Родом из Камеруна 1 рабочее название

    Он спал и ему снилась танцующая Малика.
Её маленькое, гибкое, блестящее тело, ловко упакованное в яркую оранжево-красную ткань, извивалось в такт музыке, бедра ставили недвусмысленные акценты, множество тонких заплетённых косичек связанные пучком алым шнуром подрагивали в такт её танцу. Её глаза огромные, полуприкрытые влажными веками то смотрели в никуда, то вдруг посылали Филиппу взгляд -молнию, и он начинал часто дышать

    Тум-тум-тум! - стучали барабаны.

    Какой странный ритм!
    Это не барабаны! Филипп приоткрыл глаза. Малика куда-то исчезла... он лежал на своей, достаточно аскетичной кровати, всё достоинство которой было в её ширине. В окна из-за холщовой шторы слепило солнце. Комната находилась в доме его бабушки Изабель. Он лежал на животе, раскинув длинные руки и ноги с задравшимися на них во время сна свободными льняными брюками, уже далеко не безупречно белого цвета, и смотрел на дверь, которая сотрясалась от стука.
Вчера они своей неразлучной группой мальчиков-мажоров немного покуролесили на дискотеке. Голова была тяжёлой, оттого воспоминания тормозились.
 
    - Филипп! Проснитесь! Отец зовёт! Срочно!

    Это был голос Залима, начальника охраны.

    - Сейчас! Что случилось?! Филипп открыл дверь и, опершись обеими руками  об её косяк,  недовольно смотрел на крепкого, всего на немного уступающего ему в росте начальника охраны отца.

    - Не знаю, но он получил полицейский отчёт за сутки.  Возможно, Вы опять своей бандой подрались?

    Филипп не ответил. Повернулся спиной к Залиму,  демонстрируя презрение...
Вчера они отдыхали своим обычным составом парней, из равных себе по сословию, на самой крутой дискотеке города. Им удалось оторваться от охраны, что уже веселило их само по себе. К тому же было немало выпито в любимом баре....
Что-то ещё...  Муса... этот «собеседник аллаха»* им весь вечер демонстрировал сотовый телефон, который он спёр у отца, чтобы пускать пыль в глаза красоткам в дискотеке , демонстрируя собственную крутость. Телефон был большой,  с торчащей из него антенной, и в карманах не помещался. Приходилось иногда освобождать руки, положив его на барную стойку, чтобы одной рукой обнимать девушку за плечи, стараясь длинными пальцами дотянуться до края платья, плотно натянутого на груди, а другой удерживать стакан с любимым напитком...

    В какой-то момент Муса потянул подружку танцевать, оставив стакан и телефон на барной стойке, а когда вернулся, стакан стоял в окружении таких-же залапанных пальцами стаканов с недопитым виски, но телефона не было.

   Как он орал!!! Минуты две его причитаний Филипп ещё потерпел, но больше не мог! Тем более, что уже прозвучали призывы показать этим уродам, как это нехорошо воровать у тех, кого знает весь город, такую дорогую и редкую вещь! Это же глупо! Куда они с ней?

    Но вопрос надо было решать быстро, да и кто его может решить, как не он, Филипп, сын и внук одновременно второго человека в Камеруне после президента?
Филипп пошарил рукой в кармане рубашки, застёгнутом для надёжности на пуговку, нащупал картонную карточку-визитку, на которой значилось, чей он сын и указание всем службам безопасности , включая полицию и другие органы власти оказывать содействие в особых случаях.

    Случай был особый. Отец Мусу за воровство не пощадит, просто сотрёт в порошок, лишит денег и встреч с друзьями! А ведь скоро они все разъедутся кто-куда по разным странам получать образование в Европе.
 
    - Стоп, парни! - сказал Филипп,
    - Сами мы не сможем вывернуть карманы у всей этой толпы! Поедем в полицию!

