Veritalogia. Глава 20

Глава 20. Поднимите мне веки

В коридорах Госдумы Роман чувствовал себя как вампир в образцовом человечнике, где доноры полнокровны, ухожены и абсолютно доступны. Эти мощные загривки вкупе с простодушным лукавством взглядов, эта давящая аура власти в каждом жесте невзрачных, серых, непримечательных внешне людей, эта улыбчивая, угодливая суетливость напоказ и холодная, бесчувственная жестокость за кадром! Столько вкусного! Роман не стремился сделать здесь карьеру, потому что давно уже понял, что власть хороша, только пока бесконтрольна, а значит, неявна для окружающих. Соответственно, пока ты в тени, ты рулишь, а как только выходишь под софиты, ты становишься гротескным персонажем комедии дель арте, которого лупят на потеху публике. Можно ещё быть тем, кто лупит, но у тебя всё равно будет роль, написанные кем-то слова и кукловод за ширмой. Так что Роман ходил сюда, как игроман ходит в казино – глотнуть адреналина. И, если повезёт, поучиться на кукловода.

Кроме того, в этом чудесном месте прямо-таки сами липли к рукам народные деньги и заводились полезные связи. Всё здесь было старо как мир. Поучаствовать в отлаженном процессе энергообмена с окружающей средой в качестве неприметного стажёра или помощника депутата от очередной теневой структуры было и полезно, и приятно.

Роман также с удовольствием перенял соответственный новому статусу внешний лоск. Ему нравилось производить впечатление мажора – это усыпляло бдительность окружающих и давало фору в тех делах, где недооценённость помогала собирать информацию. А ещё эффектная внешность работала аварийным парашютом в моменты неожиданных встреч – таких, как эта.

Роман издалека заприметил знакомую фигуру и мысленно споткнулся об неё, узнавая. Подошёл ближе, убедился, что не ошибся, и взгляд его замаслился.

– Здравствуй, зайчик, – сказал он с той вкрадчивой нежностью в голосе, с которой приветствуют потенциальный обед.

Парень действительно был вопиюще светлым, по-кроличьи пасхальным для такого мрачного места. Цвета выцветшего июльского неба голубые джинсы и белый – белоснежный! – пуловер с треугольным вырезом усугубляли его длинноногость и особую ангельскую статность, которая торжественно прорисовывалась разворотом плеч, мраморной скульптурностью шеи и ключиц и неожиданно нежной, девичьей акварельностью лица. Собранные в тугой хвост светлые волосы заставляли подозревать, что где-то под одеждой должны быть спрятаны крылья и разящий меч, но ничего этого не наблюдалось – парень банально залипал в телефоне в уголочке у окна.

Он поднял голову – сначала равнодушно, потом с расцветающим на лице узнаванием, а затем и с вызовом – и протянул мелодичным красивым голосом:

– Опустите мне веки! Даже не спрашиваю, какими судьбами ты здесь, Виюшка.

– Тогда спрошу я. Чем занимаешься? Не здесь, а вообще?

– Отрабатываю чужую карму, – вздохнул парень. И спрятал телефон в карман. – Отлично, кстати, выглядишь, Шойфет.

– Нравлюсь? – Роман спиной чувствовал отсутствие чужих взглядов, поэтому шагнул ближе и совершенно свободно устроил свою ладонь на затянутом в джинсу бедре собеседника, потянул его на себя. Тот упёрся растопыренными пальцами в грудь.

– Убери от меня руки, извращенец, – ласково оскалился он.

– Ну, если я извращенец, то и ты тоже, – ещё сахарнее отозвался Роман, цепляясь пальцами за шлёвки на его поясе. – Через час я свободен. Подаришь мне вечерок?

– Только при условии, что это последний вечерок в твоей жизни, – нежно пропел парень. Впрочем, он не делал никаких попыток освободиться, а руки так и вовсе устроил на романовых предплечьях, не мешая ему при этом себя лапать.

