Изнанка войны

            Изнанка войны.
Детство моё пришлось на непростое послевоенное время. Много было вокруг безногих и безруких инвалидов. Гремя колёсами самодельных тележек, катили по городу человеческие обрубки. Присматривать за мной было некому и я целыми днями околачивался у матери на работе – в пивной на базаре. И на расположившейся  рядом "толкучке". На которой в то время можно было купить всё, от самосада до пистолета. Не раз видел, как безногий помогал безрукому выпить бокал пива, а иногда и справить малую нужду. В общем, насмотрелся я и наслушался всего. Пусть простят меня наши ветераны, я ничем не хочу их обидеть или оправдать тех, от кого слышал эти истории. Просто, что слышал, то и перескажу. Чтобы не умерло со мною, как не умерло с теми, кто рассказывал.
Рассказывать буду от первого лица.
                I
Шла война и меня прямо со студенческой скамьи забрали в армию. На краткосрочные курсы младших лейтенантов. Три месяца подготовки и я, вчерашний мальчишка, уже командир взвода. После курсов попал я в отведенную для переформирования, потрёпанную в боях воинскую часть. Сам из офицерской семьи, с детства приученный к армейской дисциплине, я сразу же взялся наводить порядок в своём взводе. Никакого панибратства, никаких "лейтенант угости папироской". Отдание чести строго по уставу, а не лёгким взмахом руки. А если в движении – только строевым шагом. Мои подчинённые сначала смотрели на меня с некоторой иронией, а потом и с затаённой злобой. А я, по глупости своей, щедро раздавал им наряды вне очереди и сутки гауптвахты. Но вот попали мы на передовую. Впереди был мой первый бой, а пока что мандраж в коленках. И тут проходит мимо меня один из моих рядовых, отдаёт честь, всё, как положено. И уже за моей спиной, чётко так произносит: Ну всё, пацан, допрыгался ты. В первом же бою убьём. Я, от неожиданности, потерял дар речи и молча проглотил угрозу. Потом, не зная, что делать, пошёл к своему ротному. И, как бы между прочим, с ухмылочкой, рассказал ему о случившемся. Ротный посмотрел на меня, покачал головой и начал говорить что-то типа - Слуга царю, отец солдатам. А потом посоветовал просто поговорить с людьми по душам. Пораскинул я мозгами. Выбрал момент, чтобы оказаться с тем солдатом наедине и попросил: Дяденьки, не убивайте меня, пожалуйста. Не надо. Не убили, слава Богу!
                II
На фронт я попал в сорок третьем. Когда освободили наш шахтёрский городок. Годков не хватало, но парень я был рослый, да и просился очень. За чужими спинами не прятался. С боями прошёл пол Европы, войну закончил в Румынии. Началась демобилизация, а мой возраст, как раз был призывной. И отправили меня служить в российскую глубинку, в захолустье. Гарнизончик наш стоял в деревне, а на отшибе, в лесу, были склады с оружием. Толи с нашим, толи с трофейным, не знаю, не смотрел. Вот эти-то склады мы и охраняли. Ну, как охраняли, война кончилась - кому они нужны, склады эти. Вокруг, на местах боёв, оружия осталось ... Многие, как и я бывшие фронтовики, заступив на пост ночью, откровенно говоря – спали. Но вот прислали нам нового замполита. Лицо среднеазиатской национальности, не нюхавшее пороха. И завёл он такую моду. - Ночью прокрадётся на пост, вынет у спящего часового затвор из винтовки. А потом – Стой! Кто идёт? Стой! Стрелять буду! А стрелять то нечем. И часового под арест. Обидно фронтовикам. А тут ещё забрали одного нашего, слишком разговорчивого. Замполит стуканул, больше некому. В общем достал он нас. В начале зимы выменял я в деревне за два куска мыла обрез трёхлинейки. Затвор взял себе, а обрез утопил в проруби. Заступил я в очередной раз на пост ночью. Держу свой затвор в кармане, а "левый" вставил в винтовку. Винтовку поставил рядом, завернулся в тулуп, лежу – жду. Через какое-то время вижу –  крадётся. Вынул из винтовки затвор и ушёл. Я молчу. Идёт на пост опять, кашляет, ногами топает. Я встаю, беру винтовку и по уставу: Стой! Кто идёт? Он идёт. Стой! Стрелять буду! Он идёт. Вставил я свой затвор в винтовку и – прямо в лоб. А второй выстрел в воздух. Подошёл к нему, забрал "левый" затвор и забросил подальше в снег. Смотрю – мелькают вдали фонари, караул бежит. Почему стрелял, в кого стрелял? Да вот, говорю … Посветили фонарями – Да ты же замполита убил! Арестовали меня, началось следствие. Опять почему, да как? Не признал, говорю, а он молчал. В общем прикинулся я эдаким простачком. А что? Ночь, лес, часовой, всё по уставу. Промурыжили меня почти четыре месяца. Ничего "пришить" не смогли и отправили дослуживать в другую часть. Но оружие больше не доверили. И награды не вернули, крысы тыловые.
                III
Войну я прошёл в сапёрном батальоне. В атаки не ходил, мины не ставил и не снимал. Ремонтировал шоссейные и железные дороги. Наводил переправы, восстанавливал мосты. Работа была не пыльная, в основном по пояс в воде. И летом, и зимой. Дошёл я так до самого фашистского логова. Война закончилась, отгремел салют Победы. Поручили нашему батальону обслуживать участок железной дороги с мостом через реку. Охраняли мы его, естественно, тоже сами. Мост был километрах в трёх - четырёх от ближайшего городка. Возили нас на пост на дрезине. И вот заступили мы как-то с сослуживцем на пост ночью. Он с одной стороны, я с другой. Река протекала через лес, но у моста, метров на сто от берегов, лес был вырублен. Ночь была довольно тёмная. Стою я, о будущей жизни мечтаю. И вдруг слышу какой-то гул и, как буд-то со стороны леса ползёт по земле чёрная туча. Присмотрелся повнимательнее – мать моя, да это же немцы к мосту бегут. Молча бегут, ни выстрелов, ни криков. Из окружения выходят. Сотни бегут , а может и тысяча. А я один, с карабином отечественным в обнимку. Стою и думаю: ну стрельну я пару раз, ну убью пару немцев. И всё? А услышат ли эти выстрелы и когда помощь придёт? Не удержать мне их и какой толк будет от моей смерти? А война ведь уже закончилась, дома жена с тремя малолетними детьми ждёт. Письмецо уже отправлено – жив, здоров, ждите. В общем упал я на дно окопа, лежу – вижу, как немцы через меня перепрыгивают. Минут десять бежали, наконец стихло. Что дальше делать? Тут слышу – с той стороны моста, сослуживец меня по имени зовёт. Оказалось, что он так же, как и я поступил. Стоим – тишина кругом, нигде никакого боя не слышно. Подумали мы, подумали и решили никому, ничего не рассказывать. Потом уже узнал я, что те немцы без боя ушли к союзникам и сдались американцам.
Вот такие истории.
Да, читать это тяжело и неприятно. Но это горькая правда войны, которую нужно знать и помнить. Чтобы не повторялось это всё вновь и вновь.
А если кто-то не верит, то для таких не было миллионов наших пленных. И РОА не было. И читал он только газету "Правда".
Это про таких пели:
Смерть не страшна
Если пули свистят вдалеке
И сидишь ты в глубоком тылу,
В блиндаже в три наката.