Одна дума в дорогу не годится. Глава 17

         

            17


Ярославль накрыла невыносимая июльская жара. С блёкло-голубого неба, словно полинявшего от палящего солнца, взирали на земной мир кучевые облака, пышной сладкой ватой громоздившиеся на небосводе. Ещё не наступил полдень, а солнце уже исторгало из себя ярый жар. Показалось, что даже облака начали раздражаться: они мучительно вытягивались, изменяя форму.

От духоты шумело в голове. Хотелось вдохнуть свежего воздуха.

- Сколько времени вы нам даёте? – обратилась Марина Викторовна Денкина к сопровождавшей нас Виолетте.

Та уверенно ответила:

- Пять минут.

- Этого очень мало, – попробовала возмутиться Марина Викторовна.

- Я больше не могу стоять на мосту, – водитель исподлобья посмотрел на молодую учительницу. Мышцы руки, лежавшей на руле, напряглись, будто Алексей хотел резко встать  с сиденья.
 
- Вы же не на мосту, – посмела заметить Денкина.

- Я вообще не должен останавливаться там, где нет кармана , – тут же взорвался водитель «мерседеса», как будто нервозность и не угасала в нём после расставания с ярославским экскурсоводом.

- Хорошо, пять минут, – слегка сжала стоявшая рядом Вера Николаевна локоть расстроенной коллеги и повернулась к группе, радостно объявив: –  Мальчики и девочки, а также их родители, – обаятельные ямочки проступили на щеках завуча. – Идём к мосту. У нас только пять минут.

В выходной день машин было мало. Видимо, ярославцы, напуганные разъярённой звездой, укрылись в прохладных зданиях.

Шумная толпа девятиклассников за несколько секунд прихлынула к решётчатой ограде моста. Десятый класс и взрослые торопливо приблизились к ним. Все застыли в молчаливом любовании окрестностью.

Нашему взору предстал сине-зелёный простор, словно мы воочию созерцали вид, изображённый на картине русского пейзажиста XIX века. Внизу река вольготно перекатывала тёмно-синие волны, смачно облизывая песчаный берег. Она спокойно дышала, но дыхание её напоминало глуховатый шум. На воде покачивались облака, похожие на огромные кувшинки, и продолговатое отражение буйной прибрежной зелени. Тёплый влажный ветерок то шаловливо играл с нашими волосами, то робко касался лиц, то тихо посвистывал над нашими головами, то вдруг, на что-то злясь, недовольно начинал толкать в спину, грудь, бока и перекрывал дыхание, забираясь в нос, рот, будто запрещал говорить.

Неземной тишиной нависла над этой местностью неуловимая тайна. Все звуки цивилизации смолкли на минуту, словно на планете из всех живых существ остались только мы; словно ветер, солнце, живая вода и благодатный лес пожелали раскрыть тысячелетнюю тайну сокровенным наследникам. Душа моя всё больше наполнялась любовью к этой земле.
 
Словно опомнившись от колдовского очарования, девятиклассники оживились, снова загалдели, делая совместные селфи и фотографии местных красот. Тишина боязливо отступила перед шумной молодостью. 

- Поскорее бы на Волгу посмотреть, – сказала я Марине Викторовне.

- На Волгу рвётесь? – хотела засмеяться коллега, но ветер перекрыл ей дыхание. Она прикрылась ладонью от порывистого напора речного воздуха. – Недалеко Стрелка. Там Которосль сливается с Волгой. – Встала спиной к ветру, с правой руки на левую повесила большую дамскую сумку.

- Вроде бы и ветерок освежающий у реки, а всё равно дышать нечем, – пожаловалась я, чувствуя головокружение.

- Да, в Ярославле другой климат. Не такой, как у нас.

- Здесь влажность повышенная, поэтому в жару настоящая парилка, – выразила я своё наблюдение. – Дышать нечем: умереть можно.

- Удивляюсь, как наши дети выдерживают такую жарищу. Постоянно держу в сумке маленькую аптечку. – Посмотрела на меня, одетую в ярко-синее платье, из плотной материи, и огляделась: – Здесь и тенёчка-то нет, чтобы укрыться от солнца. Хорошо, что я этот сарафан с собой взяла.

Белый сарафан в крупный тёмно-серый горошек придавал свежести моей приятельнице, крашеной блондинке, уменьшал в размерах и без того тонкую талию. Молодая женщина преобразилась, став похожей на молоденькую девушку. Не хватало только соломенной шляпки. Кого-то она мне напоминала: какую-то очень давно знакомую и утончённую девушку – литературную героиню. Я силилась вспомнить – кого. 

- Красота, посмотрите. Но это ещё не Волга, а река Которосль, которая бежит навстречу Волге-матушке, – быстро растворялись в воздухе слова Веры Николаевны. Она открыто улыбалась, словно и не было её переживаний по поводу заселения в гостиницу. – В далёкие времена мосты не строили. Здесь была обычная переправа через реку. У переправы поставили монастырь-крепость, чтобы защитить город от врагов. Скоро увидите этот монастырь. Он стоит вдоль Которосли. Сегодня вечером мы побываем и на знаменитой Стрелке, где образовался Ярославль.

