Кактус

    - Когда ушёл твой отец, я стала сама не своя. - сказала Галя, тупо смотря в телевизор, обращаясь к младенцу, которому еще не дали имени. Он лежал в кровати, огороженый скомканым грязным одеялом.
    - А ты знал, что если бы не ты, то мы до сих пор были бы вместе? - продолжила она чуть повернув голову. Грязные волосы скрывали оплывшее лицо и пустые водянистые глаза. Найдя бутылку из под пива, которую Галина использовала как пепельницу, она вытряхнула из нее на ладонь пару окурков. Выбрала что пожирней, и мятый кончик подожгла спичкой.
    - Из-за тебя мамочке пришлось от многого отказаться, - дрожащей рукой она подносила окурок к разбитым губам. Рукой, изуродованной порезами, тромбозами от частых инъекций, и ожогов от сигарет. Зажав фильтр в желтых кривых зубах, она стала ближе подползать к ребенку. Старый замызганный халат задрался на посиневшем бедре. Машинально она одернула ткань, прикрывая синяки и почерневшие кровоподтеки.
    Добравшись до кровати и взяв в руки подушку, она нависла над младенцем. Он истошно кричал, размахивая ручками. Пальчиков у малыша не было с рождения, а появился на свет он неделю назад.
    - Но мамочка любит тебя, и надеется, что...
    Прижав подушку к головке мальчика, Галина часто задышала. Телевизор отбрасывал голубые тени на ободранные обои, крики младенца стали звучать глухо.
    - ...Что ты сможешь ее простить.
    Всем телом она навалилась на ребенка, а когда он затих, передача по телевизору кончилась. Галина снова перебралась на диван, и переключила канал. Иногда ее посещали мысли, что возможно о содеянном она пожалеет. Что, возможно, она будет плакать.
    "Это дитя все равно долго бы не прожило. У него не было носа, и дышать он мог только через рот", подумала она. Вслух же она пробормотала:
    - Твой папочка бросил нас, а одна я бы тебя не потянула. Ты был больным. Может быть, что-то с тобой случилось, когда он ударил меня в живот. Я в этом не разбираюсь.
    К полночи она уснула, пуская слюни  на подбородок. Клопы и тараканы ползали по халату, по горам консервных банок, воняющих протухшим мясом. Галя была права - ребенка она бы не потянула.

    Утром она собралась на работу. Надев свитер, чтобы скрыть изуродованные предплечья, кое как причесавшись, она вышла из многоэтажки и направилась к остановке. Всю дорогу до работы она смотрела на серый дождливый город и вспоминала прошлое. Вот она окончила школу на отлично. Вот она молодая и симпатичная пошла учиться дальше на юриста. Вот она устроилась на работу, но потом встретила того мерзавца, который изувечил ее жизнь и саму Галю до неузнаваемости. Как он пользовался ею. Как отбирал деньги и ревновал к каждому столбу. Как приручал ее при оголенном члене расставлять ноги и терпеть адскую боль. Как он бросил ее, когда узнал о беременности - страшную, нищую, никому не нужную. И как только он ушел, Галя как раз таки и поняла, что любила подлеца какой-то извращенной, глупой любовью. Возможно, она боялась одиночества, возможно, что привыкла к такому обращению.
    Автобус высадил ее тучное студенистое тело у рыбзавода, от которого за несколько сотен метров воняло рыбьими потрохами. В цехе она надела резиновый фартук и стала потрошить налимов. Кишки она сбрасывала в корзину, а феле кидала в бочку, которую увезут в морозильный цех. Потрошила рыбу она машинально, не испытывая ни жалости, ни отвращения. Все чувства покинули ее несколько лет назад.
     К концу смены, когда ушли по домам другие работницы, Галя задержалась в общем душе, смывая с себя запах падали. Она тупо стояла под потоками воды и смотрела в кафельную стенку. Она не пошевелилась даже тогда, когда в помощение зашел директор рыбного завода. Он смотрел на голую Галю с улыбкой, в его глазах читалась похоть и азарт.  Ширинка его брюк заметно вздулась.