    В полиции было душно и скучно,  оттого дежурная смена очень обрадовалась появлению пяти нетрезвых парней.
Комиссар, который до этого что-то усердно писал в толстой тетради, надел головной убор и одёрнул на себе китель.

    - Красавцы! - сказал он и поцокал языком, довольно улыбаясь,
    - В обезъянник их.
 
    - Не торопись, комиссар! - Филипп протянул ему визитку.

    Надо отдать должное комиссару, врубился он максимально быстро, остановив решительным жестом своих подчинённых, готовых уже заламывать парням руки и заталкивать их за решётчатую стену обезьянника....
Комиссар пригласил Филиппа сесть к столу на обшарпанный металлический стул с деревянным сиденьем, сел сам, положив руки на стол, ладонями вниз и сказал уважительно, но без подобострастия:

    - Чем я могу помочь сыну уважаемого Председателя?
Филипп в двух словах рассказал про телефон.
Комиссар вновь надел фуражку, снятую во время усаживания за стол, взял трубку телефонного аппарата и дал указание выехать по месту дискотеки  Оксиджен всех свободных автозаков. Так они и ехали назад, словно в почётном карауле, впереди комиссаровский уазик, потом  машина с  парнями. За рулём новенького Renault сидел
Филипп, как самый трезвый. Да и не мог он никому доверить машину из гаража своего высокопоставленного деда.

    Возле здания, где громыхала дискотека Оксиджен так, что от звука казалось плавился воздух, вступив в сговор с африканским солнцем, была кучка молодёжи, которой очень хотелось попасть на данное мероприятие, но охрана их по каким-то причинам туда не пускала. То ли статус тех парней был уж очень сомнителен, то ли они не могли себе позволить купить входной билет...

    Автозаки остановились, из них повыпрыгивали полицейские с автоматами и, оцепив весь народ, слоняющийся у входа, загнали всех вовнутрь, заставив своими решительными действиями отступить охрану заведения.
Музыка оглушала, что-то бодро выкрикивал диджей, толпа извивалась, колыхалась и притопывала.

    И вдруг всё стихло...
Толпа возмущённо заголосила и заулюкала.
На сцену поднялся комиссар, взял у диджея микрофон и сказал в толпу:

    - Я комиссар от района Яунде -1 Матиас Сантана! Кто-то из вас присвоил себе сотовый телефон уважаемого человека. Предлагаю его вернуть немедленно, иначе все присутствующие будут обысканы, не подчинившиеся арестованы, а дискотека закрыта.

    Зал молчал. Комиссар сделал знак полицейским и несколько человек вышли вперёд. По команде комиссара обыск начался. Присутствующие становились словно в очередь друг за другом, позволяя себя ощупать и досмотреть, висевшую наискосок через плечо сумку. Филипп и Муса тоже приняли участие в обыске. Особенно приятно было обыскивать девушек. Женские наряды, в принципе, позволяли спрятать и два телефона...

    Где-то на третьем десятке кто-то из толпы выкрикнул:

    - Вы не это ищите?
 
    И указал на предмет, лежащий на стуле одного из двух десятков столиков, неподалёку  от барных  стоек.

    Муса сорвался с места и, расталкивая народ, в несколько прыжков преодолел расстояние до столиков. Схватив телефон, поднял его над головой и заорал:

     - Это он!!!

    Затем нажал несколько кнопок и облегчённо сказал:
 
    - Работает!!!!

    Комиссар повернулся к Филиппу и спросил:

    - Вы останетесь или вас сопроводить до дома?
Эти мерзавцы вряд ли выдадут своего...

    Узнав, что парни хотят продолжить веселиться, комиссар пообещал оставить до окончания дискотеки одну машину с людьми во избежание каких-либо недоразумений.
Филипп домой приехал домой в три часа ночи из отеля, где в просторном номере танцевала перед ним прекрасная Малика под музыку тамтамов их племени...
Он  оставил автомобиль у ворот, бросив охране ключи от него. Сам же, тяжело ступив на электрокар, совсем не помнит , как преодолел территорию  в несколько га до дома, в котором находились его комнаты. Всё, на что его хватило, когда он оказался в своей комнате с кроватью, так это стянуть с себя и так наполовину расстёгнутую рубашку и прямо в штанах рухнуть в постель...

