Мы с мамой снова - волонтёры. Часть2

            ( Мы с мамой - волонтёры. Часть 1.http://proza.ru/2020/04/14/1441)   

                Все совпадения случайны.
                Данный рассказ - плод моего воображения
    

Несколько дней мы «отдыхали» дома после нашего волонтёрства на Ольхоне.  Утром ходили на Ершовский залив на Иркутском море, там по инерции собирали мусор в пакеты, которые находили здесь же. Полные пакеты с мусором сбрасывали в рукотворные ямы в лесу.
Вскоре я вновь занялась живописью, мама стала в лес ходить одна.


Из Столицы в отпуск прилетел мой старший сын.

Денег после поездки на Ольхон больше не стало.

Я написала на листке бумаги несколько вариантов предполагаемого отдыха втроём, исходя из наших скудных материальных ресурсов.


Но Судьба вновь над нами посмеивалась – вы поедете на Байкал на две недели!


В наше время новые приключения и перемены в жизни начинаются со звонка по мобильному телефону. И как мы без него жили прежде?

- Марина! Срочно нужен волонтёр Нелли. Мы познакомились с ней на прогулке с собакой. Она предлагает мне с Бадди пожить некоторое время на Байкале. У них юрты. Их надо охранять. Будут и биотуалеты. Ты не могла бы вместе со своей мамой поехать туда, в Тажеранские степи? Она говорила, что и заработать можно будет на развеске штор. А ты порисуешь. Там классно! Мы были в тех местах. Я мужа оставить одного не могу. Только ехать надо завтра, - горячо  говорила моя коллега по кисти.


Мы лёгкие на подъём. Все трое сразу загорелись новой идеей.
Но завтра поехать не получилось. Нелли  купила крутую машину, которая сломалась в первый же день, как мы узнали от неё по телефону.

Мы за это время успели запастись в дорогу продуктами и собраться.


Я привела маму в новый гипермаркет Абсолют. В Иркутске какой-то бум на супермаркеты. Моё поколение ещё помнит времена дефицита.

 У Аркадия Райкина была такая миниатюра о дефиците, где он говорил:
- Идёт заведующий магазином, а я на него плюю, не обращаю никакого внимания, перехожу на другую сторону улицы.

Весь зал задыхался от смеха - представить подобное изобилие продуктов и товаров, о которых говорил со сцены наш любимый юморист, никто не мог.

И вот мы живём в это время. Мы не знаем этих заведующих магазинов, как и предвидел  Райкин.

К примеру, в нашем, относительно небольшом микрорайоне «Юбилейный» супермаркеты построены практически на каждой остановке(!), а между ними полно разной мелкотни – небольших магазинчиков.

В моём сознании не однажды возникала мысль: 
- Откуда магазины берут такое количество покупателей, чтобы оправдывать своё существование, чтобы окупать себя? Ведь среди этих больших супермаркетов есть и гипермаркеты.

Мама отказалась идти по залам, покупать товар, села на диванчик напротив одной из касс.

Я прошла внутрь громадного магазина. Зная, где, какой товар и продукты лежат, я быстро кидала в тележку то, что нам потребуется вдали от торговых точек. Салфетки, туалетную бумагу, сухую лапшу, крупу, пакеты…

Подъезжая с тележкой к кассе, увидела, как мама ходит в волнении вдоль касс, выискивая меня. Когда я подкатила большую тележку, нагруженную с горой, маме чуть плохо не стало. Но ведь это на десять дней! На троих. И то этого мало, как полагала я.

Мы вызвали такси, увезти домой покупки на автобусе мы бы не смогли.
- Раз ехать на Байкал  на машине от самого подъезда, то я могу взять с собой и мольберт, краски и прочие принадлежности для работы маслом, - обрадовалась  я.


Крутая машина мчала с большой скоростью по хорошей асфальтированной дороге до посёлка Елга, а мы на крыльях радости летели впереди.

