Медико-земледельческие будни

В советское время учёные-аграрии подробно изучали вопросы урожайности сельскохозяйственной продукции в стране Советов. Результаты проведенного сравнительного анализа достижений земледельческой отрасли каждой из союзных республик, ежегодно публиковались в статистическом сборнике, издаваемом Центральным статистическим управлением Советского Союза – «СССР в цифрах».

В обширной домашней библиотеке моих родителей хранится большая подборка таких сборников. Небольшие, размером шестнадцать на десять сантиметров, они помещались в объёмном мужском кармане. Издания, испещрённые разноцветными пометками и короткими записями отца, служили ему вспомогательным материалом при проведении собраний, конференций, планёрок. Такого рода совещаний у него, начальника цеха лыжной фабрики, было великое множество. Как и в последующем – у секретаря партийной организации крупного коллективного хозяйства.
 
 Информируя колхозников о небывалых достижениях аграрной отрасли, отец, увы, не всегда пользовался достоверными сведениями… Ведь публикуемые результаты сельскохозяйственного года не являлись статистически представительными: исследователи не проводили их коррекции с учётом контингента сборщиков урожая.

 Ежегодно, осенью, для своевременной уборки сельскохозяйственных культур, в колхозы и совхозы республики направлялись школьники старших классов, учащиеся техникумов, студенты высших учебных заведений и часть работающего населения, временно командированного на передовую трудового фронта.
 
 Этот факт даёт мне основания предполагать, что цифры производительности картофеля и некоторых корнеплодов (моркови и свёклы) в Витебской области Белоруссии в семидесятых годах прошлого столетия, были явно занижены. Свой вклад в формирование некорректных показателей урожайности овощей в республике вносили временные рабочие – учащиеся и студенты. По собственной инициативе, не очень-то считаясь с мнением колхозных контролёров, они проводили, несогласованный с Академией наук эксперимент, – «Особенности зимнего хранения картофеля в земле – среде естественного произрастания»

Получив вызов на учёбу в медицинский институт, я подивилась необычной последовательности перечисленных в нём позиций, без наличия которых явка в учебное заведение была равносильна отчислению первокурсника, ещё не приступившего к занятиям.

За описью необходимых документов следовал пункт: «При себе иметь одежду и обувь для сельскохозяйственных работ». И ниже, как несущественное дополнение, приписка: «Два медицинских халата и две шапочки, сменная обувь».
 
 Сестра Татьяна, студентка фармацевтического факультета Витебского государственного медицинского института, видя мою кислую реакцию, «утешила»:
 
— Очень хорошо, поможем колхозникам, на свежем воздухе поработаем; да и картошки себе на первое время привезём! (Картошка в любом виде, чаще всего – жареная, основная еда студентов в Белоруссии.)
 
 Студенты нашей группы, едва познакомившись друг с другом, отправились на сельхозработы в один из колхозов Сенненского района Витебской области. Ехали на грузовой машине, приспособленной под перевозку людей.
 
 Девчонкам хотелось и в деревню прибыть красавицами: все, без исключения, завили себе локоны. Пока на небольшой скорости транспорт передвигался по городу, всё было неплохо. Выехав на пригородное шоссе, водитель «нажал на газ»; продуваемые ветром волосы студенток, независимо от их национальной и конфессиональной принадлежности, превратились в подобие пейсов*.
 
 Опытные второкурсницы, ехавшие вместе с нами, быстренько надели «хустки»**. Начинающие студентки, за короткое время перешедшие из категории красавиц в разряд затрапезных женщин-полеводов отстающего колхоза, последовали их примеру: в ход пошли шарфы, свитера, куртки.

 По приезде нас разместили в домах местных жителей. Мне с одногруппницей Ольгой Бурлаковой повезло – нас определили «на постой» к большому колхозному начальнику: то ли агроному, то ли ветеринару, то ли зоотехнику.
 
 Семья начальника, состоявшая из супружеской пары и двоих детей, проживала, как и полагалось по статусу, в частично благоустроенной квартире: центральное холодное водоснабжение и баллонный привозной сжиженный газ. Все остальные удобства – во дворе.

Девочки из нашей группы, все – коренные витебчанки, завидовали нам, иногородним: в любой момент можно было нагреть воду для всяких нужд. Им же, привыкшим к комфортабельным условиям проживания в благоустроенных городских квартирах, для нагрева воды нужно было истопить печь, что не всегда приветствовалось хозяйкой жилья. Словом, поездка в подшефный колхоз казалась горожанкам ссылкой.
 
