Гении среди обычных нас Страницы биографии 4

Гений – самобытный; в человеке – высший творческий дар; дарование, самобытность изобретательного ума. Человек этих свойств или качеств  – гениальный, исполненный гения, самобытный, творческий, самодарный.

Словарь  Даля.
 
        Мир, по-моему, совершенно не беден на гениальных людей. Надо только попытаться относиться к ним не с высоты своей индивидуальности, эрудиции или, чего там таиться, простого невнимания к окружающим нас людям и т. д. Просто нужно пытаться увидеть в человеке нечто неадекватное с  окружающим миром, принять кажущуюся со стороны “странность” человека, как некий Божий дар. Вглядеться. Не пройти мимо. Очень часто приходится встречаться с иным взглядом на хорошо известные Вам факты, с совершенно другого ракурса, контекста, иного мировоззрения. Только вот почему-то проходим мимо, не задумываясь. Просто не обращая внимания. В себе бы разобраться...

        Мне посчастливилось иметь в друзьях несколько таких вот Богом одАренных персонажей. Практически без высшего или даже законченного школьного образования, все они находились на самых передовых рубежах, если к месту такое предположение, “науки и искусства” исключительно из собственной, и это не каламбур, гениальности.
       Начну с самого начала.
       Моя биография вполне стандартная. Родился, дважды отучился, отслужил, получил работу в институте, женился и, наконец, приобрёл кооперативную квартиру в самом центре города. Так ничего особенно выдающегося. Рядовые будни.
        Самое большое моё увлечение в те годы – музыка. Классика, джаз, барды. В основном классика. Как и у всех моих ближайших  друзей. Правда, в отличие от них, имел свой вполне идиотский для жизни в Советском Союзе пунктик: если и приобретал для себя что-то касающееся музыки, то всё должно было быть в лучших исполнениях, по моему вкусу, качественном звучании и т.д. и т. п. Не знаю по каким критериям, но у меня были знакомства с “хозяивами” баз, магазинов или необходимых отделов, где приобретал всё необходимое. Но, что примечательно, никогда не платил мзду. Как выражалась моя благоверная – больной на всю голову и за что тебе всё это. Не терпел фальши не только в исполнении, но и в звучании музыки. Всё должно было быть на уровне. Не знаю, к сожалению или к счастью, но эту странность не смог в  себе изжить. Вернее, это была даже не странность, а некоторое отношение к жизни практически во всех аспектах.
        Каждый день, возвращаясь из института домой, мне приходилось проходить по маленькой улочке к своим девятиэтажкам, которые в народе прозвали с самого их появления “аид-домами”, из-за огромных на всю боковую стену керамических панно с могендовидами во всю ширину. С левой стороны, из утопающего в деревьях частного дома, лилась музыка, совершенно незнакомого звучания. Я сдерживал себя некоторое время, сколько позволяло терпение, и, в конце концов, не выдержал.
        Звоню в дверь.
        – Открыто.
        В комнате с паяльником сидел молодой человек с недоумённым взглядом в мой адрес: мол, что припёрся незвано. Вокруг гремит под двести децибел “Стена” Пинк Флойда. Да так, что животу муторно и он, поневоле, сжимается и разжимается в такт музыке. У стены в разных углах стояли два полотна вместо музыкальных колонок, в каждом из которых находилось по восемьдесят одинаковых широкополосных динамиков размером десять на десять сантиметров. Детище хозяина.И звук буквально гулял по этим, если можно их назвать колонкам. Они висели в воздухе на натянутых сеткой тонких, крепких нитях в прямоугольной раме.
        – Вы меня извините, но я долго не решался зайти к Вам. У Вас неожиданное звучание музыки. Давид. – Представился я.
        – Саша, – он ответил, не переставая что-то там припаивать. – Заходите, коль переступили порог.
       Передо мой находился худощавый, молодой, немного курносый парень лет двадцати пяти, с небольшими светлыми, белесыми гла-зами, как бы извиняющимися за что-то не совсем понятное, совершенно безучастный к непрошенному гостю.
        Оказалось, что у Саши неполное среднее образование. Учиться он любил. Родственников, своей семьи, насколько я помню, не имел. Просто, снимал две комнаты у глуховатой старушки, которая чтила его как родного сына. Занимался исключительно только тем, что нравилось. Он самостоятельно изучил, если это применимо к нему в данном случае, по книгам, пожалуй значительно выше универ-ситетского уровня электротехники, специальные материалы для практического усо-вершенствования американских усилительных установок систем “Маршалл”. Не думаю, чтобы он понимал всё написанное, тем более что аннотация на английском языке, правда словарь всегда был под боком, но отдельные расчёты явно были ему знакомы. Эти удивительные колонки! Он их соорудил лет за десять до подобных, появившихся в разработках японских и американских производителей. 
        Саша самостоятельно “рассчитывал” узлы схем мне непонятным методом, хотя в физике именно раздел электричества, я знал достаточно хорошо. Всётаки физмат за плечами и штурманский электрик первого класса. Ещё больше удивляло другое. Как известно, во всех предполагаемых усовершенствованиях наиболее важны результаты разработок. Его усилители звука были не только вдвое мощнее (от 200 до 400 ватт на канал), но и несравненно чище, ярче и объёмней воспроизводили музыку. Здесь, конечно, не обошлось без участия звучания его колонок, считай фильтров, валяющихся на полу, каждый из которых принадлежал десятку спикеров. Но эффект был просто потрясающий. 
        Я стал завсегдатаем этой “гостиной”. С Вашего позволения я буду так её называть. Со временем познакомился с его кругом любителей музыки. К нему приходили руководители оркестров кафе и ресторанов, устроители свадеб, просто любители хорошего джаза и разных групп, часто с новыми граммофонными записями.
        Это был его хлеб с маслом и с икрой. Чёрной. Кстати, она у него всегда стояла на столе. Ешь не хочу.
       Александр практически всем им доводил звучание их усилителей “до ума”, как он любил выражаться с виноватым улыбчивым взглядом. Он им всем собирал студийные усилители такой мощности и чудесного звучания, что в рестораны любители хорошо воспроизводимой музыки приходили иногда только ради удовольствия насладить свой слух. 

