Старинный образ

Ему было 29 лет, когда он заболел. Один из лечащих врачей считал, что у него рак  желудка, второй в этом сомневался. Молоденькая сочувствующая медсестра передала ему услышанный разговор, который просто ошеломил Сергея: он думал, что у него гастрит или язва, но рак...Настолько страшным было это слово... Казалось, что-то холодно-мертвящее, безнадежное вползает в душу.
В первые мгновения он еще лежал в постели. Громко за окном кричали воробьи, где-то далеко громыхал трамвай - там, за стенами больницы, шумела жизнь, здесь, в палате, нависало угнетающее затишье. И какой-то внутренний механизм самозащиты невидимо заработал в нем - он поднялся и заходил по палате. Вышел в коридор. Прошел от одного конца к другому. На мгновение остановился у двери ординаторской, почти взялся за ручку...Нет, у него не было желания говорить с врачами, с каждым шагом в нем зрело желание поскорее уйти из больницы. Он спустился вниз, в приемном покое вызвал такси, опять поднялся на третий этаж, одним махом смел все содержимое тумбочки в пакет, и, как был в больничной пижаме, так и сбежал по лестнице.
В квартире было прохладно. Бросив пакет с вещами на стул, он умылся, холодная вода освежила кожу, взбодрила дух. Пройдя в спальню, Сергей машинально включил свет, достал из шифоньера полотенце, опустился на свою большую одинокую постель, прилег на подушку. Тишина с ровным уличным шумом успокаивала - это была тишина его дома, а не зловещее больничное затишье. Взгляд его упал на Библию, лежащую на прикроватной тумбочке. Он сел, взял книгу и раскрыл ее наугад. Псалом 95:
"Воспойте Господу песнь новую; воспойте Господу вся земля; пойте Господу, благословляйте имя Его; благовествуйте со дня на день спасение Его"
Он дочитал псалом до конца и бережно положил Библию назад, еще раз повторив запомнившиеся слова: "благовествуйте со дня на день спасение Его."
 В большом спорте перед каждым боем он читал Евангелие, открыв его наугад; и хотя уже два года, как он из спорта ушел, привычка эта осталась. Святое слово его и ободряло, и успокаивало. Вот и сейчас внутреннее беспокойство от сказанного медсестрой незаметно стало угасать."Благовествуйте..спасение Его" - эти слова обнадежили и вернули ему равновесие.
Беленькая новенькая "Волга" была послушна в его руках - любил он водить машину, особенно по трассе, где можно проехаться с ветерком, но в городе Сергей скорость придерживал. Припарковавшись в боковой улочке, сосредоточенный, сдержанный, он вошел в Екатерининский храм: здесь служил его духовный наставник, немолодой, спокойный и рассудительный человек. Бабушка еще в младенчестве привела его сюда. Нечасто в последние годы бывал он у него, теперь же понимал - время пришло.
Сказать, что после исповеди появилось явное облегчение, как бывало в прежние времена, было трудно, однако, сознание сдвинулось в определенном направлении действий. Он понимал, что запутался, что где-то преступил грань дозволенного - отсюда и болезнь, как наказание Божие, как вразумление и возвращение на путь истины.
Женившись, Сергей как-то незаметно отошел от церковной среды, но в минуты жизни трудные его всегда тянуло к Богу. В его квартире после переезда матери не было святых образов - над его кроватью висел только большой деревянный крест с распятием. А ему хотелось приобрести образ Богородицы, но все было недосуг.
Вскоре свою новенькую "Волгу", гордость и оправдание большого спорта, купленную всего год назад, Сергей  решил продать. Из детской спортивной школы уволиться, и пока думал заниматься только домом, который строил, и поправлять здоровье: по утрам духовник прописал ему пить крещенскую воду, перед обедом - ложку кагора и настой из трав.
 Быстро и выгодно обменяв "Волгу" на подержанные "Жигули", он решил заехать к знакомому антиквару.
Анатолий Михайлович встретил его приветливо
- Заходите, Сережа, я рад вам.
 И пока они за чашкой кофе о том, о сем говорили, гость то и дело поглядывал по сторонам, и все чаще вглядывался в небольшой, в простом деревянном окладе образ Богородицы. Анатолий Михайлович заметил это внимание и ждал инициативы.
- Анатолий Михайлович, а эту икону у вас можно купить?
