Повесть о сбитом истребителе

Когда Алик впервые появился в нашей редакции, он всех заинтриговал содержимым своего кейса, который был наполнен предметами армейской атрибутики: погонами, петлицами, курсовками, эмблемами для фуражек (называемыми в просторечии «крабами» или «курицами») и прочее. И все это было мастерски выделано с использованием вышивки. Все блестело и сияло, как предметы карнавальных нарядов. В редакции почти все прошли армейскую школу и еще помнили времена, когда подгонялась курсантская форма к отпуску.
Короче, наши ребята знали толк в подобных вещах. Сотрудники редакции, заглядывая в кейс, с восхищением цокали языками. А Алик радостно улыбался и попутно рассказывал о себе.

Летчик, отлетал шестнадцать лет на МиГах.
После окончания летного училища отслужил три года в Киевском округе, потом получил назначение в Северную группу войск. Место считалось престижным. Но, главное, – летали много. Годовой налет до 150 часов доходил. В Союзе 120 часов считались пределом. Женился он еще в училище. Через одиннадцать лет дослужился до заместителя командира полка. Получил первый класс и звание снайпера – признаки высшей квалификация летного мастерства. Командир дивизии агитировал его к себе в замы. А Алик мечтал о работе летчика – испытателя.
Пока служил, семья ни в чем не нуждалась. Снабжение было хорошее. Дочь Лиза проблем не создавала: училась хорошо и без замечаний. Жена увлеклась местными экскурсиями, но больше магазинами. Здесь было много того, чего она в Союзе и не видела. Ленка скупала все. Алик ворчал: «Зачем нам столько барахла?».
Пропадала из дома на несколько дней: «Ах, какие экскурсии интересные». Мотаться по чужой стране было небезопасно.
 Алик переговорил с особистом. Тот по дружбе сообщил, что Ленку уже несколько раз замечали с одним и тем же немцем. Тему развивать особист не стал, но прозрачно намекнул, что жена попала под наблюдение, и это может кончиться тем, что ее вышлют в двадцать четыре часа. Алик устроил жене скандал: орал, бил хрусталь. Поколотить жену – рука не поднялась. После этого случая в семье каждый стал жить своей жизнью. Жену и дочь такие отношения устраивали. Жена, затаившись, осталась довольна, что легко отделалась. Алик мучился. Сначала хотел развестись, потом стало жалко дочку.
 
И тут в стране случилось «Новое мышление». Все пошло кувырком. Стали поговаривать о выводе войск. Американские самолеты открыто совершали наглые провокационные полеты. Командир дивизии по секрету сообщил Алику, что немцы в ростовской области уже строят для нашего летного состава коттеджный городок. Получать квартиры в первую очередь будут те офицеры, которые уходят в запас. Молодых разбросают по разным гарнизонам, что будет дальше – неизвестно. Поговаривают, что армию будут сильно сокращать. Алик написал рапорт об увольнении, и ему удалось получить приличную квартиру в коттеджном городке. Но семья Алика радостных  чувств не испытывала. Жена ворчала, что коттедж не отдельный, а на две семьи. Дочери Лизе шел шестнадцатый год. У нее были свои резоны недовольства – городок находился далековато от Ростова: «А здесь, что? Деревня! И пойти некуда».

События развивались стремительно. Пришел приказ паковать имущество полка. В этот период Алику и пришла мысль заняться предпринимательством. Идея возникла, когда он увидел японскую швейную машинку, которая была способна в автоматическом режиме вышивать что угодно с применением широкого ассортимента нитей, включая парчу и нити с люрексом. Проделав несложные расчеты, Алик понял: стоит попробовать. Часть выходного пособия ушло на покупку приглянувшейся машинки, остальное он отдал жене. Потренировавшись, он смастерил демонстрационные образцы армейской атрибутики
Получив документы на приватизацию новой квартиры, Алик оставил их на оформление вместе с доверенностью на жену, а сам поехал в Москву пробивать свою идею.
Через месяц, когда он с Ленкой созвонился, она сообщила, что квартиру оформила: «Можешь в Москве заниматься своими делами».
 
На самом деле, события развивались совсем не так радужно. Как раз, в самом начале оформления Лиза получила приглашение в одну из итальянских «Школ высшего артистического мастерства». На   фирменном бланке с печатью. В приглашении сообщалось, что она прошла предварительный отбор в их Ростовском филиале. До начала занятий необходимо перечислить две тысячи долларов за обучение и проживание (реквизиты банка прилагаются). Это плата за первый семестр. В случае успешной сдачи экзаменов, плата за второй  выпускной семестр будет снижена до полутора тысяч. Лиза, увидев приглашение итальярской школы (!) устроила матери истерику:
 – Срочно высылай деньги. Не вышлешь – сама убегу. Я знаю, кто мне может дать взаймы «несчастных» две «штуки». Ленка запаниковала, но вместо того, чтобы связаться с Аликом, нашла другое решение. Оформила приватизацию на себя. Тут же продала квартиру. Деньги поделила на три части: одну положила на счет Алика, вторую отдала Лизке, с третьей исчезла в неизвестном направлении.
 По приезду Алик нашел своего приятеля – особиста, тот обещал вопрос проработать. На это нужно время. Посоветовал связаться с родителями жены. Безрезультатно. Теперь Алик остался совсем один. Без дома, без семьи. Алик об этой ситуации узнал слишком поздно, и, продолжал свое новое дело, которое для него казалось самым важным.

