книги. Это коммунисты - идеалисты. Они были в первом разливе. Это даже Нереально, а ,может, и Неправильно. Жизнь показала что надо быть более гибкими. Их так и называли - несгибаемые. Что-то от фанатизма. Но я не хочу это понятие применять к маме. Она была требовательна к себе. Она поверила в идеи. Когда наступило разоблачение и она всё поняла- то замолчала как каменная. Но до этого времени было ещё очень далеко, от нас умело скрывали настоящую правду.

Это потом все стали умными, когда Хрущев разоблачил культ личности. А в том времени мы были идеальными советскими людьми. Может это и к лучшему, ведь не только из-за заградотрядов стояли насмерть. Был патриотизм, было святое чувство к Родине и были настоящие герои. Жизнь рядом с мамой поддерживает мою уверенность в этом. Когда началась война, мама хотела остаться в подполье. Потом она рвалась на фронт, В обоих случаях её удерживали приказом, говоря, что такие как она, нужны и в тылу. В моём представлении у неё был мужской характер.

Несколько фактов из Саткинского периода с 1942 по 1947 год.
Полина Мойсеевна заведовала горздравом, а последние два года была главным врачом Саткинской гор.больницы. Весной 1943 года в районе случилась беда. В деревне Айлино один за другим умирали люди. На ноги подняли всех, вплоть до областного начальства в Челябинске. Туда выехала комиссия. Оказалось, что причина в перезимовавших колосках, которые собирали люди и употребляли в пищу. У употреблявших колоски развивалась агранулоцитарная ангина, исчезали в крови гранулоциты, отвечающие за иммуннитет. Люди, ослабленные голодом, умирали очень быстро целыми семьями. В Айлино прибыл вагон с продуктами, но спасать было мало кого. Мама рассказала что все продукты разобрали члены комиссии. Когда мы спросили "А ты?  она не сразу поняла, а сообразив о чём мы - произнесла таким голосом "Что Я ! ?" что больше вопросов не было..
Однажды какой-то негодяй пригрозил маме заявить на неё в органы, но когда он явился в прокуратуру с жалобой что давал взятку, а Скуратовской показалось мало, его выдворили из кабинета. Маму знали буквально все, кто только соприкоснулся с ней. Ей верили и уважали, даже те, кто противостоял.

Прошла война, мы вернулись в Киев в 1947 году. Крещатик ещё лежал в руинах, но всё цвело. От папы мы получили комнату в коммуналке, откуда он был взят на фронт. Я уже была студенткой третьего курса мед института. Стало легче . Конечно, не без трудностей, жили очень скудно, но направление перемен было к лучшему.

Маме дали развалюху поликлинику на окраине города - Куренёвке. Она добивалась работать участковым врачом. Ей отказали и снова угрожая партбилетом.
"Построишь поликлинику, создашь коллектив - потом посмотрим." Многие бывшие однокурсники занимали высокие должности. Маме не дали того что она просила, хотя эта позиция самая скромная.  Что-то на родине переменилось в воздухе, но пока не ясно что. И мама окунулась в работу с головой.
Между тем у меня появилась семья. В одной комнате к нам добавилось трое- муж и два сына. Мама съёжилась в пространстве, но ни одного слова, обходилась минимумом, спала за шкафом, ела раз в день, ездила с моими детьми для оздоровления и работала, работала..

То, что ощущалось неопределённым в воздухе потихоньку стало определяться. В 1951 году началась открытая антисемитская кампания. Она набирала силы. Нас с мужем, как врачей, направили в Россию. Там нас тоже не шибко ждали. Эту историю я не хочу здесь затрагивать. Но в семье проявилось разногласие, без слов, без выяснений. Мама молчала, а муж восставал против творящихся несправедливостей. Моя роль была наверно самой трудной. Так тянулись годы. Когда началось движение за выезд,  мама сказала буквально: "Вы - да, а я - нет. Это моя родина. Я здесь родилась и здесь умру."
Муж был болен, знал что его время сочтено и погас. Мама молчала. Мы не вникали в происходящее. Нам приходилось справляться с нашими непростыми обстоятельствами.


Я похоронила мужа, потом отца. Работала до изнеможения, растила внучку и плыла по течению. Здоровье стало сдавать. Я не лечилась и работала сутками на реанимационной бригаде скорой помощи. Муж в день смерти отработал, еще на консультацию просили в роддом. Он и это выполнил.Дойти домой помог прохожий, а Он снял обувь, лег на диван, три раза позвал меня и умер. Мне отменили вызов на который я ехала и дали мой адрес. Мы не успели..

Уже старший сын эмигрировал в Америку из Ленинграда, у меня в мыслях не было желания следовать за ним. Но однажды мимо нашего дома по улице Куйбышева прошла демонстрация.Я смотрела со своего балкона и видела "жовто-блакитну рiчку" из знамён. Демонстрация двигалась на центральный стадион Хрущева. Один за другим звучали лозунги и как плеть резали слух: "Гэть москалив! Хай жыве вильна Украина!" Я позвала маму на балкон. Она молча наблюдала парад , а потом повернулась ко мне и сказала, как всегда коротко и ясно -"Собирайся.
А ты? - спрсила я.  -И я - был мне ответ". Как я выдержала ещё и это испыиание?!

Стоит ли продолжать о сборах, о невозможных трудностях. Я действовала как робот и могла упасть, даже хотелось, но Мама! Нет, я не могла сдаться.
Мама прожила в Америке один год 1991, а в 1992, в августе её нестало. Она превратилась в очень слабенькое существо, но когда я сдуру показала на ладони её вещи и сказала - "вот, что ты наажила за свою жизнь - она выпрямилась и сказала строго -"Что я хотела, то нашла. Ты, дочка не тужи." И ещё я спровоцировала её словами - "Я плохая дочь." Откуда она взяла силы и в своей манере твердо, чётко произнесла - Нет, хорошая, чеканя каждый слог. На следующий день она умерда.. Пожаловалась - Как тяжело дышать.У меня вырвалось -Что же делать, мамочка? По её лицу скользнула тень улыбки и с трудом, тихо-тихо, даже нежно, она произнесла два слова- ничего.. терпеть.. Через несколько минут её нестало.
Так закончилась жизнь моей необыкновенной мамы. Каждый имеет право так сказать о своей маме, но такие как мама Поля мне не встречались. 

Я поставила маме памятник, а теперь живу очень далеко. Посещать нереально.
но я заранее приобрела и для себя место . Мысль о том что мы будем рядом, меня согревает.
Хотелось бы чтоб существовал ТОТ СВЕТ. Это даёт надежду.  Искренне верующим  наверно легче жить. Они чувствуют себя защищёнными.
   
 
2019 - 2021 год