        Я вам расскажу о таких же, как и он, необразованных, но совершенно самодостаточных самородках.
        Один из них Николай. Этот непревзойдённый уникум переделывал динамики. Переделать динамик – это значит его весь разобрать, всё из него выбросить, кроме передней панели и сделать вместо них всё новое своими руками. Нет, вы не подумайте что я того, ку-ку. Совершенно нет. Наши советские партийные шишки-меломаны покупали в Германии, Англии, Дании, Америке и не только там..., очень дорогую аппаратуру. Приносили Саше усилители для доводки, а Николаю колонки.

       Представьте себе 1976г, английские колонки по тысячу фунтов стерлингов за каждую (1 фунт приравнивался в то время к $2.35, если мне не изменяет память), полностью разбираются. Переделывается абсо-лютно всё – обмотки, сама катушка, собственно поверхность динамиков. 
        Бред какой-то. Но это в действительности всё происходило на моих глазах. Коля обычно переделывал обе колонки одновременно. Но для меня в первый раз он сделал исключение. Собрав, даже не знаю как выразиться, “исправленную” колонку, естественно изменив всю электронную начинку раз-деления частот (фильтры), и включил усилитель. Я был просто шокирован. Изначальная колонка выглядела в смысле звука, как нечто непотребное. Этот человек делает невозможное и, главное, его объяснения с точки зрения знаний в этой области не поддаются ни какому здравому смыслу. Т.е. ни какого вра-зумительного объяснения. Просто по наитию!!! Или наоборот, мои знания не дотягивали до его интуиции. Приходилось улыбаться как идиоту и “понимающе” в такт кивать головой.
        Однажды, на день рождения моей жены, мне пришлось в срочном порядке купить усилитель по поводу вечеринки, посвящённой её дню рождения. Я купил самый лучший советский, доступный на тот день в продаже. Уж и не помню как он назывался. Но ровно через пять минут это чудо техники загорелось, спалив заодно, больно вспоминать, мои любимые голландские громкоговорители. Ко времени танцев, все уже изрядно выпили. И брат моей жены, Лёва, благополучно, с весёлой усмешкой на устах, потушил его шампанским из своего бокала. Уже было всё равно! Усилитель – бог с ним. Поменяют. А вот мою единственную музыкальную радость было жалко. Коля взялся их реанимировать. 