Ему казалось, что наша известная в военных кругах редакция, способна ему помочь. Он продолжал рассказывать о своих планах:
– Японцы готовы хоть сотню машин оптом отгрузить, со скидкой. Правда, нужна предоплата.
В редакции идею оценили, но …
– А от нас-то тебе чего?
– Ясное дело. Любое серьезное дело начинается с рекламы. Ваш журнал «Армия и Вооружение» сейчас в министерстве обороны самый авторитетный. Вмешался наш главный редактор:
– А ты знаешь, сколько стоит реклама в нашем журнале?
– Я узнавал. Таких денег у меня, конечно, нет. Давайте в долг или по бартеру?
– Да нас Генеральный за такой долг в долговую яму упрячет. А твой бартер, хоть и красивый, на кой он нам лях? Не сложится у нас. Тем не менее, наш главный в уголке последней страницы дал заметку под рубрикой: «Боевые летчики атакуют предпринимательство!». Алик был счастлив. Специально приехал редакцию поблагодарить, и бутылку поставил. Потом он исчез надолго.

Я его случайно встретил через полгода на авиасалоне в Жуковском. Приткнулся он к какой-то палатке и торговал своими эмблемами. Брали слабовато. Дорого. В основном ребятишкам.
– А дешевле не могу. Лицензию на торговлю не оправдаю – виновато оправдывался Алик:
– Не вышло у меня с этим делом. И с патентом не получилось. И в министерстве обороны. Я им говорю: «Такого вам никто не сделает. А они: – а нам и не надо». А железнодорожники просто спросили: «Вы от кого?» Ну, я все понял и выкатился. Что-то другое нужно придумывать.

Вновь Алик у нас появился почти через год. С фотоаппаратом. А у нас как раз Лешка Н. вернулся из командировки. Из Рио-де-Жанейро! Там международный аэрокосмический салон проходил, а у нас сложилось традиция – из командировки приехал, выставляй отчет. Это значит, что должен не только рассказать, что видел интересного, но и выставить, что-нибудь заморское, к примеру, текилу. Разлили по бокальчикам, выпили за возвращение.
– Ну, как там Копа-Кабана?
– Копа-Кабана? На пляж нужно идти рано утром, пока он еще чистый. И ходить группой не меньше четырех человек. Мы пошли втроем – не помогло. Пока купались, часы сперли. Нам в отеле потом сказали – нужно было брать в сопровождающие кого-нибудь из местных охранников.
В момент бурного обсуждения порядков в далекой и неприветливой Бразилии, как раз и появился Алик. Он тут же включился в компанию:
– А вот у меня тоже был случай, в Лондоне   встречаю Сему… И начал травить анекдоты.
 Алик имел такую манеру рассказывать анекдоты: как будто из своей своей жизни. Понять, что он рассказывает анекдот, можно было лишь по тому, что он при этом мгновенно включал жутко утрированный одесский акцент. В обычном же разговоре его речь не выдавала одесского происхождения. Я заметил, что в речи одесситов, как правило, присутствуют некие знаковые обороты или словечки, по которым они друг друга распознают сразу, как по паролям.
 
Алик включился в разговор, и бразильская тема постепенно стала меняться на авиационную.
– Ну, Алик, рассказывай. Как сам? Где? В гости из Ростова, или как?
– Нет, теперь я живу в Жуковском.
– А коттедж под Ростовом?
–  Оставил семье.
– Как же ты один живешь? А дочь?
– Ребята, это все потом, это неважно. Вы лучше спросите о моей новой профессии.
– Ну, какая твоя новая профессия? Алик вытянулся по стойке смирно и доложил:
– Первое: подполковник запаса, имеющий доступ к полетам на самолете типа МиГ-29, второе: штатный летающий кинофотооператор Летно –исследовательского института. Окончил специальные курсы при институте кинематографии. Кстати, в нашей стране таких летающих операторов вместе со мной всего трое. Но летчик первого класса среди них я один! Скоро обо мне весь летный мир узнает. Куда там Кацухико Токунага (знаменитый японский летающий фотокорреспондент). Я с такими ребятами познакомился: Сергей С., Леонид Я.,  – имена! Куда там японцам! (Сергей С. погиб в декабре 2002 г. в авиакатастрофе. Прошло еще семь лет и после тяжелой болезни из жизни ушел Евсеич – так друзья звали Леонида Я.). Но это случится потом. Пока же все, кто был в нашей редакции, разделяли радость Алика. Молодец! Не у всех такая энергия, такая пробивная сила. И работа – как раз для него. Кто-то задал дурацкий вопрос и испортил радостное настроение.