Двести с лишним километров промелькнули  за одно мгновение. 

Перекусив за посёлком Елга в придорожном кафе, повернули в сторону Байкала. В кафе к нам присоединились муж Нелли и директор юрточного лагеря. После поворота асфальт закончился, перед нами змейкой вилась  пыльная грунтованная дорога.
Километров через пятнадцать подъехали к самодельному шлагбауму. Замок муж Нелли открыл ключом.


И здесь начались наши испытания.
- Только каскадёры могут ездить по таким дорогам,  -  прежде думала я. Уклон дороги  -  градусов сорок пять. Полотно дороги посыпано крупным щебнем, а по обочинам - огромные валуны. Возникла мысль  -  пойти пешком, но  Нелли сохраняла абсолютное спокойствие и с лёгкостью управляла автомобилем.

Я зажмурилась, чтобы не видеть, как мы едем. Сколько мы по этой дороге ехали, не знаю, но показалось, целую Вечность.

На полянке, метрах в ста от Байкала, направо, в распадке между гор стояли три круглых основания для юрт и чуть поодаль - маленький  вагончик, из которого вышли таджики – муж, жена и двое  ребятишек. Они жили здесь несколько месяцев, и были рады, что их подменили.


Нелли  рассказала о бухте:
- В Бухте Нутгэй  туристов практически не бывает, въезд закрыт шлагбаумом, да и спуск впечатляющий. Перед нами  - Большое море.  Сюда приплывают парусники, плоты и лодки.


Мужчины до позднего вечера собирали две юрты.
Мы втроём заняли собранную  верхнюю юрту, из неё просматривался весь наш лагерь. Хозяева уехали вместе с работниками. На следующий день вернулись хозяин с директором. Вместе с моим сыном они собрали третью юрту.


Нелли перед отъездом показала, как повесить шторы в юрте. Мы с мамой впервые в жизни осваивали этот увлекательный процесс.

В юртах поставили по шесть кроватей, сундуки. В сундуках лежали комплекты постельных принадлежностей, одеяла, подушки. Мы с мамой  заправили кровати.


В вагончике была  газовая печка на две конфорки, раковина с водой. Воду мы таскали в пятилитровых пластиковых бутылках с Байкала.

После монтажа юрт и установки  большой палатки для хранения продуктов и посуды для гостей, когда все уехали, нам осталась неприбранная территория.

Мы с удовольствием взялись за дело, постепенно все вещи складывали по местам.
Мама, как всегда, убирала больше всех.

Первые дни прошли в бытовом устройстве и суете. Мы так и жили в верхней юрте до приезда туристов, а потом переселились в вагончик.


Я на второй день распаковала свои краски, и, не теряя времени, приступила к живописи.
 Писала пастелью на бумаге бухту Нутгэй и на восходе, и при дневном свете. Потом стала писать маслом на оргалите. На воду Байкала можно смотреть бесконечно.

 Вода не такая прозрачная в волнах, как на Чёрном море, по цвету она более плотная. Цвет меняется мгновенно. Самая невероятная цветовая гамма. Цвет от изумрудно зелёного до стального и чёрного оттенков.

Смотришь, всё море до горизонта покрыто белыми барашками, а через  несколько мгновений вода успокаивается до глади зеркала. Потом от горизонта или откуда-то сбоку появляется небольшая рябь. И вот уже вся вода рябит.


Гости у нас случались чрезвычайно редко. Однажды с горы, с которой спускаются яки на водопой, прискакал на коне бурят. Он просил водицы испить и перекусить.

Мы ему налили чай, а перекусить у нас нечего было ему предложить, только хлеба немного.
Как мы поняли, он надеялся выпить стопочку, жаловался на головную боль, но так и уехал не солоно хлебавши. Гость потерял к нам интерес, когда выяснил, что мы не пьём, да и продуктов нет тех, которые его бы устроили. Всадник ускакал в сторону пещеры "Мечта".