    Прекрасный сон с Маликой мог бы иметь продолжение, если бы не стук в дверь начальника охраны...

    На широкой тумбе возле кровати стоял большой таз с орнаментом по его белому внутреннему краю, кувшин с водой и белое полотенце.
Филипп налил воды в таз, наклонился и опустил лицо в воду. Вода была очень холодной, как он любил. Она пощипывала кожу и позволяла прийти в себя даже после самой крутой попойки.

    Так и в этот раз, вода замечательно помогла взбодриться. Растерев лицо полотенцем, Филипп бросил его на пол. Затем взял из шкафа, вытащив из стопки отутюженного белья, чистую длинную белую рубаху.

    «Что хочет отец? Зачем зовёт в восемь утра?
Я поцарапал машину? Надо было вчера не спорить с охраной, а взять попроще, чем этот крутой Renault , который пригнали в подарок отцу за заслуги перед президентом...» - думал Филипп.

    На самом деле, тот человек, которого Филипп называл отцом, по факту рождения приходился ему дедом. Но Филипп был первым внуком, а по обычаям их страны, он являлся последним ребёнком своего деда и воспитывался им и бабушкой, одной из четырёх жён деда, как родителями.
Родной отец Филиппа, будучи всего лишь зятем, долго не хотел  принять эту ситуацию, пока они с мамой не родили ещё одного ребёнка.

   У Председателя был ещё один внук, который родился раньше Филиппа. Это сын его дяди. Вот только рождён он был вне брака. Дядя гульнул, родился ребёнок, хотел честно жениться, но дед категорически запретил данный брак, мотивируя тем, что не были соблюдены обычаи их родового племени. Невеста не была вовремя представлена отцу жениха, чем грубо нарушались традиции семьи. Ребёнка дед признал, но считал его бастардом. И именно Филипп носил звание Первого внука. Будущее Филиппа было известно наперёд, должность при президенте, как минимум генеральские погоны, брак одобренный дедом.

    Филипп вышел из комнаты и бросил сожалеющий взгляд в конец широкого коридора, где, вероятнее всего, нежилась среди мягких подушек в состоянии нежного сна его бабушка.

    Бабушка Изабель была одной из четырёх официальных жён деда. Если бы он успел с ней поговорить... Хотя... если этот вызов к деду на ковёр связан со вчерашними приключениями, то вряд ли она была в курсе. А не зная деталей и, не  проникшись искренней исповедью внука, чем она могла помочь?

    Решив про себя, что бестолку мучиться догадками и предположениями, Филипп глубоко вдохнул влажный,  по утреннему ещё не душный воздух и тяжело сел рядом с Залимом в электрокар. По направлению движения он понял, что дед в доме его второй бабушки Габриэллы. Впрочем, в каждом доме для деда-отца всегда были обустроены комнаты для отдыха и кабинет для работы.

    Отец был зол. Он сидел за рабочим столом, а за его спиной висела подробная карта страны. Справа от стола на высокой подставке, как произведение искусства возвышался глобус. Изготовленный из ценных пород дерева, он удивлял изящно вырезанными материками с сохранением на них всяких возвышенностей, рек и крупных озёр. Внутри же глобус предсказуемо представлял из себя бар для хранения любимого виски Председателя и пары небольших , но широких стаканов в металлической оправе. Иногда, расщедрившись,  в знак своего особого расположения к внуку,
Дед открывал глобус, доставал стаканы и самолично наливал в них виски, наполняя не более, чем на два пальца от дна посуды. С глазомером у деда было всё в порядке.

    То, что сейчас дед был зол, выдавали руки, лежащие на столе и сжимающие кулаки.