Ольга и я выросли в сельской местности и бытовые условия нас не смущали. Водные процедуры мы совершали у единственного в квартире крана. Умываясь, я каждый раз вспоминала эпизоды художественного фильма режиссёра Виктора Ивченко по одноименной повести Алексея Толстого «Гадюка» с актрисой Нинель Мышковой в главной роли. Только в наших обстоятельствах опасаться приходилось не соседей-мещан из коммуналки, а полновластного хозяина квартиры, который мог внезапно появиться, перед полураздетыми жиличками.
 
 И не по каким-то дурным наклонностям молодого мужчины: просто у него в доме раньше никогда не было посторонних.

Подстраховывала гигиеническое уединение постоялиц хозяйка, одновременно готовя на завтрак румяные, хрустящие, драники. На стол Валентина подавала их с холодным молоком вечернего удоя.

 Поначалу мы с Олей опасались такой негармоничной комбинации пищи: жареные на свином жиру картофельные блинчики и молоко. И, напрасно: продукты прекрасно сочетались друг с другом в наших молодых организмах.
 
 Такие завтраки были традицией молодой семьи: они никогда не приедались белорусам, как и все, приготовленные из картофеля, блюда. Нам с Ольгой, сложившийся в семействе обычай, пришёлся по вкусу. Первое время мы предлагали свою помощь в чистке и измельчении (перетирании) картофеля, на что Валентина неизменно отвечала:

— Успеете ещё! Вот выйдете замуж, наработаетесь!

 Замужество преподносилось Валентиной, как кара небесная. Как-то вечером, когда муж задерживался на своей ненормированной работе, разоткровенничалась:

— Я-то и проучилась в сельскохозяйственной академии меньше года. Студентом третьего курса был и мой Федя; я в него сразу влюбилась. Забеременела, вышла замуж…

 И, увидев наши с Ольгой недоуменные взгляды (в те времена слова – невеста и девственница – за редким исключением, были синонимами), стушевалась:

— Или нет, по-другому, вышла замуж, забеременела… В общем, пришлось бросить учёбу… Вот и сижу в этой деревне, куда распределили мужа по окончании академии, – грустно добавила она.

— А почему потом, после родов, не возобновила учёбу? – поинтересовалась я (в семье моих родителей, Гавриила Корнеевича и Анны Евдокимовны Лукашевич, приоритетом было получение детьми основательного и всегда востребованного образования: старшая сестра – учитель; четверо младших – провизоры и врачи).

— А-а-а, какая уже там учёба! Вскоре родился второй ребёнок, завела подсобное хозяйство – надо же было мужу-студенту помогать! Иногда спала по три-четыре часа в сутки, особенно, когда ждала потомства от коровы или свиноматки, – закончила Валентина свою невесёлую исповедь.

 Следующим утром, идя на работу, Оля заговорила о жертвенности белорусских женщин. Согласившись с ней, я добавила:

— И русских тоже! Имею в виду, прежде всего, мою маму, Анну Евдокимовну Кудряшову, уроженку Тульской области. Война, голод, холод, тяжёлый, не женский физический труд, – никакие лишения и невзгоды не смогли изменить мамин сильный, закалённый трудностями, характер. Она достойно справлялась со всем: воспитанием детей, работой на известной на весь Союз лыжной фабрике, приусадебным участком, дополнительными наделами земли для выращивания картофеля, подсобным хозяйством. Не говоря уже о рутинных «женских обязанностях»: готовка, стирка, уборка, утюжка, вязание, шитьё одежды и других каждодневных бытовых делах.
 
 И, собственным примером, преподала детям основной жизненный принцип: «Всегда рассчитывай и надейся только на самого себя». А трём дочерям, пользуясь удобным случаем, внушала: «Самый главный человек в семье – мужчина! Женщина, какой умной и самодостаточной она бы ни была, всегда при нём!»

— Ну, это какой-то «Домострой»! Я имею в виду твоё последнее предложение, – возразила Ольга.
 
 Тогда я с ней согласилась. Сейчас же, спустя многие годы, с благодарностью вспоминаю мамину науку основ семейной жизни, высоко оценивая результаты её реализации на практике: моя старшая сестра Мария состоит в единственном браке более пятидесяти лет: средняя сестра Татьяна – более сорока пяти; автор – более сорока лет. Вот тебе и «Домострой» в действии!

