Необходимое предисловие

               
                СЛОВО К ЧИТАТЕЛЯМ

     Заслуги Веры Круц перед нашей литературой неоценимы. Она много лет работала в буфете Центрального дома литераторов. Сколько она выслушала исповедей, скольких утешила в горести, скольким помогла обрести веру в свой талант и укрепить дух... А скольким поверила в долг! Иной раз, будем откровенны, совершенно напрасно. Но таково уж ее щедрое материнское сердце. Как часто, подхалимски заглядывая в глаза в надежде на кредит, ей льстиво говорили: «Вера, вы так талантливы. У вас скопилось столько драгоценнейшего житейского материала. Вы непременно должны писать сами. Для вас нет секретов в писательском ремесле».
     Это была родниково чистая правда. Но когда Вера Круц, поддавшись на уговоры, засела за мемуары, к ней выстроилась огромная перепуганная очередь. Такая длинная, что буфет пришлось закрыть на час раньше, из-за чего будущая мемуаристка понесла крупные убытки. Пишущая братия явилась просить, чтобы э-э-э… как-нибудь там… ведь это совсем не трудно сделать, правда?.. вы ведь знаете, с какой нежностью я к вам всегда относился… короче, нельзя ли мое имя никак не упоминать в ваших мемуарах?
     В конце концов Вера Круц обиделась и плюнула на затею. Чем возиться с неблагодарным литературным компроматом, она вспомнила златые отроческие денечки и сочинила серию коротких историй о своих школьных друзьях и ровесниках. Крохотные – в два-три абзаца – шедевры она назвала просто: рассказики. Под этой рубрикой они выходили в журнале «Пионер» на протяжении полутора десятка лет. В знаменитом детском журнале даровитая писательница надолго обрела и дом, и творческий кров, и дружеский приют.  И даже любовь! Короче, все, кроме гонорара. Когда ей впервые попытались заплатить, Вера Круц  наметанным глазом нашла в платежной ведомости свою фамилию с проставленной напротив суммой – и  залилась громким заразительным смехом, утирая выступившие слезы кружевным батистовым платочком. Отсмеявшись, она открыла принесенный с собой коричневый крафтовый пакет с аппетитно промасленным бочком, намекавшим на дивную, благоуханную гриль-курицу, и принялась кормить сильно оголодавшую редакцию.   
    Вера Круц недолго ехала на старых дрожжах, как это часто случается с маститыми авторами. Главный редактор ударил челом в Департаменте образования, и для обновления живых творческих впечатлений и педагогических наблюдений писательницу допустили в седьмой класс одной московской школы. Это самый интересный, по ее мнению, возраст в плане школьного онтогенеза. Она выбрала класс под литерой «Б». Литера «А» показалась Вере Круц слишком парадной, показушной и где-то даже эстетской.
      Педагогические и творческие открытия посыпались, как из рога изобилия. Во-первых, писательница пришла к выводу, что в каждой школе непременно должна работать  хотя бы одна учительница, которую звали бы Нина Васильевна. Это самое достойное воплощение благородной педагогической миссии. Редакция полезла было спорить, но потом покопалась в памяти – и… ёлки зеленые: точно! Кого бы мы потом ни спрашивали, где бы человек ни учился, – а без Нины Васильевны не обходилось практически никогда.
      Во-вторых, выяснилось, что Вера Круц недолюбливает отличников. В своих ярких произведениях она упоминает о них мимоходом, вскользь и даже как бы без особой симпатии. Зато стоило завести разговор о ребятах с пониженной учебной ответственностью, как глаза Веры Круц туманились легкой  грустиночкой, исполненной душевной теплоты и участия.
    – Ну что же, – раздумчиво  говорила она, проводя доброй ладонью по вихрам своего любимца второгодника Вовы Башмакова. – Не всем ведь в айтишники идти, в конце-то концов. Надо же будет кому-то и политикой заниматься. В Думе речи произносить, в мэриях смету расходов составлять. Не может ведь держава  без какой-никакой власти обходиться.
      Будем честны. Не все у Веры Круц в подвижнической работе с любимым классом было гладко. Дважды ее изгоняли из класса за подсказки и однажды даже попытались вызвать в школу родителей. Ничего не попишешь: классная руководительница Нина Васильевна, несмотря на заслуги писательницы перед литературой, была с ней строга и принципиальна.
      А закончилась история печально. Для нас, разумеется. Однажды мы увидели, как Вера Круц  усаживается в коричневый BMW, за рулем которого сидел крупнотелый седовласый джентльмен, отдаленно напоминавший моложавого еще Жана Габена.
     – Вера! – закричала вдогонку писательнице редакция. – А что же нам теперь делать с вашим творческим наследием? И как быть с авторскими правами?
     – Господи, – зашлась счастливым женским смехом Вера Круц, прощально помахав в окно знаменитым кружевным батистовым платочком. – Да делайте вы с ними, что хотите!   

       Что мы и делаем. Хотим – и публикуем!