        Через день, в два часа ночи раздаётся звонок в дверь.
        – Блин, житья от тебя нет ни днём, ни ночью. Закрой за собой дверь! – недовольный глас жены. – Сколько можно?
        На пороге возбуждённые стоят Николай с Володей Зименковым (по прозвищу “Пианист”) с моими динамиками в руках и ещё с какой-то сумкой:
        – Давид, извини, мы не могли дождаться утра. Ты должен прямо сейчас послушать “Колокола” Рахманинова на перемотанных динамиках (как будто он что-то в этом смыслил) и обалденно звучащие трели соловья. Уж извини, но ждать утра – это выше наших сил. Не до сна. – Немного заикаясь, проговорил Владимир. В их глазах не было и тени смущения. Душа требует. – Вот я тебе принёс на время новый усилитель. Хороший японец. Пользуйся на здоровье. Вся штука, понимаешь в том, что ни одни динамики так их никогда не воспроизводили. – Добавил Владимир с широко открытыми, возбуждёнными глазами и причёской не хуже, чем у Эйнштейна, совершенно посвойски, как буд-то мы с ним давно знакомы.
         “Ну сумасшедшие! Что c них возьмёшь?” Это точно про них. Но, действительно, звучание было поразительное. Это были совершенно по иному звучащие динамики. Кто так записал на природе пение соловья не знаю. Но при этом, сопровождающая эти трели музыка журчащего ручья, шелест травы и жизнь природы доносящиеся прямо из динамиков, были настолько естественные и обозримые, что спирало дыхание. Полное впечатление естественного окружения леса. И вы там находитесь. Не хватало запахов. Правда Жванецкий обещал появления их в обозримом будущем, правда в телевизоре.
        Николай смотрел на мою реакцию с застывшим лицом, не моргая. А Владимир, широко улыбаясь, размахивая руками, как бы дирижируя природным оркестром. Его огромная шевелюра торчащих во все стороны волос да и манеры дирижирования, напоминали Бетховена из одноимённого фильма.
        – Ты должен мне их отдать. Я тебе за них верну в пять раз более дорогие динамики. – Выпалил Коля.
        Раскрылась тайна столь раннего визита. В его глазах было столько мольбы, что я ему бы их просто подарил. На следующий день, т.е. в этот же, но уже вечером, Коля принёс назад мои же колонки, но с какими-то запредельными, как Владимир выразился, динамиками из ФРГ. Но так они уже не пели, будучи явно дороже моих.

        Вот такие два совершенно разных человека Николай и Александр, явно каждый Левша в своей ипостаси. На самом деле они пос-тоянно “враждовали”. Не могли прийти к общему знаменателю. Что наиболее важно для результата звучания – усилитель или колонки? Их споры порой были просто анекдотичны. Чистые дети. Доказывали друг другу своё первенство с пеной у рта, но в душе никогда друг на друга не обижались. Это и “Козе понятно”, что только благодаря их недюжинным талантам получался такой необыкновенный результат.
        Среди этих “ненормальных”, я себя чувствовал очень комфортно. Люди, обобщённые одной идеей, жили идеи этой ради. Они же свели меня ещё с одним не совсем адекватным товарищем. В том смысле, что у него действительно что-то было не так с психикой. Вроде бы с головой и мозгами у него всё было нормально, но в то же самое время назвать его нормальным было сложно по образу жизни. Звали его Владимир. Тот самый, что ночью ввалился с Колей в мой дом. 
        Не от мира сего человек. Но как он играл на рояле?! За свою жизнь на службе я переслушал живьём практически всех Советских знаменитостей и гостей Ленинграда. Однако такое дарование дано далеко не каждому. Скорее не дано никому из них. 
        Он любил подрынькать на фоно. Это его любимое словечко. Причём упрашивать было не надо. Лишь бы было на чём. А потом начиналось...
        Только представьте себе картину. 
        – Володя, а как на счёт положить на фортепиано 1-й скрипичный концерт П.И. Чайковского (Вы не ослышались. Скрипич-ный концерт.)? – Без тени смущения спрашиваю я его.
        – А какие проблемы? Ты хочешь в стиле Рихтера, Оборина, Каунта Бейси. Вот послушай.
        Он начинает играть скрипичный концерт, почти наверное никогда не имеющий фортепианной партитуры для данного исполнения. Причём у рояля Оскар Питерсон. Его манеры свободной трактовки и музыкальной индивидуальности, лёгкости нажатия мизинца левой руки 
        – Теперь Рихтер, фортиссимо, не хватает фон Караяна с его медью....  А вот Эмиль Гилельс, такая пастораль мягкая и нежная...  Глен Миллер с тибу-буди-буду-буду-буду. А как бы исполнил этот концерт Яцек Перельман, если бы его усадили за рояль. – Ему было всё равно кто на чём играл. Он просто привносил их манерность. Настоящий праздник музыки. 