 Набирая эти строки, вспомнила рассказ сестры Татьяны. В 2004 году они с мужем, профессором Цыркуновым Владимиром Максимовичем, по приглашению его ученика, побывали в одной из арабских стран Ближнего Востока.
 
 Врач, защитивший под руководством Цыркунова В.М, кандидатскую, если я не ошибаюсь, диссертацию, занимал надлежащее место в общественной иерархии. Уровень заработной платы позволял ему иметь элитное жильё и соответствующий статусу автотранспорт; четверо детей получали достойное, разностороннее образование; домашними делами занимались наёмные помощницы по хозяйству. Жена доктора, имеющая высшее гуманитарное образование, работала несколько часов в день.
 
 Самыми любимыми и чаще всего произносимыми фразами супруги врача были: «How tired I am!» или «I am tired!»*** . Пересказывая мне этот эпизод, Татьяна уточнила:
 
— А ты когда-нибудь слышала от мамы подобную фразу?

— Нет, никогда!
 
И, глядя на задумчивое лицо сестры, добавила в полушутливой манере:
 
— Может быть, потому, что мама не знала английский, а только немецкий и французский языки?

Сестра, без тени улыбки, ответила:

— Так и на этих языках, а также на русском, белорусском и польском, такая фраза мамой никогда не произносилась! При её-то немыслимой, иногда запредельной, загруженности! Русский несгибаемый характер!

 Кроме выполнения ежедневной трудовой повинности, ухудшающей показатели урожайности второго хлеба белорусов, студенты также участвовали в периодически устраиваемых праздниках.
 
В сельском клубе два раза в неделю проводились, говоря высоким штилем, танцевальные вечера, а попросту – танцы. В качестве вечерних нарядов студенты, как парни, так и девушки, использовали, чистую и отутюженную, каждодневную одежду. Своим внешним видом они практически не отличались от сельской молодёжи: полеводов, доярок, трактористов-машинистов сельскохозяйственного производства – механизаторов широкого профиля. (Реформатор Хрущёв Никита Сергеевич, мечтавший стереть грань между городом и деревней, был бы доволен результатами осуществления его идеи фикс в одном, «отдельно взятом» колхозе Сенненского района Витебской области Белорусской ССР.)
 
Музыкальное сопровождение танцев – проигрыватель одного из местных механизаторов и виниловые пластинки с записями вокально-инструментальных ансамблей «Песняры», «Поющие гитары», «Синяя птица», «Весёлые ребята» и других, популярных в начале семидесятых годов, поюще-играющих коллективов. Диджей – владелец проигрывателя и пластинок.
 
 Местные ребята, утратив интерес к односельчанкам, выбирали в партнёрши по танцам студенток мединститута, конкурируя, таким образом, с нашими парнями. Конфликтов между ними не было: обе стороны знали, что всё это – временное явление.

 Недолговечность отношений с сельскими парнями подтвердила и наша хозяйка Валентина. При ней мы с Олей обсуждали свои вчерашние романтические успехи:

— А как на тебя смотрел Петя во время танца!

— А Ваня! Как он перед самым носом у нашего Вовки пригласил тебя на вальс!

— А как злились деревенские девчонки! Особенно та, чёрненькая: глазами так и «зыркнула» тебе вслед!

 Двадцатидвухлетняя Валентина внимательно слушала нас. Дождавшись паузы в бесконечном диалоге, сдержанно сказала:

— Через месяц после вашего отъезда ни вы, ни наши ребята не будут помнить друг о друге. Вам надо будет получать образование – медицинский институт – самый тяжёлый для обучения из всех имеющихся в республике вузов. Для усвоения большого объема материала нужно будет «учиться, учиться и ещё раз учиться – как завещал великий Ленин», – Валентина завершила речь, фразой, вбитой в голову ещё в школьные годы.

 Немного подумав, добавила:

 – А та, чёрненькая, Надя, выйдет замуж за Петю, они давно встречаются. А у Ивана в Сенно есть девушка, они уже и заявление в сельсовет подали, на октябрьские праздники свадьба будет.

 Увидев наши разочарованные лица, продолжила:

— Так бывает каждую осень, когда приезжают студенты. В нашей глуши мало развлечений, вот и использует молодёжь всякую возможность пообщаться с новыми, интересными людьми.