- Хм, Сережа, - он слегка пошамкал полными губами, закашлялся - Анатолий Михайлович ждал реверансов, а вопрос был задан в лоб, потом ответил, - вы мне известны как человек решительный, и потому отговаривать вас я не стану. Я могу продать вам эту икону, но не дешево.
У Сергея деньги пока еще были. Анатолий Михайлович назвал цену - ровно столько, сколько у него лежало в кармане. Сергей откинулся на спинку стула.
- Думаю, многовато, Анатолий Михайлович.
- А вы, Сережа, хотите купить старинный дорогой образ задешево?
Сергей поднялся, подошел к иконе: он не мог себе объяснить, что его в этом образе так пленило. Анатолий Михайлович был частным собирателем древностей, тем и кормился, у него немало в коллекции было иных икон.
- Хотите, Сережа, я продам дешевле, но другую, не эту, она побольше, у нее оклад красивый.
Сергей взглянул на предлагаемую икону - у нее действительно был очень красивый оклад; опять перевел взгляд на ту, что ему приглянулась раньше.
- Нет, Анатолий Михайлович, мне нужна все же эта - она мое сердце греет.
Каким-то шестым чувством, не объяснимым логически, он понял, что ему нужен не любой образ Богородицы, а именно этот. И денег было уже не жалко - Сергей достал из внутреннего кармана пиджака названную сумму.
Небольшую икону Владычицы в простой деревянной рамке Сергей вез домой с трепетом, прижимая ее под пиджаком к груди. В квартире не сразу определил ей место, все хотелось поставить икону так, чтобы видно было отовсюду, наконец, поставил ее на шифоньере, в спальне. Слева из окна большой проходной комнаты падал на святой образ свет, и всякий раз, проходя мимо, он сердцем чувствовал ее присутствие, и невольно молитва срывалась с уст:
- Пресвятая Богородице, помоги мне!
- Пресвятая Владычица, помилуй меня!
- Всемилостивая, исцели меня!
Сергей был вдовцом, жена его, гимнастка, умерла три года назад, через полтора года после свадьбы, оставив ему маленького сына. Почти сразу после ее смерти он ушел из большого спорта. Сын его рос у матери с бабушкой, а он на их земле, в их дворе строил дом. Жениться больше не собирался. Но после больницы одиночество все чаще стало пугать и угнетать его. И только чудотворный образ Богородицы, на который он все чаще и чаще смотрел с надеждой, вселял веру на выздоровление, на возвращение праведности, на какие-то кардинальные изменения в его жизни.


ххх    ххх    ххх

И вот  однажды  тоскливым осенним вечером Сергей заехал к приятелю-иностранцу в студенческое общежитие. Приятеля на месте не оказалось, но в коридоре он встретил знакомую немку и заглянул к ним на огонек. Комната у них была маленькой и уютной, на двоих. Когда он вошел, вторая девушка, русская, что-то писала, сидя за столом. Подняв голову от тетрадки, она ему приветливо  улыбнулась. Нежная белая ручка приподняла настольную лампу. Тоненькая, миловидная, с аккуратно подобранными каштановыми волосами, без косметики, в тихой спокойной  обстановке с ярким светом лампы она показалась ему удивительно гармоничной. И так было хорошо у них, что и уходить не хотелось.
Говорил он с Барбарой, полной сочной блондинкой, а сам невольно поглядывал на милую русскую девушку. И Барбара ее представила:
- Это Ася, Анастасия.
Девушка вновь подняла на него взгляд зеленоватых глаз, и вновь приветливая улыбка осветила ее лицо. Эта быстрая легкая полуулыбка озаряла ее и делала обворожительной. И как же ему захотелось в этот момент, чтобы Ася, именно Ася, была рядом с ним. Но она, погруженная в свою работу, казалось, совершенно не слушала, о чем они говорили. А он приглашал их обеих в гости.
Барбара еще раз обратила ее внимание к себе:
- Ася, Сергей приглашает нас в гости поужинать.
- Спасибо, но мне нужно подготовиться к семинару, - голос ее звучал мягко и вежливо, но это был все-таки отказ.
