Охота

 Свершилось! Я очень давно хотела этого.
И вот папа согласился взять меня на охоту. Мы жили в городе,
но у папы был билет рыбака и охотника. На рыбалку он
ходил часто и я постоянно была с ним, а на охоту редко.
Иногда папа приносил пару уток или зайца. Мне очень хотелось с ним.

     У папы было ружье и где-то он раздобыл оптический прицел,    
В эти подробности меня не посвящали, а сама я не интересовалась.
Просто знала, что он стреляет, глядя в глазок.

Ружье всегда висело у нас дома на ковре. На прикладе красовалась
табличка, на которой была гравировка: " Льву Михайловичу Ившину
за заслуги от сослуживцев."
Какие заслуги были у моего папы я не знала, а вот
троих его друзей, которые подарили ему это ружьё,
хоть и смутно, но я помню. Одного звали (фамилий и не знала)
Сашка и он приезжал из Хабаровска, второго Вовка, он был из
Владивостока. Где жил третий я не помню, как и его имени.

Сашка, Вовка и тот третий приехали к нам на папин день рождения. Надо
сказать, что у папы был день рождения 7 ноября, а у мамы 8 марта!
Вот такие праздничные были у меня родители.

Мне тогда исполнилось 6 лет. Жили мы в коммунальной квартире.
Три семьи уживались на одной кухне и никогда не ругались.
Комната у нас была одна и длинная. Поэтому папа вынес кровать в
коридор, а диван сложил и разложил наш круглый стол,
который получился длинным и его поставили к дивану. С другой стороны
стояли две табуретки, на которых лежали доски, застеленные покрывалом.

Гости сидели за столом, разговаривали, папу поздравляли,
Выпивали за его день рождения, за праздник, было шумно и весело.
Младшая сестра Света тихонько игралась в углу с куклой, она была
спокойным ребёнком, её все любили и она отвечала взаимностью.

Вот чего нельзя было сказать про меня! Я была шумной, шустрой
 и шкодливой, за что и получала частенько! Я ревновала,
мне казалось, что мама к сестре относится по другому, её любит,
а меня нет. Наказывали меня часто и то ремень, а то шнур от утюга
проверяли мою шкуру на прочность! "Как с гуся вода!" - говорила мама.

В тот день я и моя двоюродная сестра Валя с шумом носились
 туда-сюда по комнате и конечно всем мешали. Мы были одногодки,
только она родилась в конце января, а я в августе. Валина мама
тётя Юля была родной сестрой моего папы и я их очень любила.

Во всех играх заводила была я и поэтому, когда мы с криками
стали носиться по комнате, меня усадили на табурет возле ковра.
Ковёр висел как раз над нашей кроватью, где спали я и Света, а на нём
красовалось ружьё. Кровать была в коридоре, а табурет на её месте.

 Я была непоседой и всё время крутилась, встать и уйти
 я боялась, папа мог наказать. И как получилось, я не поняла,
но ружьё сорвалось с гвоздя и, падая, пребольно ударило меня
прикладом по голове.

 Сейчас, вспоминая это, я закатываюсь от смеха. Уже будучи
взрослыми, мы всегда смеялись, когда вспоминали детство и тот случай.

Бум! Звук был громкий. Все повернулись на этот звук.
Я сидела на стуле ровно, с раскрытыми глазами и перепуганным лицом.
Родители не знали ругаться или пугаться, гости притихли.
- Упало - произнесла я и заморгала ресницами
- Не стрельнуло - добавила я и тут началось...

Кто-то ахал, кто-то ощупывал мою голову, мама причитала:
- Ну что за ребёнок, вечно с ней что-то случается! Вредная!
Папа строго посмотрел на меня (я не плакала, боялась, за
слёзы могла получить ремнём) Он поднял ружьё и повесил на место.

- Ладно, заживёт.- сказал он и взял в руки баян. Все тут же притихли.
Баян. В руках папы он буквально оживал, пальцы перебирали кнопочки и
 лилась не просто музыка, слышно было, как журчит ручей и поют птицы,
шум ветра и дождя тоже можно было услышать в звуках инструмента.

