Песня заката. Часть 2. Глава 10

     Спина заживала, припухлость ушла, разрывы на коже затянуло корочками, и основательно, как уверяла Магали. Но попытки пощупать самой и неосторожно-резкие движения все еще причиняли боль, хотя и не такую сильную как вначале. Аликс жутко осточертело лежать на животе, поэтому она уже пробовала переворачиваться на бок. Пусть было трудно, но сменить позу было важнее.
      Бессонница заставляла ее ворочаться среди ночи, вскакивать и мерять шагами покои вдоль и поперек. Бояться, злиться и думать. Убийца повторил свою попытку. Неудачно. Гильом его накажет и пришлет нового. На этот раз будет что-то другое, не тайный ход и не кинжал в ночи. Что? Аликс изнуряла себя часами, пытаясь понять, куда Гильом ударит теперь.
      Доспех, в котором ездила по полям, Аликс приказала укрепить и хорошенько почистить, чтобы можно было им пользоваться постоянно. Магали она велела расшить одно из своих платьев пошире, чтобы доспех можно было носить под него.
      Еда… Только из общего котла. Только выложенная в миску под ее присмотром. Вода — только собственноручно набранная.
      Сменить место сна. Хотя то странное состояние, в которое она урывками погружалась ночами, было сложно назвать сном. Аликс вспомнилась ночь в подземелье — последняя, когда ей удалось более-менее выспаться. Так вот, место надо сменить. Самым удобным и надежным выбором был бы как раз потайной ход в подземелье. Был бы, если бы не чертов шут, который знал, что она может там ночевать, и показал этот ход постороннему.
      Аликс не знала, что хуже — позволить скомороху шататься по замку и вынюхивать сплетни или заставить его таскаться за собой, чтобы этого избежать. Ведь наблюдать и вынюхивать он не прекратит и в этом случае. Лучше всего было отправить его прочь с письмом.

      Письмо. Она потратила целую ночь на размышления, что и как в нем изложить. Никогда еще Аликс не приходилось писать так много букв, вкладывая в них так мало смысла. Весть о том, что крестоносцы движутся к Альби и пока не собираются в сторону Руссильона и Конфлана. Краткое содержание ее беседы с Амори (разумеется, без точного указания на имена и регалии, вдруг перехватят): он считает необходимым начать покаяние с простолюдинов. Чем больше смердов отречется от ереси, тем благосклоннее папский легат отнесется к покаянию их господина. Он также ждет от рабов Божьих, какого бы благородного происхождения они ни были, смирения и покорности воле Господа нашего. Последняя строка даже доставила Аликс немного удовольствия — она вернула Раймону его собственное требование. Разумеется, Пейран догадается, что стоит между строчками, разумеется, Раймон придет в бешенство, но больше предложить ей сейчас нечего. А возвращение смердов необходимо.
      — На, держи. — Аликс протянула свернутый и запечатанный сургучом кусок пергамента скомороху. Если де Ге продолжат отвечать устно, у нее скоро не останется пергамента, а он дорог. — И передай на словах, что если сами не пишут, то пусть хотя бы возвращают мне соскобленный пергамент*.
      — Я передам ваши пожелания, госпожа графиня. — Скоморох спрятал письмо за пазуху, между рубахой и дублетом, но вместо того, чтобы уйти, помедлил. — К вашему сведению: помощника купца я оглушил. Так что, кроме своей темницы в подземелье он ничего не видел.