У него заныло под ложечкой и появилось острое ощущение, которое он испытывал только в бою на ринге - значит, нужно изменить тактику. Он опять стал говорить только с немкой, боковым зрением не выпуская Асю из виду. Девушка казалась не очень опытной, но сосредоточенность ее на своем деле была удивительна - она абсолютно не реагировала на их разговор. И чем отдаленнее от него была Ася, тем настойчивее Сергею хотелось увидеть ее у себя дома. Наконец, он еще раз пригласил их обеих к себе, пообещав отвезти назад к одиннадцати часам.
- Ася, мы ненадолго, потом Сергей отвезет нас домой, и ты успеешь подготовиться к семинару, - вновь вернула ее внимание немка.
Он уловил на ее лице выражение нерешительности, видно было, что особенного желания  ехать у нее нет, но она склоняется к их обоюдной просьбе. Девушка встала из-за стола, Сергей исподволь ее разглядывал: в джинсах, тоненькая, гибкая, легкая в движении, Ася не была красавицей, но что-то в ней было теплое, милое, живительное.
Пока девушки собирались, Сергей вышел в коридор. Он чувствовал, что волнуется: давно ни одна женщина не задевала его сердца. И вдруг, когда они уже пошли к выходу, навстречу им - исключительная красавица, высокая, стройная, с роскошными густыми волосами, опускавшимися ниже плеч, с яркими голубыми глазами. Она прямо и дерзко ответила на его взгляд. Но они уже уходили, и с красавицей девушки лишь перекинулись несколькими словами.
Хозяином Сергей был хлебосольным, а перед Асей ему хотелось щегольнуть всем особенным, что у него было. Но она почти равнодушно принимала его угощения: вина выпила чуть-чуть, иностранным деликатесам ( а они в те времена были редкостью на советских столах) не удивлялась. Но когда Сергей сказал, что купил образ Богородицы, девушка оживилась, спросила, можно ли подойти посмотреть.
Стремительно поднявшись, Ася  подошла к высокому шифоньеру и подняла руки к образу - Сергей неожиданно резко ее одернул:
- Не прикасайся к ней руками!
Девушка вздрогнула, смутилась, вернулась к столу, но уже тихой, сдержанной, вновь для него закрытой, и даже взгляда на него больше не поднимала. Безуспешно  пытался Сергей приобщить ее к общему разговору, Ася замкнулась и держалась от него отстраненно, лишь изредка, когда он не мог видеть ее, она тоже к нему приглядывалась: высокий, статный, он обладал не только физической силой, но и строгим сдержанным  величием - в движениях,  жестах, в слове. Ей, двадцатилетней, он казался очень суровым и взрослым, а сердце ее уже откликалось на его зов – сердце ее пленялось его голосом, его величавым видом, его спокойными сдержанными движениями, за которыми чувствовалась сила.
К договоренному времени Сергей понял, что Ася, хоть и проста, но у него не останется, а он-то в тайне надеялся. Все с ней получалось не так, как ему хотелось: эта тоненькая девушка уколола его самолюбие - от женщин он не привык получать отказа. Прощаясь с ними, он подумал, что с Асей больше не встретится, хотя вежливо обещал им приехать.
Ночью, долго ворочаясь на большой одинокой постели, он вздыхал, и даже засыпая, видел тоненькую прелестную Асю; открывал глаза - ночь, пусто и одиноко, и лишь на стене горит ночник. В его голубоватом свете тихо мерцает далекий старинный образ Богородицы. Сергей поднялся, выпил воды и опять упал на постель, хотя за окном уже светало. Но ему ведь некуда было теперь спешить.
Ближе к обеду Сергей поехал к матери. У них во дворе он строил дом. Мать его, высокая крепкая женщина, с мужем развелась давно и жила с младшей дочерью и внуком в маленьком домике своей матери. Она всегда была занята на работе ( мать его была портнихой), и на детей у нее не хватало времени. Старшему сыну после женитьбы она отдала квартиру его отца, жившего где-то на севере, а сама вернулась в свой старенький дом.
Мать налила ему борща, он молча ел, поглядывая то на бабушку, белоликую, степенную, очень моложавую, то на мать - подвижную, полную, все еще красивую. Какие у нее были чудесные голубые глаза с бархатными ресницами... И он вдруг вспомнил красавицу, которую они встретили при выходе: у нее тоже были густые бархатные ресницы, голубые глаза...