     - Галина, почему вы еще не дома? Скоро автобусы перестанут ходить. - сказал он, расстегнув верхнюю пуговицу рубахи.
     - Пешком дойду, - ответила Галя.
     Директор снял ботинки, стянул с себя брюки, рубаху. Сняв трусы, он прошел под поток воды, пристроился к Гале сзади, и несколько раз шевельнул бедрами, потершись о ее задницу вставшим членом. Галя на это никак не реагировала. Тогда директор чуть отошел, и направил головку в заросшую волосами щель. Пару минут в душе слышались влажные шлепки.
     Одевшись, Галя все таки успела на последний автобус. Недавно произошедшее ее нисколько не волновало, она даже едва это помнила, потому-что ей пользовались так каждый вечер. Если директору хотелось чего-то другого, то он валил Галю на пол, зажимал ей нос пока она не откроет рот, а потом совал свой причиндал ей по самые гланды - благо у всех работниц завода был подавлен рвотный рефлекс, и потому директор наслаждался глотками как хотел. После этого Галя сплевывала сперму, выключала душ и шла одеваться, будто бы ничего не произошло. Ей просто было плевать. Подходя к своему подъезду, ее остановила какая-то старуха, и сунула в руку маленький горшочек с кактусом. Галя взяло его и пошла домой.
    Забыв про труп младенца, Галя упала лицом на подушку и постаралась не дышать. Но животный инстинкт самосохранения заставил ее перевернуться на бок и вдохнуть затхлый запах квартиры. Уставившись на посиневшую ножку ребенка, торчащую из под кровати, Галя задумалась о том, чтобы выкинуть ребенка на помойку, где его обглотали бы бродячие собаки и бомжи. Но, вспомнив про котельную, она резко встала, замотала трупик в простынь, и потащила его сжигать. Постучавшись в тяжелую железную дверь, она крикнула:
     - Мне нужно избавиться от дохлой псины.
     - Открыто, - послышалось из-за двери.
     Она вошла в темное помещение и направилась сразу к печи. Нажав на кнопку, Галя открыла дверцу топки. Ее обдало жаром, но кожа ничего не чувствовала. Размахнувшись, она бросила сверток в самое пекло, а голос откуда-то из темноты спросил:
     - Прах нужен?
     Немного поколебавшись, Галя кивнула головой.
     Она пришла домой с поллитровой банкой серой пыли. Голыми руками вытащив колючий кактус, она смешала землю с останками, а потом посадила кактус обратно. Вдруг, впервые за долгие годы, Галя улыбнулась. Содрав с окна изъеденные молью зановески, она поставила горшок на подоконник. Затем расковыряла вену вилкой, и полила растение собственной кровью.
     - Какое славное дитя! - воскликнула Галя, закрыв руками рот, - Я обещаю, что найду тебе папу. Мой сын заслуживает того, чтобы у него был хороший папа.
     Стянув с себя пальто, женщина нашла мусорные  мешки, и стала складывать в них мусор. Сотни консервных банок украденных с фабрики, сотни бутылок из под пива заполненных до горлышка окурками. Нашлись и засохшие презервативы, оставшиеся еще с тех времен, когда она жила с бывшим. Собирая их, Галя даже вспомнила тот момент, когда в нее кончили без резинки, а потом ей пришлось делать клизму из белизны.
     Когда Галя избавилась от всего мусора, и даже от своей старой одежды, она принялась мыть стены и полы. Прочь прогоняя клопов и тараканов, и поглядывая на кактус, Галя понимала, что оживает, будто бы она отмывает не квартиру а саму себя. Отдирает с глаз и кожи многолетние наслоения пыли и засохшей крови.
     - Я возьму большой кредит и сделаю ремонт. Я поклею желтые обои и постелю светлый ленолиум. И поставлю окна, которые будут открываться. Тебе нужен свежий воздух и солнечный свет. И правильное питание, правильно, мой лапочка?
     Кактус не отвечал, но она слышала тонкий детский голосок, который шептал Гале слова одобрения.