      — Госпожа графиня, к замку приближается вооруженный отряд.
      Когда ей сообщили об этом, Аликс решила, что это Гильом, еще до того как поднялась на стену. Больше некому. Арно в Гельоне уже был, купцы из Нарбонна тоже. Время пришло. Она устала быть дичью, устала прятаться и бояться. Знакомые с детства цвета герба — белый, голубой, желтый — колыхались на ветру, их же можно было разглядеть на щите одного из всадников, скачущих впереди. Сколько их всего? Один десяток, два, три… Около четырех. Недостаточно, чтобы штурмовать замок. Впрочем, остальных людей Гильом мог припрятать до поры.
      Аликс выдохнула, осознав, что все время, пока наблюдала за всадниками, почти не дышала. Отдала необходимые распоряжения: лучникам на стенах быть начеку, мост опустить, открыть ворота. Спустилась вниз.
      На середине моста Аликс остановилась с высоко поднятой головой. Крестоносцы во главе с Жеаном полукругом расположились за ее спиной. Кажется, за ними высыпала и часть слуг, но Аликс предпочла не оглядываться, не показывать тем самым свою неуверенность. Гильом был уже совсем близко.
      По тому, как он спешился, как хлопнул лошадь по крупу, передавая ее оруженосцу, как неспешной походкой шел к мосту, Аликс видела, что Гильом в предвкушении. Несколько его воинов последовали за ним, и мост задрожал от тяжелых шагов облаченных в кольчуги, вооруженных мужчин. Некоторых из них Аликс помнила с детства — с ними Гильмом «развлекался» еще в Вуазене.
      Она посмотрела на Жеана, и тот вышел вперед, мечом проведя по доскам моста черту, за которую гостям заходить не следовало.
      Гильом усмехнулся — увидел в черте проявление ее страха. Но Аликс смотрела на это иначе — он остановился у предела, который она велела очертить. Между ними три шага безопасности.
      — Не приютишь меня с моими людьми в замке, дорогая сестрица?
      — Поищи себе другой замок, братец, — ответила Аликс, ударением на словах «другой замок» давая понять, что имеет в виду не только возможность переночевать.
      — Как же так? Отказать в крове воинам Христовым… — Гильом развел руками, изображая возмущенное недоумение. — Ты ведь у нас нынче слывешь едва ли не святой, мученицей во имя веры. Кстати, нравится… мучиться? — Последнее слово Гильом растянул вкрадчивой издевкой.
      Разумеется, он знал, что в Гельоне ее почти год не было и в подземелье, отказываясь стать еретичкой, она не сидела. Догадался и о связи Аликс с Амори, но лишь после того, как тот сделал ее хозяйкой Гельона. Аликс помнила, каким изумленно-взбешенным выглядел Гильом, когда Амори отверг его претензии на Гельон, основанные на родстве с заточенной мужем в темницу и, видимо, погибшей при штурме графиней де Ге, предъявив замку и миру здравствующую и твердую в истинной вере Аликс. Но остального Гильом знать не мог. Хотя… слухами земля полнится, особенно в походе. Наверняка о том, как Арно усмиряет плоть, кому-то да стало известно, а Гильом лишь собрал слухи и сделал соответствующие выводы. Это он умел. «Как и выпытывать нужные сведения», — подумала Аликс, вспомнив о Жакетте.
      — Через умерщвление плоти лежит путь к праведности. Так что поспишь эту ночь где-нибудь на камнях со своими воинами. А я помолюсь о вас. — Напускать на себя издевательски-смиренный вид Аликс умела ничуть не хуже.
      — Твоя старая жаба вернулась в сохранности? Кроме пальцев, я имею в виду.
      Гильом говорил о Жакетте. Спрашивал он или нет, по тону было не понять, но Аликс знала, что это и не важно. Важно то, что он скажет после.
      — Тебя всегда так сильно волновали перемещения моих слуг, — с презрительно-насмешливой усмешкой ответила Аликс. — Это даже забавно.
      — Знаешь, я только сейчас понял: ты относилась к ней, пожалуй, с большим почтением, чем к нашей матушке. Так не должно быть.
      — Слушать проповедь о почтении к родителям из твоих уст… избавь меня, — брезгливо усмехнулась Аликс, чуть приподнимая юбки жестом, свидетельствующем, что она готовится уйти.
      — Кстати, на ней не было штанов под юбкой, ты заметила?
      Они что, Жакетту перед смертью еще и… Нет, об этом нельзя думать, это то, чего он добивается.
      — Хочешь сказать, теперь их носишь ты? Женские исподние штаны… думаю, тебе подошли.
      Удар попал в цель. Гильом плохо переносил насмешки над своей мужественностью.
      — У меня теперь то, что она в них прятала. Увесистый кожаный мешочек.
      А вот и ответный удар. Когда насмешки Аликс его задевали, Гильом становился груб.
      Аликс пожала плечами.
      — Для меня это не новость.
      Она не будет просить его вернуть драгоценности. Она не будет ни о чем с ним договариваться в обмен на них.
      — Если это все, что ты хотел сообщить, то кони как раз успели передохнуть.
      Аликс приказала не поить и не кормить коней, когда увидела, кто подъезжает к Гельону.
      — Она кое-что проглотила на бегу перед тем, как попалась. Но мои ребята не стали копаться в кишках. Равно, как и ждать, пока само выйдет.
      Жакетта пыталась сохранить хотя бы часть драгоценностей. И теперь соблазн разрыть могилу будет преследовать Аликс по ночам в самые тяжелые мгновения. А если она решится и сделает это — Гильом будет начеку, чтобы доложить об осквернении погребения церкви и обвинить Аликс в колдовстве, лишив поддержки Амори. При всей своей грубой жестокости, больше всего Гильом был страшен вот такими дьявольски продуманными ловушками, выбраться из которых без потерь никогда не удавалось.