К нему подбежал Олег, маленький его сын. Сергей посадил его на колени, ласково погладил его беленькую головку. Сын всегда напоминал ему умершую жену, и при виде этого бледного мальчика на душе становилось печально. Очень печально .Трагедия с женой, которой врачи запрещали рожать, но она родила и за несколько месяцев буквально угасла, принесла в его жизнь безотчетную тоску и горечь. Крепкий, успешный, сильный, он вдруг почувствовал, как хрупка и коротка человеческая жизнь, осознал, что она не зависит от наград и побед. Человек в этой жизни может все иметь и все в одно мгновение потерять.
Он отставил борщ, тяжело вздохнул, опустил сына на пол и пошел в новый дом, где  работали строители. Переодевшись, включился в общее дело. И так - до вечера. А вечером - чистая одинокая квартира вдовца. И опять перед сном появились мысли о ней, тоненькой стойкой Асе. Где она сейчас? Что делает? Вспоминает ли о нем или уже забыла?
Через два дня он заехал после обеда в общежитие. Ася была одна и ему обрадовалась - ее зеленоватые глаза засияли, и Сергей почувствовал, что его здесь ждали. Девушка не знала, куда его посадить, о чем спросить; ее приветливая улыбка, ее сияющий взгляд не оставляли сомнений, что он ею принят. Он любовался ее прелестной  живостью, искренним проявлением чувств, но, помня, как она в его доме внезапно замкнулась, держался с нею на определенной дистанции - ему нужна была теперь ее собственная инициатива. Но девушка дальше искреннего выражения чувств не проявляла себя, и казалась временами робкой и беспомощной, чем-то напоминая его самого в юности, что и умиляло его и забавляло. Минут через тридцать пришла Барбара, и он не позвал Асю с собой, но ласково с нею простился, и увидел ее тревожный взгляд.
- А вы придете еще?
Сергей, поцеловав ее в щечку, сказал:
- Приду. Когда смогу.
Ее доверчивость обезоруживала, и именно эта детская открытость души так привлекала в ней.
Он опять приехал к ним через два дня, но на этот раз их комната была закрыта, что сразу вызвало в нем досаду.
"Нет, никто его здесь не ждал", -  подумал Сергей, возвращаясь назад, а в дверях  - ослепительная красавица с бархатными ресницами.
-  Вы к Асе? - девушка первая заговорила с ним. - Она или в библиотеке, или уехала домой.
- У вас есть бумага с ручкой - записку ей написать?
- Конечно, в моей комнате, - ее взгляд был откровенным, и вся она, крепкая, стройная, сильная, была призывно-обольстительной. И бывший спортсмен не устоял.
Минут через сорок Сергей  быстро сбежал по лестнице общежития, сосредоточенный и не очень довольный собой. За рулем он вновь вспомнил об Асе - с нею было в отношениях все иначе: в ее взгляде чувствовались нежность, приятие; эта тоненькая невысокая девушка раскрывала в нем какие-то иные чувства - тихого восхищения, ласковой сдержанности, умиления. Ему было жалко до боли, что он ее сейчас не встретил.
На стройку он уже не поехал. Вернувшись к себе на квартиру, залпом выпил водки из холодильника и улегся спать. Но сон не шел. У Нины были такие красивые глаза с бархатными ресницами, такие густые волосы...Он опять с сожалением подумал об Асе:" Думала ли она о нем, ждала ли его?" Он не мог понять этого, а вот Нина, похоже, нуждалась в нем, хотя ей он ничего не обещал.
Его размышления прервали смех и говор за дверью - к нему постучали. Он поднялся, подошел к двери - и к нему ввалилась целая свора старых приятелей- картежников. Вот кого он не хотел бы видеть, но они пришли. Когда-то из-за этой страсти Сергей чуть не бросил институт - бабушка и духовник вовремя спохватились и буквально вытащили его из ямы. А теперь вот опять - нет, он еще не преодолел эту страсть, лишь на время послал ее в нокаут. И как будто девятый вал накрыл его - до самой ночи они играли. Ему везло - он выигрывал. А те, что бросали на его стол деньги, мельтешили, кричали, грозили, злились. Но Сергей, оседлав конька-горбунка, все натягивал и натягивал поводья:  он то пил пепси-колу, то играл, и деньги плыли и плыли к нему рекой.
И одиноко, и грустно стоял на шифоньере старинный образ Богородицы - Сергей его теперь не замечал.