Во второй половине дня мы занимались своими делами, я писала пейзажи. Картины ставила на ступеньках лестницы, ведущей в нашу юрту.
Когда я выставляла картины сушить, получался целый вернисаж.

Как-то смотрим, пылит машина по дороге.
Машина уверенно так подъезжает к нашему лагерю. Выходят из неё три бурята, двое мужчин и женщина.

Водитель машины подошёл к нам и представился, его звали Саша, он был арендатором этой бухты и владельцем стада яков около девяноста голов.

Он и устроил шлагбаум, чтобы отдыхающие не пугали животных, которые каждое утро спускались с гор на водопой.
- Пишите яков! Пишите на больших холстах, – потребовал от меня Саша, посмотрев на мои работы. -  Я у вас их куплю.

Забегая вперёд скажу, что Саша так и не купил ни одной картины, хотя каждый раз, приезжая любовался ими и приценивался.

По его просьбе мне мой старший сын привёз из Иркутска большие холсты.

Молодая красавица  Сашина  жена оказалась более практичной и земной особой. Мать пятерых детей полагала, что деньги не стоит тратить на искусство.

Стоит заметить, что бурятский этнос считается самым красивым в России. Смотришь на молодых буряток и не можешь оторвать свой взгляд от них, так они прекрасны. Хочется любоваться и любоваться ими.


Саша с большим почтением отнёсся к маме. Когда он узнал, что маме восемьдесят три года, то сказал:
- Буряты считают, что после восьмидесяти лет устами этого человека с людьми говорит сам Бог.


Саша нас проинструктировал, как вести себя с яками, чтобы те не пугались.

Мы поинтересовались, что за кости и шкура на камнях, посредине бухты,  которые полощут волны, не яка ли.

 Саша ответил:
- По весне кто-то убил одного. Я с большой достоверностью вычислил этого человека.  Но ничего с ним делать не стал, Судьба сама разберётся.

Саша рассказал нам о жизни животных, о том, что он закупал их небольшими партиями по несколько штук в Монголии.

Много лет Саша ночевал на этих скалах, пас яков, пока они освоились в новой местности.

Саша подарил всем своим друзьям по яку. Яки смешались с коровами, родились хайнаки. 

Корова-хайнак значительно продуктивнее обычной коровы. У неё выше качество молока и масла. Их молоко обладает целебными свойствами, в народе лечат людей от облучения этим молоком. Оно сытное, выпив кружку молока с ломтём хлеба, будешь ходить весь день сытым.

Хайнак берёт лучшее от своих родителей, выносливость от яка, а продуктивность от коровы, но превосходит их во всём. Хайнак - долгожитель, живёт до тридцати лет, а телится до двадцати пяти раз! Быки хайнаки необычайно сильные.

Корова-хайнак и бык защищаются от волков сами, и способны защитить своих телят, в отличие от ячихи. Телята – хайнаки смышлёные животные. Они высасывают молоко у своей матери, а потом с таким же успехом могут сосать и у других коров или коров - хайнаков.

У нас в стране разводили  целые стада хайнаков. Потом их уничтожили во времена Хрущёва – всех животных сдали на мясо, чтобы выполнить план заготовок.

Но второе поколение от хайнаков – ортомы. Это малоприспособленные и непродуктивные животные. Их сразу сдают на мясо.

В подарок своим спутникам – гостям из Бурятии - 
Саша купил у меня один рисунок пастелью.


С яками мы познакомились в первое же утро в бухте Нутгэй. Они  будили нас по утрам – стадо с грохотом неслось с крутых  склонов гор к Байкалу на водопой.

Размером меньше коровы, волосы у них длинные, развевались на ветру при их беге.
 
Яки были иссиня-чёрные, белые, коричневые, будто пёстрые «чемоданы» без ручек с тонкими ножками.