      — Мысль об этом не давала тебе спать спокойно и пригнала сюда? Что ж, могу приказать найти, где ее зарыли, и ты сможешь вдоволь покопаться в кишках и дерьме, — язвительно предложила Аликс. Разумеется, сам он попадаться в расставленную для нее ловушку не станет, но посмеяться над ним по этому поводу теперь будет кому, учитывая, столько человек стоит вокруг.
      Гильом знал, что этот кон игры остался за ним. Но не спешил уходить. Что ему нужно еще? Разведать настроение челяди? Повидаться со своим лазутчиком в замке? Взгляд Гильома медленно скользил от одного лица за ее спиной к другому.
      — И кто теперь застилает тебе постель, хранит твои маленькие секреты и выносит горшки вместо старой зловонной жабы? — Глаза Гильома внезапно прекратили свое скольжение по лицам, вернувшись к одному. — Он?
      Аликс ожидала насмешки, ожидала, обернувшись, увидеть, что внимание Гильома привлек Жеан. Но Гильом смотрел на скомороха.
      — Найти кого-то столь же уродливого и с бородавками здесь было сложно, но достойную замену я ей подобрала, — насмешливо сообщила Аликс, почти не слыша своего голоса сквозь громкий стук крови в ушах. — Твой интерес к моим слугам и правда забавен.
      Что он сделал такого, что привлекло внимание Гильома? Слишком внимательно слушал, слишком пристально, как умеет, уставился? Дурак! Она шагнула вперед, отвлекая внимание на себя, и с мгновенным запозданием поняла, что допустила ошибку. Не стоило давать Гильому даже намека на то, что кто-то может быть ей дорог. Он никогда не пропускал таких мелочей.
      — Да-а, забавно, — издевательски-довольным тоном протянул Гильом в ответ.
      Стук в ушах перекрыл все звуки, кровь бешено забилась в висках. Как она могла так глупо попасться?! Ведь знала, что нельзя и на мгновение терять бдительность перед Гильомом… Лоб, виски и затылок будто стянуло раскаленным обручем, и внезапно стало темно. Аликс чуть вскинула голову и шире открыла глаза, но темнота не рассеялась.
      — Если это все, убирайся отсюда, наконец, — с пренебрежением обронила Аликс, и собственный голос во мраке показался ей странным, словно она слышала его впервые.
      Ответом стали звук усмешки и потом шаги. Сколько человек уходит? Не оглядываются ли они? На всякий случай, Аликс стояла неподвижно, гордо расправив плечи, и не желая задумываться, что означает эта темнота. Ветер хлопал полотнищами знамен, полами плащей, конскими попонами. Кровь стучала в ушах, билась в горле. Время тянулось бесконечно, пока не раздался цокот копыт. Точно цокот, или она принимает желаемое за действительное? И куда они двинулись? Звуки приближаются или удаляются? Аликс никогда не пользовалась слухом в полной мере, больше полагаясь на глаза…
      — Ре… ми, — два слога оказались лишь двумя выдохами, голос охрип и внезапно стал тихим. — Реми, — повторила она, чувствуя, как голос подводит ее снова.
      — Да, госпожа графиня, — послышалось откуда-то слева. Аликс протянула руку и мгновение спустя ощутила столкновение кожи пальцев с чем-то твердым и покрытым тканью. Она вцепилась пальцами в ткань, не видя ее, не понимая, что это — рукав, сам дублет или… Рукав. Да, рукав.
      Как сказать, что она не может идти сама, как спросить, наблюдает ли за ними Гильом или, быть может, кто-нибудь из его слуг? Когда Гильом узнает… О, сколько новых возможностей откроется перед ним. И Амори. Ей не справиться. Слепой — не справиться, не защитить себя и…
      — Что случилось? — шепот послышался совсем близко. Это она притянула его к себе, или он сам приблизился?
      — Гильом, где Гильом? — прошептала Аликс, до боли сжимая пальцы на его запястье.
      Тишина. Волоски на ее руках встали дыбом. Гильом еще здесь, все видел и слышал…
      — Он ускакал, — наконец раздался ответ.
      — А… остальные?
      — Они все ускакали.
      Аликс прислушалась. Звуки двоились, ускользали от нее сквозь шум крови в ушах. Она не умела их различать достаточно хорошо. Не умела ходить наощупь. Со слепой можно играть во множество игр. Наслаждаться ее внезапным испугом, держать в неизвестности, обманывать…
      — Я здесь, — мягко прозвучало рядом.
      Аликс почувствовала, как на руку, которой она ухватилась за рукав дублета, капнуло что-то теплое, и только благодаря этому осознала, что щеки ее мокры от слез.

Примечания:
*Соскобленный пергамент – поскольку пергамент был дорог, один и тот же кусок использовали десятки раз, чернила предыдущей записи соскабливали или смывали.
** Истерическая амблиопия, психогенная слепота, полная истерическая слепота, истерический амавроз – пониженное или полное отсутствие зрения без видимой анатомической или рефракционной основы. То есть, весь принимающий и осуществляющий зрение аппарат — глаз и связанные с ним структуры при этом абсолютно в норме. Такой вид слепоты возникает на фоне тяжелых психических травм, сильного стресса. Практически всегда у женщин.