        На глаза непроизвольно накатывались слёзы. Феноменальная память. Никогда не спрашивал ничью мелодию. С доброй улыбкой, глубоко уважающий музыкальных исполнителей, Владимир просто потрясающе импровизировал здесь же на месте любое произведение вне зависимости от жанра, придерживаясь стиля и индивидуальности исполнителя. И это была не породия!!!. Удивительно, где он мог их видеть, я имею ввиду иностранных исполнителей, да и советских тоже. Джазисты в Союз приезжали редко, а телевидение этой буржуазной музыки просто чуралось. Но уже здесь, в Америке, особенно бросался в глаза его талант чувственного импровизатора, когда я наконец смог улицезреть всех этих джазменов по телевизору или воочию.
        И, наконец, его коронное:
        – Я их всех очень люблю (пианистов), но играть они не умеют.   
        Со счастливой улыбкой победителя и удовлетворённый своей шуткой, он захлопывал крышку рояля или пианино, довольный произведённым впечатлением. 
        Действительно в чём-то ненормальный индивидуум. Но гений. Совершенно непритязательный. Вечно взлохмаченный как Эйнштейн, или Бетховен, прихра-мывающий на левую ногу, безобидный гений в толпе обычных нас ... 
        У Владимира был в хороших друзьях профессиональный пианист, запамятовал его имя. Он некоторое время руководил оркестром и сам играл на рояле на кораблях не то “Грузия”, не то “Узбекистан”, обслуживающих иностранцев в круизах по Чёрному морю. Так вот, когда эти двое садились играть в четыре руки, это было полное безобразие, иначе не выразиться. Действо могло продолжаться мне на радость часами. Свободная импровизация с тонким чувством юмора, музыкальное незлое насмехательство друг над другом, выделяли этот своеобразный концерт в нечто невообразимое. Причём они забывали обо мне начисто, наслаждаясь музыкой и своим неподдельным ребячеством. Впервые, я подобное наблюдал единожды в Риге в ночном баре в 1967 году, когда четыре маэстро играли джаз, повернувшись лицом друг к другу. Мятые, неухоженные... Им было это чисто фиолетово. Они играли для себя. А зал находился в странном оцепенении. Это было что-то. Даже американские джазисты, случайно забредшие в Союз, не вызывали такую реакцию.
         Алик Мильман (наконец вспомнил имя) был более академичен и его вольное исполнение пародий звучало как-то без озорства. Но когда эти двое играли совместно, это было неподдающееся описанию действо. Играя одну из частей “Чучи” Глена Миллера, Владимир вдруг резко останавливался:
        – Мирончик, (почему он его так называл, не знаю) ну как ты играешь? Это же Глен.
        И они менялись местами. Его басовый аккомпанемент в две руки – Миллер бы утёр набежавшую слезу.
        Повезло мне. Нам было по 25-35 лет и мы уходили в музыку с головой, внутренне ощущая удовольствие, как от самой музыки, так и от нашего общения. Правда со слов моей супруги, я становился таким же ненормальным, но, к сожалению, гениальности при этом не наблюдалось. 
        Расскажу ещё об одном забавном эпизоде, связанный с этим временем. Понятно, что находясь среди таких вот неординарных мозгов, сам начинаешь заболевать всякими идеями, конечно более скромными по своей природе. После звучания музыки у Саши, я дома перестал слушать что-либо. Над было что-то предпринимать. Как-то рассматривая технические брошюры от Маршалла у него в доме, я наткнулся на их фирменные репродукторы (читай колонки) для концертных залов с полной схемой их внутреннего устройста. Мне явно понравилась идея, но не её воплощение. Слишком громоздкие для наших квартир. Тем не менее, взяв принцип за основу решил сделать их самостоятельно. Когда-то в школе не без успеха занимался столярным делом.
        Саша сразу выпалил, что я сбрендил, а вот Николай дал некоторые советы, которыми я не воспользовался, но принял во внимание. В какой-то момент времени они всё-таки приводили к определённым идеям. Не очень “маленькие” такие колоночки – на двести литров объёма воздуха и весом восемьдесят пять кг. каждая. Внутри был трёхметровый коридор залитый рубероидной смолой, перемешанной с двумя с половиной килограммами резиновых двух-трёх мм. в диаметре шариков.  Толщина смолы в один сантиметр. За счёт этого выход из ревербератора получился 18-ть герц, на зависть всех моих друзей-злопыхателей. Это были только низкочастотные колонки. Ну, а динамики средних и высоких частот были сделаны отдельно, так как они в объёме ящиков не нуждались. Это хорошо видно на фотографии. На всё про всё ушло около трёх месяцев.