Огромное пространство поглотило и восторженные возгласы романтично настроенных девочек. Парни из десятого класса, видимо, насмотревшись западных фильмов о различных дельцах, приняли вид деловых людей, внешне равнодушных, отрешённых от жизни простых смертных. Ребята явно хотели казаться взрослее своих лет. Мальчики из девятого класса старались не уступать им в напускной чопорности.

Моё приподнятое настроение словно испарилось на палящем солнце, когда я подумала, что почти тридцать лет назад неосторожный российский правитель открыл капитализму широкие ворота в страну. Под видом благодетелей заморские капиталисты распоряжались не только нашими природными ресурсами, открыто грабя русский народ, но и с помощью высокопоставленных предателей родины воспитывали доморощенных хозяев жизни – «новых русских», жадно впитывавших учение об обмане своего же народа. Капитализм дал мощный толчок развитию прагматичности, заставив забыть о романтизме, свойственном нашей душе. Проявляя «деловой подход», русские люди всё больше становились жестокими, циничными, тщеславными. Через десять лет западные пропагандисты настолько изменили русский ум, что многие люди в России, жадные до всего „забугорного“, бездумно отнесли романтическое воображение к варварскому пережитку „ненавистного совка“. Но разве может без воображения сформироваться полноценная личность? Излишняя прагматичность вредна, потому что учит видеть мир однобоко: только с точки зрения выгоды. Не потому ли «устарели» в современной России произведения Некрасова, Горького, Аксакова, Успенского, выросших на берегах  Волги и прославивших её красоту?
 
- Здесь-то красота, – без зависти в голосе сказал высокий худой парень, одетый в дешёвые футболку и шорты. – Жители небось каждый день прогуливаются по набережной, а мы ходим по разбитым тротуарам. В нашем городе как бы денег нет на ремонт.

- The grass is always greener on the other side of the hill. Трава всегда зеленее на другой стороне холма, – усмехнулась «англичанка».

- Дурачок ты, – затараторила Полина. – Думаешь, что у здешних родителей денег больше, чем у твоих? Думаешь, что ты каждый день здесь бы прогуливался?

- Может, и прогуливался бы, – с вызовом сказал парень. – Откуда ты знаешь?

- Ага, – не смолчала бойкая девочка. – Еще скажи, что твои родители здесь были бы олигархами.

- Ну, побогаче были б, чем в нашем городе. У нас почти не платят рабочим.

- А ты знаешь, сколько тут платят? – повысила тон Полина.

- Знаю.

- Правда? Ты ясновидящий? – съязвила девочка.

- Полин, есть люди поумнее меня и тебя, – десятиклассник вспыхнул гордой радостью. – Например, Навальный. Он всё знает и рассказывает, где и когда в России…

- Коля, ты не вовремя начал говорить на эту тему, – решила остановить неудобный разговор Вера Николаевна. Уверенная в своей правоте, она не позволила договорить воспитаннику. – И вообще, это закрытая тема. Не лезь в политику, не играй с огнём.

Парень с недоумением посмотрел на завуча, будто услышал необычную новость:

- Для разговоров о жизни нужно специальное время?

- Да, скорее всего, в Ярославле такая же ситуация с работой, как и у нас. В одной стране живём, – подытожила чья-то мама, подлив масла в огонь.

- Я не с вами сейчас разговариваю, – завуч строго посмотрела на вмешавшуюся в беседу женщину. – Коля, не переживай, всё образуется. Не зря говорят, жизнь, как зебра: сегодня – чёрная, а завтра – белая, – мягко произнесла начальница.
 
 - Почему одним всегда белая, а другим всегда чёрная, а? – пытался выяснить десятиклассник, не давая завучу времени на ответ. – Мой отец работает в тяжёлом цеху. Почему ему платят восемь тысяч? Почему уже три месяца ему даже этого не платят? Уйти некуда: все хорошие места заняты. Слабо ответить, Вера Николаевна? – Вдруг визгливым голосом закричал: – Нам скоро есть нечего будет! – и, обхватив лоб тонкими пальцами, закрыл влажные от слёз глаза подушечками ладоней.

- Не переживай, – завуч едва прикоснулась к плечу парня. Тут же громко обратилась ко всей группе: – Теперь едем к набережной, а потом немного пройдёмся по Первомайскому бульвару, который называют ярославским бродвеем.

Двое ребят: первый – в дорогих джинсах, второй – в модных брюках-чиносах, почти одновременно обхватили парня с двух сторон за плечи:

- Колян, не парься по этому поводу.

- Не парься, ещё бабосы валом попрут. Ты знаешь, как бывает? Вот у моего отца чуть бензоколонку не оттяпали…

- Это у вас прёт. А у нас откуда? – оборвал одноклассника Коля. Резким движением он сбросил со своих плеч руки обеспеченных доброжелателей и, обогнав идущих впереди школьников, первым вскочил в автобус.

Группа спешила за уверенно шагающим завучем.


Светлана Грачёва
Воскресенск