А в это время красавица Нина, к вечеру, когда Ася вернулась из библиотеки, сказала ей, что ее суженый-ряженый ждет ее у проходной на улице.  Ася быстро сбежала вниз, ведь она ждала его и думала о нем, но ...никакого суженого у подъезда не было. Еще раз зашла она к однокурснице, но та прямо перед нею захлопнула дверь и закрыла ее на ключ. В недоумении Ася вернулась к себе, но ничем уже не могла заняться - непонятное и все растущее чувство тревоги овладевало ею. Она расспрашивала вернувшуюся Барбару, не приезжал ли Сергей, та расспрашивала своих знакомых, и вахтерша на проходной, хорошо знавшая его щедрость, сказала, что приезжал. У Аси появилась надежда, что он приедет еще раз, но время шло, а его все не было. И росло в ней чувство необъяснимой тревоги, росло и усиливалось, и казалось почему-то, что с ним что-то случилось.
А  в это время  в его квартире азарт игры достигал апогея. У ворот их большого казачьего двора, где дома ютились друг к другу впритирку, стояло теперь несколько машин: шум, гам, споры вперемежку с музыкой неслись оттуда.
 Ася от тревоги  не находила места, и, наконец, около десяти вечера она решилась произвести разведку: поймав такси, поехала поближе к его дому. В его квартире горел яркий свет, дверь была нараспашку раскрыта и оттуда слышались возбужденные голоса. Девушка оробела и вовремя ушла в тень, спрятавшись за стволом большого старого дерева. Из ее тайного укрытия хорошо была видна часть кухни-прихожей, в которой поочередно появлялись какие-то люди. О чем говорили, разобрать было невозможно, но тон был крикливый, возбужденный, непонятный, что еще больше усиливало тревогу
Сердце ее трепетало, и она, сжавшись комочком, беззвучно шептала в ночь:"Сережа, Сережа, услышьте меня, я рядом."
Вдруг у ворот с визгом затормозила машина, резко хлопнула дверца и какой-то человек, согнувшись, пробежал в его квартиру, и в ней сразу же что-то стукнуло - раз, другой. В квартире поднялся гвалт, звон разбитой посуды... Девушка  замерла от ужаса. Через минуту этого человека потащили назад, он упирался, кричал, угрожал. Потом толпа, человек семь-восемь, вывалилась из двери и с гомоном отправилась по машинам.
И тут Ася, наконец, увидела Сергея, вышедшего на крыльцо. Он был раздет по пояс и незнакомый человек  лил ему из ведра на голову воду, потом подал полотенце, они вошли в квартиру и закрыли за собою дверь.
Выждав какое-то время, Ася потихоньку выбралась из их двора, отошла подальше  и лишь затем поймала такси.
Сергей, возбужденно вышагивая по комнате, пытался прийти в себя. Нет, он был не пьян, но был в горячке большой игры: повсюду - на полу, на диване, на столе - валялись деньги, но он уже не замечал их. В него только что дважды стреляли: какой-то новичок, проигравшийся до копейки, успел съездить домой, схватить дедову берданку и сдуру приехал палить в него. И с расстояния двух метров промахнулся. Но эти выстрелы заставили его очнуться. Разглядывая две дырки в дорогом шведском ковре, он вслух удивлялся, как этот парень мог промахнуться. Медленно, с изумлением Сергей осознавал, что ему сегодня почему-то подарили жизнь. Он нечаянно взглянул на образ Богородицы и вдруг очень ясно ощутил, что нуждается в помощи, потому что погибает, может быть, от рака, который где-то гнездился в нем, может  быть, от одиночества, может быть, от прошлого, которое тянуло его вниз, на дно, в мрачный омут игры и бешеных денег. Глядя на чудесный образ, Сергей  на мгновение осознал  глубину своего отчаянного падения, и так горько и больно стало, что хоть прямо сейчас садись в машину и уезжай куда-нибудь подальше. Но это было лишь на мгновение, а потом, обернувшись, он  вновь  уже был в той реальности, в которой  жил; и, почувствовав страшную усталость от безумного  дня, Сергей повалился на постель и мгновенно заснул.