В любом месте туловища  могли быть разного цвета и размера островки шерсти, допустим, у белого яка – чёрные острова шерсти, а у чёрного яка, напротив, белые.  Разноцветными у некоторых животных были и морды, и ноги, и  хвосты.

Яки  осторожно обходили наши юрты, при людях не  заходили в лагерь.  Зато вовсю орудовали у котлов, гремя крышками и посудой, когда поблизости не было людей.
 
По этой причине на столах и в котлах мы старались ничего не оставлять без присмотра.

Но после отъезда хозяев и гостей на мангале часто лежали шампура, которые  источали приятный для животных аромат, пока мы не добирались до шампуров и не очищали их песком.


По утрам и вечерам прилетали стаи галок. От них небо чернело.  Галки сопровождали яков. Чёрные птицы обычно сидели около яков на камнях, как и чайки.

Но вскоре у них начались учебные полёты. Старшие галки обучали летать молодых.
Будто от мановения палочки дирижёра, две стаи метались с горы на гору над нашим лагерем, сопровождая свои полёты невообразимым шумом и гвалтом. 

Это могло длиться весь день. На закате стаи сливались в одну и исчезали за горой, унося с собой  суету и гам.


Длинный стол для приёма пищи был собран из шести половинок оструганных  сосновых брёвен, которые вплотную лежали на деревянных козлах.

 От семи до десяти человек могли вместиться с одной стороны стола на больших деревянных скамьях. Тем, кому повезло, смотрели на Байкал, а те, которые сидели  напротив, смотрели на горы, за которыми садилось солнце.

Стол украшал настоящий самовар с железной трубой.  Мы любили пить чай из этого самовара. Мама спешила встать утром пораньше, чтобы непременно самой развести в самоваре огонь и скипятить чай.

Так что у нас существовало небольшое негласное соревнование, кто успеет первым, поскольку каждому хотелось растопить самовар.

Для растопки самовара использовали лиственничные шишки, которыми вокруг была покрыта вся земля. 

Директор лагеря на случай дождливой погоды заготовил для гостей большой пакет этих шишек. Мы использовали их, а чаще собирали вокруг стола щепочки и сухие веточки лиственниц. Если горел костёр, то для растопки самовара оттуда доставали красные угольки.


На открытом воздухе, где стоят столы,  готовят пищу, непременно присутствуют мухи. Яков сопровождали не только чайки и галки, но и стаи оводов и мух.

Однажды я занималась приготовлением незамысловатого обеда, сидя за столом лицом к Байкалу.  Слышу, летит овод.

Я насторожилась,  Но не успела его прихлопнуть, как он сел на стол около тарелки.  Насекомое совсем не походило на овода, удлиненная форма тела. С длинным тонким  жалом, как шпага. Он замер. И вдруг… шпагой поймал муху! Он её высосал, будто паук. На столе осталась пустая муха.

А крылатый хищник изготовился для ловли очередной жертвы и вновь замер.


Иногда в юрточный лагерь приезжали хозяева, привозили разные вещи. Смонтировали душевую, установили титан.  Мы с мамой, по-моему, всего однажды помылись горячей водой в душевой комнате.

Около каждой юрты собрали из щитов биотуалеты.

 Я смотрела на доверху груженые  машины и недоумевала, как им удаётся преодолеть крутой спуск с большим грузом.

Мой старший сын активно помогал перетаскивать и устанавливать тяжелые вещи.

На этот раз хозяева привезли, наверное, трёхсотлитровые  бочки с чистой  водой для душа. За  душевым теремком (все эти биотуалеты и душевая напоминали мне теремки), хозяин с моим сыном  пытались из машины спустить эти бочки на землю.

В машине не было специального приспособления для спуска тяжестей, использовали пару досок,  Но не сумели удержать, так - как одна доска сломалась, бочка накренилась и скатилась на землю, мужчины едва успели отскочить - бочка лопнула, крышка разлетелась на куски, вода орошила сухую землю. Вторую, с учётом своих ошибок, изловчились и скатили целой и невредимой, не пролив воду.