    - Здравствуй, отец! - сказал Филипп, в знак уважения наклоняя вниз свою крупную кучерявую голову.

    - Ты меня звал, отец? Вот он я!

    Он стоял , высокий, красивый, в расцвете своей юношеской стати.
Дед стукнул обеими кулаками по столу и спросил, сверкая глазами:

    - Ты кто? Может, это ты Председатель комитета безопасности?! Это тебе подчиняется вся полиция города?!  По какому праву ты используешь государственные органы в своих личных целях?!
    С какой такой радости группа захвата несётся спасать задницу твоего дружка???

    Филипп почувствовал, как с его головы за воротник рубашки потекла тоненькая струйка пота, вспотели ладони...
Он терпеть не мог влажные ладони, а теперь стоял перед дедом, как провинившийся школяр. Чистая рубашка противно прилипла к спине.
Дед вышел из-за стола и теперь стоял перед Филиппом, покачиваясь с пяток на носки его мягких туфель. Он сильно уступал в росте и комплекции почти восемнадцатилетнему внуку, который по этим показателям был в своего родного отца,  но от этого человека исходила такая сила, подпитанная  гневом, что Филипп был уже заранее согласен на любое наказание, лишь бы не стоять здесь, стыдливо краснея. Темная, с оливковым оттенком, кожа не могла явно показать той краски стыда, которой горели щёки молодого  человека.

    Пообещав лишить парня многих привилегий, которые распространяются на семью в связи  с должностью Председателя отдела Внутренних дел, отвечающего собственной жизнью за безопасность Президента страны, дед отпустил Филиппа.

    Казалось бы, всё обошлось моральной поркой, но позже был дан приказ охране на запрет выезда за территорию семейного комплекса.

    Меж тем оставалось не так много времени до отъезда на учёбу в Европу. Филипп надеялся, что это будет, если не Лондон, то, хотя бы, Париж, где в своё время училась  его мать и где встретились его родители.

    По традициям страны, браки детей совершались лишь после представления жениха или невесты семье и одобрения кандидатуры главой этой семьи. Отец Филиппа  был третьей кандидатурой, предъявленной Люси, высокопоставленному отцу и другим членам семьи.
 
    Люси, мама Филиппа всегда была очень целеустремлённой и умной девушкой.  Не так-то просто было пройти отбор для обучения в Университете Парижа  Сакле, Сент-Обен (University of Paris-Saclay). Деньги для иностранного абитуриента роль, конечно же, играли, но больше ценились собственные способности к обучению.
При этом Люси, возможно, и не была писаной красавицей, но была очень мила и уже почувствовала способность влюблять в себя молодых людей из студенческого сообщества.

    Были головокружительные романы, серьёзные намерения, но ни очень лёгкий в общении темнокожий француз Этьен Мерлен, ни рыжеволосый американец
Джеймс Нортон не получили одобрения у уважаемого Председателя, отца Люси.
Позже, Люси призналась сыну, что скорее всего она и сама не слишком готова была связать с ними судьбу. Это было, как прощупывание ситуации, понимание, где та грань, которую ей, умнице и красавице можно было перешагнуть , пользуясь любовью отца, а где та, которую тебе, из лучших побуждений, перешагнуть не позволят...
А вот с Франком она пропала...

    Франк Жифон... Курсант из CERES.**
Он был красив. Красив,  не только по меркам их страны, потому что Франк ...
был из Камеруна!

    Когда Франк надевал военную парадную форму,  сердце умной девочки Люси проваливалось куда-то глубоко вниз, мозг тормозил. Люси прекрасно понимала, что за химия наполняла её, и в этот раз не намерена была покориться отцу в случае непризнания Франка, как кандидата в её мужья.

( Продолжение следует)

* Муса (араб.) — один из величайших исламских пророков, собеседник Аллаха

http://proza.ru/2020/05/19/2076 Глава 2