 Асе было всего 20 лет, она выросла в простой семье, где уважали труд, где деньги не сыпались с неба - родители ее жили в достатке, но не богато. Она не могла понять, что происходило в доме Сергея, но ей было страшно и за Сергея тревожно: казалось, какое-то черное смрадное облако нависло над ним, угрожая его жизни. Вернувшись в общежитие,  девушка  молча забралась под одеяло, но сном забылась лишь к утру, и то ненадолго. Неопределенность и тревога не покидали ее и во сне; проснулась она внезапно, и словно что-то должна была сделать, подскочила, опрокинув чашку со вчерашним чаем, и босыми ногами попала в сладкую лужу. И вновь острое чувство опасности стукнулось прямо в сердце:" С ним что-то случилось!"
Она вытерла лужу, быстро оделась и, заслышав лязг трамвая, сбежала с третьего этажа мимо спящей вахтерши  на улицу.
Ася еще не понимала, куда направляется, но ощущение беды, нависшей над Сергеем, ее не покидало. В этот ранний час трамвай был почти пуст, и Ася, тихо присев у окна, рассчитывала проехать до перекрестка, а потом пешком дойти до его дома. Мысль в ней лихорадочно билась, потому что она не знала, как и что может узнать в столь  ранний час, не знала, что скажет ему, как объяснит свое неожиданное появление.
- Деточка, у тебя не будет денег на хлеб?
- Что?
 Перед нею стояла маленькая сгорбленная старушка, и Ася не сразу сообразила, что она у нее просит. Пока копалась в сумочке, отыскивая деньги, трамвай уже громыхал мимо стадиона, увозя ее от дома Сергея далеко вправо. И теперь девушка ехала, уже сама не понимая куда. Вначале она решила проехать круг и вернуться к ближайшей от его дома остановке, но из окна вдруг увидела, что в Екатерининском храме сторож открывает ворота. И она быстро  выскочила из трамвая.
В пустом соборе, который только начали реставрировать, в маленьком правом  Благовещенском приделе Ася затеплила свечку и стала своими словами просить Богородицу, чтобы она помогла ей и помогла Сергею.
И так же рано, по какому-то особому тревожному чувству ( не приехал внук ни днем, ни вечером, а должен был) проснулась бабушка Сергея и разбудила его мать и отправила к нему на квартиру. Та бегом бежала, чтобы успеть потом к восьми на работу, но как увидела распахнутую дверь квартиры, остановилась  и со страхом медленно  прошла внутрь - в проходной комнате валялась разбитая посуда, а в проеме двери, ведущей в спальню, лежал ее сын, истекавший кровью.
 Он хотел жить, раненый, он еще прополз несколько метров от своей кровати, теряя сознание от потери крови, еще пробовал звать на помощь… но слишком глубокой была ножевая рана, слишком внезапным был удар… он уже не мог бороться за свою жизнь, сознание оставило его, и только сильное сердце медленно продолжало биться.
Скорая помощь подоспела быстро – мать, рыдая, умоляла всех. Его унесли на носилках, бледного, обескровленного, и непонятно было, жив он или нет.
Сергей  на мгновение пришел в себя через сутки и увидел  белую пустую палату и капельницу у руки. Входила и выходила медсестра, иногда заглядывал врач. Сознание то возвращалось к нему, то уплывало. Он никого не вспоминал, никого не желал видеть.
Но пришла мать, заплаканная, бледная. Он даже не сразу узнал ее, а вспомнив, попросил ее принести  Образ Богородицы, оставшийся у него в квартире. Через сутки ему приснился сон, что бабушка читает ему Псалтирь. Он открыл глаза - бабушка сидела у его изголовья.
А еще через день пришла сестра, которая почему-то бесконечно  долго сидела у его постели. И он вдруг  вспомнил ее, тоненькую, прелестную Анастасию, вспомнил, что хотел встретиться с нею и не встретился. Сергей открыл глаза и попросил сестру найти  эту девушку. И надежда снова проснулась в сердце, и он стал ждать ее появления. 
Но прошел день-два, а ее все не было. Он открывал глаза и видел белую пустую палату, и вновь уходил в какое-то забытье. А ее все не было. Он закрывал глаза, и ему казалось, что он умирает, и жизнь от него уходит, и он никак не может ее удержать. А ее все не было.
И лишь на пятые сутки его ожиданий  Анастасия тихо вошла в палату, милая, долгожданная, и он почувствовал, что жизнь, необъяснимо прекрасная жизнь, к нему возвращается.