Публикация в альманахе Эринтур 23 24. Отец о войне

Отец, Егор Федорович Сметанин родился 8 декабря 1925 года в д. Давыдовка Покровского района БАССР в многодетной рабочей семье. Со школьной скамьи был призван в армию, воевал на 3-м Белорусском фронте под Калининградом, вернулся в Башкирию с орденами и тяжелым ранением, от которого хромал потом всю жизнь.

Окончив Сельскохозяйственный институт в Уфе, работал ветврачом в Стерлитамакском зерносовхозе, а на пенсию вышел будучи директором Ашкадарской птицефабрики, строительству и организации работы которой отдал около двадцати лет.

Тетрадь с рукописью отца попала мне в руки после его смерти в 2011 году. С грустью разбираясь в его наклонённом влево, почти вертикальном почерке, скопировал текст на компьютер и, перечитав несколько раз, понял, что нового для меня в этой рукописи ничего нет.

Слышал эти нехитрые сведения и истории как от отца, так и от матери множество раз, знаю их почти наизусть:

«После войны в стране сложилась тяжелая жизнь для всего народа. Разрушены и сожжены 1710 городов, 70 тысяч сёл, 6 млн. зданий (лишились крова 25 млн. человек) Погибло около 25 млн. лучших людей страны. 94 млн. ранено Экономика страны упала на 45% Подорвано сельское хозяйство. Нужно было поставить страну "на ноги" при недостатке продуктов питания и необходимых средств к существованию.

Студенчество вместе со всем народом переносило эти тяготы на себе. Хлеб 600 г. на день, сахар или конфеты 500 г. на месяц по карточкам, вот и всё, чем могла нас порадовать страна в это тяжелое время. Чтобы не погибнуть с голодухи, мы трое фронтовиков (Колядин И. А., Сибряев И. В., и я — Сметанин Е. Ф.) покупали дополнительно на троих еще одну хлебную карточку и на базаре покупали животный жир, которым сдабривали понемногу картошку, которую готовили сами для себя. Поэтому затируха (мука разболтанная в воде) два раза в день в студенческой столовой или жиденький суп, это была уже роскошь, что привлекало студентов, да плюс бесплатное общежитие в засыпанном опилками бараке.

15 руб. я получал за ордена, 36 руб стипендия. В общей сложности 51 рубль это были немалые деньги. Кроме того ходили на заработки, разгружали вагоны, баржи с углем, дровами, известняком и другими грузами, за что договаривались получать оплату не деньгами, а товаром по госценам. Полученный на разгрузке вагонов товар продавали на рынке.

Все студенты что-то для себя варили, все были повара. В столовую ходили со своими ложками. Посуда в столовой была сделана из жестяных банок. Лучшей одеждой была новая фуфайка или солдатская шинель. Из дома, кроме картошки, взять было нечего (ни продуктов, ни денег). Поэтому в летние каникулы мы сколачивали бригаду и нанимались на работу в учебное подсобное хозяйство института, заготавливали силос, сенаж, скирдовали сено, солому и выполняли другие сельхозработы.

За работу в течение 2-х месяцев нас бесплатно кормили "до отвала", участникам войны, кроме всего, ежедневно выдавали по 0,5 литра молока, хлеб по своим карточкам».

В рукописи нет о войне почти ничего. Так вышло, что отец не любил вспоминать войну, возможно потому, что не так долго ему довелось быть на фронте. Из его устных рассказов знаю, что ему пришлось после военного училища командовать людьми, которые по возрасту и жизненному и военному опыту гораздо превосходили его самого.

Егор стыдился своего мальчишеского «писклявого» дисканта (по совету старших офицеров он долгое время старательно вырабатывал у себя «командный» голос).

Однажды его подчинённый, причём пожилой солдат-миномётчик, поставил его в трудную ситуацию, украв буханку хлеба у товарищей. Вспылив, отец ударил, его, хотя это категорически возбранялось уставом. Впрочем, на мой взгляд, он спас таким образом солдата от трибунала.

Ни слова не сказал отец о подвиге, который совершил и за который получил орден, умалчивал и о втором ордене.

Запомнилось только, что как-то, подняв солдат в атаку, Егор увидел, как одному из них снесло пол-черепа, так что видны были мозги (зрелище не такое уж необычное для ветврача, но ветврачом он стал гораздо позже). Был случай, когда жизнь однополчанину спасла солдатская поясная пряжка, пуля, летевшая в живот, попала в ремень, именно в неё.

Более живописно выходило у фронтовика описание того, как будучи раненным в ногу, загипсованный по пояс, он страдал от того, что заживающая рана неимоверно чесалась, а почесать её не было никакой возможности. Рассказывал отец о воздействии обезболивающего, в качестве которого был применён какой-то наркотик, морфий или что-то подобное.

Тяжёлое впечатление осталось у отца от недоедания в период военной учёбы, которая пришлась на самый разгар военных действий. Говорил отец и о том, что первые подразделения на фронте старались комплектовать из людей, которые происходили из мест боевых действий или хорошо знали местность, но это помогало мало. Потери были большие как раз в них.

Разговаривая с детьми, отец порой шутил, что немецкая пуля попала ему в ягодицу и осталась там навсегда.

Вот, собственно, и все сведения, которые я почерпнул из отцовских воспоминаний о войне.   

Сергей Сметанин