Салфетка

Он сидел за столиком напротив.
Карамельный свет отражал блестящую тень на его лице. О чем то оживленно беседовал и жестикулировал, что выдавало его артистическую натуру.И все таки в нем что то было...Энергетическая глубина и холод взгляда стабильно набрасывают на меня влюбленность, словно какой-то моряк на русалку сети.
Мне было не удобно,я будто сидела в подвешенном состоянии нагая посреди площади. Кто то смотрел сквозь меня,а кто то изредка вскольз. Юбка призрачно качалась,задевая щиколотку. Пальцы обдавались холодком,а на ладони обрушился жар.Все было размыто,может из за того, что я надела не те очки, а может из за того,что это был явный сон.
 Он сидел,смотрел в глаза своей спутнице, улыбаясь друзьям и кажется им было все равно на весь мир.Изредка глядя на них,[хотелось и чаще,Но я боялась,что заметят слежку] я не могла скрыть улыбки. Искренней, но с сожалением. Официанты маршировали, и шушукались возле выхода.Наверное, играли в ту же игру,что и я. Давали имена незнакомцам и гадали на их профессию и жизнь. Я заметила, что один из них, ко мне подходил чаще чем к другим гостям.Набравшись смелости и скуки,я спросила его напрямую. Официант безразлично ответил,что ему жаль меня,ведь я сижу совсем одна.На самом деле это было последней каплей и я уже окончательно решила сматывать удочки. Как вдруг в один момент, виновник торжества явился,да еще м так грациозно. Генри, мой старый знакомый, утверждающий, что все ему друзья. Он вышел на импровизированную сцену ресторана, и  произнес свою юмористическую речь.Это взбудоражило публику, но она [публика] требовала большей крови.Светским Дамам и Кавалером просто необходимо продолжение. Генри это понимал, и что бы хоть как то встряхнуть зал пошел на крайние меры. Он честно и с самоиронией поведал,что ведущий опаздывает,и ему вовсе нужно готовится к постановке,которую он приготовил. Народ бушевал. Мне казалось,что от звонкого хохота и насмешек потрескался весь хрусталь. Я опустила взгляд и перестала слушать  именинника. Через пару минут меня кто то схватил за руку,я даже не помню, как встала с места. Это был Генри.Зритель жаждал новых героев, и Генри ничего лучше не придумал,как прорекламировать меня. Точнее отдать в жертву на растерзание.
– Это Таша.Она мой  друг,а значит и ваш друг тоже.Ведь у нас все свои?! – все всполошились и давай рукаплескать. – Таша,расскажи какое нибудь стихотворение.Ты же знаешь, как я это люблю! – обратился наконец,Генри ко мне,и поцеловал руку.Мои ноги уже тряслись.
– Да!Просим! – воскликнула уже моя Жертва в виде мужчины, за которым я весь вечер следила. Его Дама ухмыльнулась,прикусив губу.
Зал захлопал. Мне ничего не оставалась делать,как выйти на сцену. Но я все же надеялась провалиться раньше.
– Ну что ж,чьи стихи нам прочтет Таша?
И вдруг кто то, уже опьяневший,естественно от любви, воскнинул:
– Бродского!
Генри напрягся. Посмотрел на меня.
Я старалась стоять как струна. Вспомнила все свои выходы на аудиторию.Задача была для начала одна: главное не дрогнуть голосом.
Дальше все было как в бреду,но сладком.  Я отодвинула микрафон. Звонким,тягучим и шершавым тоном произнесла :
– Не могу рассказывать стихи, через аппаратуру.
Половина зала замерла,кто то кашлил,остальные беседовали.
Я выдохнула,и начала:
– Иосиф Александрович Бродский.
Евгению Рейну.Рождественский романс.
 Строки перетекали как волны, я вошла в транс, азарт захватил все мое сознание.Только я,сцена, блеклый сверкающий свет, чуть ослепляющий глаза.Мой голос, словно бумеранг ,доносется до конца зала и возвращается гулким эхом.О , эти минуты блаженства,когда ты актриса.  На заключительных частях стихотворения, в ход пошли руки,я опустила глаза и наблюдала за отраженью своих ресниц на щеках. Когда я утихла, донеслись аплодисменты. Они вернули меня в реальность и нахлынуло стестение. Свет включился. И я снова вовсе не актриса, стаю перед этими творческими через край личностями, в своей старушке,но изумрудной блузе, и черной юбке в пол.Пыл угас,я выровнялась и постаралась не оступаясь пройти до своего столика. После, на банкете,ко мне подошёл снова Генри,я стояла возле окна,он украл меня у мыслей, обнял и снова всем объявил, что я знаю очень много стихов, пишу их и живу ими же,что таких как я нет и прочей мишуры. Мне было до слез приятно ,но слезы были от того,что это лишь конфетти .Приправа к празднику, все счастливы, и раздают раздутые комплименты.По закону жанра,в конце вечера,ко мне должен был подойти мой Герой и выразить свое восхищение. Но это жизнь, а ей еще далеко до жанра. Я одела свое пальто,увидев как вся компания уселась в авто, проводила их взглядом. Правда,зачем то своровав салфетку с Его стола.
 И весь этот вечер был ради нее.