 Папа стал играть, а мы петь. Семья у нас была поющая.
Сначала это был дуэт папа и мама, потом было трио вместе со мной,
а когда Свете исполнилось три года, она тоже запела и
у нас был квартет.

Сначала несколько песен спели мы втроём, а потом к нам присоединились
 гости и все забыли про случай с ружьём. Праздник продолжался....

Вот так ружьё и появилось у папы, а он потом сделал себе
разрешение и получил билет охотника и рыболова. На рыбалку он
с пяти лет меня брал, а вот на охоту лишь когда мне исполнилось 15 лет.

Зима была холодная и снежная. Рано утром (будить меня не надо было,
я просыпалась сама в любое время, так отец приучил) мы быстро собрались,
позавтракали и пошли на автобус. В руках у нас были лыжи, у папы за
спиной рюкзак и ружьё.

Доехав до конечной, мы вышли. Впереди был лес. Снега было очень
много, поэтому мы сразу встали на лыжи и пошли. Ветра небыло
и дышалось легко. Морозец слегка пощипывал нос и щёки, но от
ходьбы потом стало тепло. Солнце светило и снег казался не просто
белым, а словно серебро с золотом было разбросано повсюду.

Ёлки, как и все деревья, стояли в шубках, сугробы возле каждого
дерева и каждый кустик казался волшебным. Если летний лес
полон птичьего гомона, жужжания мух, пчёл, стрекотания кузнечиков,
то зимний лес полон других звуков. Осторожно пробирается лиса,
тихо наступая, что бы не вспугнуть зайца, вскрикнет сойка
и тут же умолкнет, найдёт шишку и потрошит её. Тихий и величественный
зимний лес.

Мы шли почти не разговаривая, изредка папа оглядывался, как бы
проверяя иду я сзади или нет. Он прокладывал лыжню. Его лыжи без палок были
широкие и не очень длинные, а мои обычные, купленные в магазине
"Спортивные товары"  с палками, с острыми наконечниками и выше были кольца.

 Снег скрипел под лыжами, вдруг, папа остановился и поднял руку вверх.
Это означало, что он что-то или кого-то заметил. Я тоже остановилась.
Папа сдвинулся в бок и я подошла к нему вплотную.
- Вон там, за тем сугробом, видишь, уши торчат - прошептал он
Я посмотрела в ту сторону, куда он показал.

Почти рядом с большой сосной я увидела два белых уха,
они возвышались из-за сугроба. Папа снял ружьё с плеча и подал мне.
Оно оказалось не лёгким, но я старалась всё делать так,
как в тире, куда мы ходили стрелять. Азарт охватил меня.
Я присела на одно колено, не вставая с лыж, как учил папа.
Палку от лыж, перевернув, я воткнула в снег рядом, она вошла легко и глубоко.

Старалась всё делать тихо. Папа молчал, только наблюдал.
 Дробью он заранее зарядил ружьё ещё перед тем, как войти в лес.
Я положила ствол на кольцо от лыжной палки и посмотрела
в глазок оптического прицела, увидела уши.

Я обернулась на папу, он кивнул и я опять посмотрела в глазок.
Палец был готов нажать на курок. На минуту я задумалась:
- Почему заяц не шевелится, неужели не чувствует?
Звук выстрела заглушил мои мысли. Я стреляла не по ушам,
а чуть ниже в сугроб, как учил папа, что бы попасть зайцу в голову.
Снег фонтаном поднялся в воздух....

Когда снежная пыль осела, я посмотрела на папу, потом туда,
где должен был, по идее, быть заяц. Папа улыбался, а на месте
ушей из-под снега торчали две ветки. Смеяться или огорчаться
я не знала. Папа взял ружьё, проверил и повесил себе на плечо.
- Твой первый заяц, считай, что убит! Выстрел был произведён
правильно, по всем правилам. Можно отправляться домой.

Так и закончилась моя первая и последняя охота. Да и сам папа
в ту зиму ни разу не ходил с ружьём. После Нового года, как раз
на день рождения сестры 19 января, родители получили
новую трёхкомнатную квартиру и было уже не до охоты.
А летом на каникулах папа устроил меня на завод подработать и....

Но это уже была совсем другая история.