— А вы разве не заметили, что наших девчат постоянно приглашали ваши студенты? В том числе и Надю? И никакого выяснения отношений между ней, Петром и студентом, не было? На все эти сезонные увлечения у нас уже давно никто не обращает внимания. Да и вы, девочки, через неделю после отъезда, забудете о своих сельских поклонниках, – подытожила Валентина.
 
 Права была наша хозяйка! Через месяц имена колхозных почитателей выветрились из памяти девчонок. Всех, кроме меня… Имя Миша до сих пор хранят закрома моей памяти…

 Странные всё-таки желания, иногда возникают у меня…

В бальзаковском возрасте я мечтала стать автолюбителем; несколько позднее – «подводной лодкой» (рассказ автора «Юбилей Ленинградской области. Гатчина).
В юности, после просмотра кинофильма режиссёра Эдмонда Кеосаяна «Неуловимые мстители», хотела быть главной героиней революционного сюжета – Ксанкой. Нет, не актрисой, упаси Бог, а настоящей воительницей!
Правда, было одно, вернее два – «но»: я не умела стрелять и скакать на лошади.

 И вдруг, на колхозных картофельных полях Сенненского района, судьба неожиданно дала мне шанс, стать всадницей! Верхом на каурой лошадке приехал Михаил, ветеринарный фельдшер, мой постоянный оппонент в философских беседах и спорах.
 
 Потеряв интерес к выполнению дневного плана по сбору картофеля, я попросила Мишу научить меня верховой езде. Два последних слова озадачили наездника: они никак не сочетались с лошадкой, ровесницей первого председателя колхоза; к тому же – не «одетой» в сбрую.
 
Я настаивала, лицемерно согласившись даже с его толкованием теории стоицизма****; накануне вечером, в нашей беседе, идеалист Миша выглядел предпочтительнее меня, материалиста.
 
 Видя, что от меня никак не отделаться, врачеватель животных сдался.

— Ну, хорошо, влезай на лошадь!

— Как – влезай? Это же высоко, я не смогу!

Два добровольца подсадили меня на спину покладистой кобылки. Я чувствовала себя Наполеоном, не предполагая, что ждёт меня, как и Бонапарта – сокрушительное поражение.

Студенты, даже самые трудолюбивые, оставив работу, приблизились к «ипподрому». Миша, медленно и осторожно, повёл лошадь. Мужества «всадницы» хватило примерно на пять метров. Стиснув от страха зубы, я осязала, перекатывающуюся подо мной мускулатуру лошади, и не могла избавиться от ощущения, неумолимо  приближающегося, падения.
 
 Я тихонько попросила Михаила помочь мне спуститься на землю.
 
— Да ты что, это самая смирная лошадка в Сенненском районе! – громогласно и радостно, ответил поводырь каурки, привлекая к себе внимание зрителей. И повёл кобылку дальше, не обращая внимания на моё нежелание осваивать базисные навыки верховой езды.
 
Я забыла о воспитании и правилах хорошего тона примерно к десятому метру конного путешествия. От тихого проявления недовольства, «лихая наездница», перешла к звучному негодованию, сопровождая его выразительными жестами. Пришлось моему наставнику, в прямом и переносном смысле, опустить меня на землю.
 
Созерцатели моего провала веселились. Правда, недолго. Михаил, поглаживая лошадь, зычным голосом выкрикнул:

— Так, кто следующий?

 Больше желающих не оказалось: все возвратились к работе. Очевидно, все студенты, включая ребят, были такими же конниками, как и я. Из-за отсутствия артистов, второй части импровизированного циркового представления, не последовало.

 Самое удивительное, что к моему неудавшемуся эксперименту, одногруппники возвратились только один раз: в этот же вечер. В последующем, было наложено негласное табу, на обсуждение дебюта «амазонки».

 А я-то до сих пор помню! И часто думаю: теоретически всё правильно, с нарастающей сложностью, было запланировано мною, освоение движущихся средств: лошадь, автомобиль, «подводная лодка»! А результатов-то, как не было, так и нет!

 Может, понизить планку притязаний, перейти на шитьё, вязание, макраме, изготовление батика, финифти?
 
Или членистоногое насекомое отряда «блохи» подковать?

*Пейсы (древнееврейский) – длинные пряди волос у висков, оставленные неподстриженными (у евреев, придерживающихся патриархальных обычаев).

**Хустка (бел.) – платок, шаль, косынка.
 
***How tired I am! I am tired! (англ.) – Как я устала! Я устала!

****Стоицизм – философское учение в Древней Греции и Риме, колебавшееся между материализмом и идеализмом.