        За это время мы успели побелить потолки нашей гостиной прямо с них. Очень удобное подспорье. Внешняя отделка колонок моего дизайна. Динамики под руководством Коли я полностью переделал сам. Обычные советские ГД-8, за одиннадцать пятьдесят вместе, без переплаты. Их мощность увеличилась более чем в 13-ть раз. Но то, что меня ожидало в последствии...? 
        Володя был связан с большой группой меломанов Ташкента. И все они со своими импортными громкоговорителями повалили ко мне сравнивать с тем, что я сделал. В это время у меня стоял западногерманский усилитель “Boss”, по 110-ть ватт на канал, позволяющий слушать две системы колонок переключением тумблера. Эти “бедные” владельцы очень дорогой западной аппаратуры слушали и решали сами, повернувшись спиной к колонкам, которыми управлял Володя, какой звук им больше нравится. И всегда останавливались на моих. В собственных не хватало явно низких частот и состояния присутствия в оркестре. Володиной радости не было предела:
        – Ну, что я тебе говорил, – захлёбываясь от смеха и восторга, немного заикаясь, выдавливал со слезами слова и при этом бил руками о подлокотники кресла, очередному несчастному владельцу колонок. – Твои JBL рядом не стоят. Дерьмо-дерьмом.
        Он был настолько счастлив, как только может быть счастлив гений или ребёнок, вдруг догадавшись до чего-то непонятного ранее. Для него было не важно, чьи эти колонки. Главное результат. Никто с ним никогда не спорил. Владимир имел абсолютный слух. 
        Только после этого он начинал рассказывать о потрясающем эффекте моего произведения. Действительно, когда включался звук Вы ощущали себя сидящим внутри оркестра. До звукового театра ещё  не додумались. И все громкоговорители смотрели на Вас. Я же средние частоты отразил от стен совершенно случайно, когда вытирал пыль, так, что их звучание стало ощущаться затылком. Благо динамики все были независимы в пространстве. Ровно через год, уже не помню где, не то в Австрии или в  Швейцарии появился патент на такое устройство колонок. 
        Упустил реальную возможность стать “миллионером”. Просто об этом даже не думал. Конструкция от “Маршалл”, а расположение динамиков произошло случайно. Они же все в отдельных оболочках. Плюс, для патентов необходимы теоретические  исследования. Это я таким образом отстраняюсь от когорты моих гениальных, по моему мнению, друзей. Кстати, квадро-стерео приёмник компании “BOSE”, основан на том же принципе, который использовал я. Но произошло это гораздо позже.
        Уезжая в Америку в октябре 1991 года, я продал своё сокровище за 5000 рублей.
        Вернусь к Владимиру. Такой вот его ажиотаж продолжался раз двадцать, пока моя жена не взмолилась прекратить устраивать проходной двор в нашем доме.
        Про Володю можно было бы написать отдельную книгу. Уж очень он был занятен. Как-то я пришёл к нему домой. Он жил один. Его сын с ним ночевал обычно с субботы на воскресение. Какая женщина сможет выдержать его образ жизни? 
        Володя мастерил сыну яичницу, сопровождая музыкой из “Маленькой  серенады” Моцарта в своём вокальном исполнении голосом. Не простая яичница. Раньше он на сливочном масле жарил помидоры, потом по порядку с некоторым интервалом красный болгарский перец, зелёный лучок, соль, толчёные семена кинзы, семена зры. Всё на медленном огне и только потом добавлял яйца взбитые с  молоком. Яичница была готова с последними тактами серенады. Исключительно вкусная. Он от этого священнодействия получал истинное удовольствие. Улыбка “на всю Ивановскую” не сходила с его лица. Мои внучки этот рецепт назвали “праздничной яичницей“.
        Прошло 22-а года. Эта троица навсегда запечатлелась в моей памяти. Правда, как всегда, страна не интересовалась талантливыми самородками, неважно как она называлась СССР или современная Россия. И вряд ли когда в будующем будет интересоваться.
        Володимир Зименков за год до моего отъезда свалил инсульт и он из него не смог выкарабкаться. Умер в возрасте 52-х лет.   
        Александр Казанцев от безнадёжности решил перебраться в Америку через Берингов пролив в зиму по льду. Всякий гений псих по своему. Отдал все свои накопления проводникам. Во время пурги они его бросили и ушли с деньгами. Каким-то чудом Александр выбрался назад к людям опять же в Россию. Его след вконец затерялся. Новый Остап Бендер. Только это не выдумка.
        Что случилось с Николаем (фамилию запамятовал) не знаю. Знаю только, что у него начались проблемы с лёгкими, с горлом от постоянного вдыхания горячих паров канифоли, при пропитывании ею динамиков.
        Грустная, обычная ситуация...