– Заинька, так мы никогда не знаем, какой вечер в нашей жизни последний, – с фальшивой скорбью вздохнул Роман. – Надо полагать, что судьба свела нас с тобой снова не просто так. Нельзя этим пренебрегать.

Взглядом всё более вязким и тягучим парень обвёл выдающийся романов профиль, задержался на губах совсем уж красноречиво. Голос его сделался ниже и гуще, когда он ответил:

– Определённо. Определённо следует извлечь из этого пользу, Шойфет. И даже необязательно ехать ради этого снова в Париж.

Роман напрягся, словно в руку ему упал спрятанный в рукаве нож и это последний момент перед смертельным броском.

– Таки нашёл философский камень, мой пушистый друг?

– Нашёл, – подаваясь бёдрами вперёд, томно выдохнул парень. И скользнул ладонями вверх, хватаясь за узкие плечи привычно одетые чёрным.

– Покажешь?

– Лучше. Я расскажу тебе, где его искать…

– Сука ты, Розен, – восхищённо выдохнул Роман почти уже в губы своего визави. Потому что с каждой репликой они становились друг к другу всё ближе и ближе.

– Может быть, – страстно выстанывал Розен, выгибаясь, чтобы прижаться теснее. – И первый ингредиент секретной формулы я назову тебе прямо сейчас…

– Внимательно слушаю тебя, зайчик. – Романовы руки уже вовсю оглаживали спину и норовили скользнуть под одежду.

– Координаты, – еле слышно шепнул Розен, обдавая горячим дыханием романово ухо. Он совсем уже повис у Шойфета на шее и возбуждённо облизывал губы, словно умирал в данный момент от жажды.

– Чьи? – прищурился Роман, размышляя, хорошая ли эта идея целоваться в думском коридоре под фикусом, и удивляясь, что до сих пор их никто не засёк.

– Твои, Ромаша. Я должен был верно рассчитать координаты, чтобы встреча состоялась.

Роман не успел спросить, что за встреча, и не значит ли это, что Розен поджидал его здесь намеренно, потому что почувствовал тяжёлое, как чугун, знакомое присутствие, и услышал за спиной пугающий бархатный голос:

– Герман! Куда ты запропастился? Почему я должен тебя искать?

Розен навалился вдруг сильнее, крепче сжал Романа в объятиях и принялся радостно похлопывать его по спине.

– Друга встретил, Иван Семёныч! – он поспешно отстранился и с лучезарной улыбкой подтолкнул Романа к человеку в чёрном костюме, который по романовой классификации был из тех – невзрачных и опасных, что больше всего имели шансов оказаться кукловодами. И который оказался именно тем, кого Роман до сих пор встречал только во снах и других мирах, и кого, похоже, ошибочно считал собою.

– Представишь нас? – любезно тянул руку Иван Семёнович.

– Конечно! – Розен снова излучал пушистое кроличье очарование. – Шойфет, Роман Аркадьевич. Он помощник… у кого, Ром?

– У Курвеля, – прокашлялся тот, всё ещё фантомно ощущая на удивление простое, человеческое рукопожатие.

Иван Семёнович хохотнул – видимо, над фамилией.

– Учитесь, Роман Аркадьевич?

– Учусь. В МГИМО, – всё ещё с трудом совмещая реальность с другими измерениями, сдержанно кивнул Роман.

– Какая удача! – искренне обрадовался Иван Семёныч. – А ведь мог бы оказаться айтишником каким-нибудь! Всё, Герман, ты свободен, – великодушно махнул он излучающему беспричинную открыточную радость Розену. – Я думаю, мы с Романом Аркадьевичем договоримся, а уж он по-любому подходит для этой работы лучше, чем ты.

– Можете звать его просто Вий! – пятясь, легкомысленно щебетал Розен.

– Вий? – Иван Семёнович внимательно посмотрел в чёрные романовы глаза. – Мне нравится. – Он приобнял Романа за плечи. – Если Роман Аркадьич не против, буду звать его Вием.

Хлопнула створка окна.
Путь на свободу закрыт.
Фатум.