Не обошлось и здесь без моих мастер-классов.

Вечером, при свете ламп, работающих от подстанции и пламенем костра, на котором готовили еду для туристов, а без них просто наслаждались открытым огнём, я проводила мастер-класс для семьи Нелли.  Взрослые и их дети с увлечением рисовали на листочках масляной пастелью, потом покрывали рисунки тушью.

Младший сын у Нелли нарисовал зелёное небо и облака, сказал мне, что любит именно такое небо. После высыхания туши, её соскабливали.

Этот процесс соскабливания чёрной туши необыкновенно интересен – никогда не знаешь, какой будет результат. Результат всегда всех радует. Я старалась в длительные поездки брать бумагу,  набор масляной пастели и тушь.


Утром одного дня, когда в лагере мы были втроём,  нас посетил мой младший сын. Он вернулся из похода. Зная, что мы находимся на берегу Байкала в районе Елги, он доехал на маршрутке до МРС – переправа через Байкал на остров Ольхон, а оттуда пешком по горам, минуя бухты одну за другой вдоль Байкала, шёл в поисках нашего юрточного лагеря.

Придя в нашу бухту в глубоких сумерках, он не рассмотрел в темноте в распадке между гор юрты. Посветив в нашу сторону, решил, что там в темноте белеют дома.  Юрты то были белого цвета.

На камнях виднелись кости яка и чья-то шкура. Она лежала наполовину в воде. Сын решил, что попал в какое-то нехорошее место.
 
Приготовив в темноте ужин у воды, поднялся на скалы. Выровняв площадку плоскими камнями, растянул тент и лёг на коврик в спальник. А утром ему послышался знакомый голос. И в утренних розовых сумерках он увидел искомые юрты.

От неожиданной встречи родных людей всеобщей радости не было предела.


 Днём мама и внуки отправились в поход к горе Тан Хан. Это самая высокая точка побережья Малого моря, Приольхонского плато, где располагался наш юрточный лагерь – девятьсот семьдесят метров над уровнем моря.

 Идти от нашего лагеря до горы около шести километров. Но это практически единственное место, откуда можно позвонить, да и то, как повезёт.

 Маму впечатлило, что на горе младший внук скипятил чай. Мама вспоминала, что чай был восхитительным.

 Они пили чай со свежими яблоками. Я видела яблоки у младшего сына, он перебирал на столе продукты, но постеснялась попросить кусочек. А так хотелось покушать свежее яблоко! Надоели сухая лапша и крупы.

Младший сын собирался в поход на Хамар-Дабан.

Он позвал с собой старшего брата. Я не представляла, как мы останемся с этими ценностями вдвоём с мамой, мужчина есть мужчина, с ним спокойнее. Но делать было нечего, сын приехал отдыхать, с младшим братом встречался раз в несколько лет, поэтому никак нельзя было препятствовать их общению.


После возвращения с горы, братья пошли на рыбалку. Они нашли уютную бухточку и расположились с удочками. Но как мама оставит внуков без присмотра! Она пошла вслед за ними. Пройти к ним было не просто. Мама никак не могла найти путь, по которому прошли внуки, и решила лезть по скалам.

Когда парни увидели, бабушку, которая лезет в опаснейшем месте, да ещё и без страховки на высоте около тридцати метров. Они замерли от ужаса – Что делать? Кричать нельзя, в такие минуты человек может сорваться.

Рыбаки мгновенно собрали удочки и выбрались из бухты. Внуки думали, бабушку это остановит, она вернётся обратно, когда увидит, что рыбаки ушли. Но маму остановить трудно, если она что-то начала делать.

Она пролезла по опаснейшим  скалам, потом отыскала тропинку на горе и спустилась в крошечную бухточку. Постояла у Байкала на камушках, помочила ноги в воде, полюбовалась красивым местом.