 Квартиры пока нет. Снимает в Жуковском. С женой не разошелся, но и не живет. «Когда устроюсь, поеду разбираться». Пока много работы. Денег впритык. Тут Алик открыл цель своего появления в редакции:
– Зачислите на полставки. Буду для журнала снимки делать. Хоть жилье оправдаю. Так Алик стал нашим сотрудником. А в нашем журнале стали появляться его фотографии.
Алик умел «ловить» моменты, которые раскрывали всю сложность авиационной профессии. Самолет, солнце и облака. Из этой палитры такие шедевры рождаются под «зеркалкой» мастера!
Вот фотографии самолетов на закритических режимах. Большие углы атаки, срывы потока. Можно даже разглядеть вихревую пелену. А вот самолет «сыплется» с «Колокола» хвостом вниз.
На таких фотографиях на Западе люди хорошо зарабатывают. Знаменитый японец довольно богатый человек. Под каждым его снимком подпись: собственность автора. Любое воспроизводство снимка пополняет счет автора. Алик лишен этой возможности. Он штатный работник ЛИИ и авторские права  на его работы принадлежат институту. Конечно, у него остаются «свои» снимки и многие фотокоры «приторговывают» ими, так сказать, неофициально. Но Алик этим заниматься не хочет. Понравившиеся снимки, он просто так дарит знакомым. Для него дружеские отношения дороже денег.
Алик всегда был в деле, всегда с фотоаппаратом наготове. Фотографировал красивых девушек, занятных старушек, фактурных стариков. Любил детей и собак.

Слух о появлении Алика в редакции разносился мгновенно. Все тут же собирались в комнате у Ольги – нашего билль-редактора. Стоявший там обшарпанный стол с кривым стулом и олицетворяли рабочее место Алика.
Первым делом Алик бросал на стол свой огромный старый портфель и начинал доставать из него «подарки». Это были его новые работы, которые он кому-то дарил, некоторые из них передавал Ольге:
– Это в работу. Иногда Алик выставлял бутылку коньяка. Тогда народ оживлялся, кто-то тащил стаканы, включали электрочайник. Виновник радостного настроения блаженно улыбался, и всегда у него в запасе находилась забавная байка или новый анекдот.

В тот раз Алик пришел без портфеля. Сославшись на то, что забежал на минутку, за забытой записной книжкой, он быстро ушел. Находящийся в редакции личный состав, по привычке заглянул к Ольге:
 После его ухода Ольга произнесла: "Эх, ребята, у Алика-то дела совсем плохо"
 – А в чем дело? Что ты знаешь?
– Алик приходил занимать денег. У него куча проблем: во-первых, в ЛИИ полеты почти свернули, значит – заработка нет. Во-вторых, задолжал за квартиру. И, в-третьих, он собирается ехать домой, что-то там у него с женой.
– Больна, что ли?
– Хуже. Похоже, она у него стерва. А тут еще дочка фокус выкинула – собралась в Италию в школу фотомоделей. 
– Да, проблемы-то у всех найдутся. Время такое. Но, ведь он такой всегда веселый, полон энергии…

– Что же делать? Алику нужно помогать. Жора, наш менеджер по PR предложил:
– Пусть переходит жить ко мне на дачу, там сейчас никто не живет. Дача в Малаховке. Очень удобно – как раз между Москвой и Жуковским. Кроме того, предлагаю с очередной премии организовать фонд поддержки Алика. Хотя бы по сотне. Передашь при случае. Скажешь: наш президент выделил из собственных средств в счет будущих работ. Потом разберемся.

С тем Алик и уехал в Ростов.
Вернувшегося Алика, узнать было нельзя. Черный, осунувшийся, глаза, как у загнанного зверя. Кто-то спросил:
– Как съездил?
– Худо.  Никаких концов от Лизки. Ростовская кампания исчезла. Счет в итальянском банке закрыт. Все. Да, от вас ухожу в пресс-службу ВВС. Работа строго по распорядку – от восьми до пяти. Пока выполняю важное задание – фотографирую личный состав на пропуска. На чай с пряником хватает, зато обещали «порешать» насчет квартиры. Временно располагаюсь в летном профилактории на Чкаловской. Так что спасибо за кампанию, – Алик махнул еще рюмку и пошел тяжелым шагом на выход. Новая должность фотографа в пресс-службе ВВС, видно, Алику нелегко далась.

– Алик, будет худо, приходи. Разбогатеешь, тоже не забывай. После его ухода Ольга произнесла фразу, которую потом долго вспоминали:
 – Ох, не нравится мне Алик. Совсем не нравится. Что он на самом краю, никто из нас не почувствовал.

Алика нашли через два дня. Он застрелился из именного пистолета, которым был награжден Главкомом Ребята проводили и помянули Алика, как смогли. В редакции. Алик ушел без дома, без семьи, без дела, которому был готов служить. Его здесь больше ничего не держало. Гадали, что же стало последней каплей. Его жизненный оптимизм редко позволял заглянуть в его душу.
Прошел почти год, прежде чем мы узнали, что дочь Алика, погибла в тот же день, что и Алик. Случилось это на чужбине. Лиза выбросилась с четвертого этажа третьеразрядного отеля. Вот это, по-видимому, и было последней каплей. Сердце Алика получило сигнал бедствия. Пропал смысл жизни.