Небольшие волны плескались у берега, вода тёплая.
На воде плавали чайки. Никого нет, мальчишки убежали. Бабушка пошла  назад, но уже не по скалам, а по тропинке, которую отыскала на горе, хотя, эта тропинка тоже была не из лёгких.

На этой рыбалке рыбакам удалось поймать лишь две маленькие рыбёшки.


Меня смешила наша с мамой работа волонтёрами по охране юрт без телефонной связи. Мы – две бабушки, как бесплатное приложение к ним. Одной восемьдесят три, второй под шестьдесят,  могли только отпугнуть туристов, которые не знали, как на самом деле обстоят дела.


А наш лагерь ломился от ценностей.

Нелли увидела во мне специалиста по оформлению юрт:
- Вы – художник, должны всё уметь, - сказала она.

По её просьбе я приступила к работе.  Все вещи лежали в сундуках. Одна юрта – шамана, вторая – воинов, третья юрта – мирных земледельцев и скотоводов.

Украшений там было немерено. Я понятия не имела, как их развешивать, в какой последовательности. Здесь наверняка имеются какие-то особые правила. Требования.

Поэтому всё, что нашла в сундуках,  развесила, как могла. В завершение украсила стены юрты и потолки  многочисленными яркими широкими атласными лентами. 

В юрте охотника нашла в сундуке – связку норок, большую шкуру леопарда, соболя  и других ценных зверей. В этой же юрте  лежали два костюма воинов - женщины и мужчины – кольчуги, шлемы, мечи, полное облачение.

В юрте шамана – всё было сурово – шкура крупного медведя, шаманский бубен,  фигурки людей, маски, предметы силы и другие атрибуты шамана. Здесь и ленты были ярко красные и тёмно-синие.

В юрте земледельцев и скотоводов  напротив - были голубые, зелёные и жёлтые ленты. Там я нашла массу всевозможных украшений для женщин и металлическую посуду. Я нанизывала украшения на верёвочки, как бусы, и подвешивала к потолку юрты.

Когда к нам пришёл в гости мой младший сын, мы его нарядили, вернее, он сам облачился в наряд воина. Сделали кучу снимков. Следом и старший обрядился в этот же наряд. Посмеялись от души, делая снимки.

Потом младший сын сел на горный велосипед, который лежал в юрте и недалеко прокатился по горе. Хозяева разрешили нам брать всё, что хотим. Но мы лишь однажды, в день встречи с младшим сыном воспользовались их разрешением.

Катание закончилось тем, что бабушку посадили верхом на «коня», внуки встали по бокам.
Этот снимок бабушки с внуками на фоне юрты у мамы до сих пор на планшете, как заставка, радует её каждый день.


Перед нами простиралось Большое море, это не Малое море, как в Хужире, на Ольхоне. Вода в Байкале в этом году была на редкость тёплая, Саша сказал нам, что это уникальное явление.

Яки стояли в этой воде часами, потом выходили на берег и лежали на камнях и на траве, высушивая на солнце и на ветру свою густую длинную шерсть. 


Когда яков не было поблизости или они находились на значительном расстоянии, в Байкале купалась и я.

В отличие от мамы, я погружалась в воду одетая, в сарафане. Я осторожно пробиралась по скользким огромным камням подальше от берега. 

Потом несколько раз приседала, полностью погружаясь под воду. Обратно также осторожно выбиралась и шла к юртам.

Опасно было далеко заходить во время волнения Байкала. Волна могла опрокинуть со скользкого камня и унести в открытое море. Только яки не боялись волны.

Пока я поднималась по горе к лагерю, мой сарафан на солнце и ветру высыхал. Быстро сохли и волосы. Во время сильной волны мы не рисковали с купанием, даже воды для чая было сложно набрать.

А чай мы с мамой любили пить. После отъезда туристов из Китая, нам осталась большая упаковка чёрного чая в пакетиках. Дома я никогда не увлекалась чаем, да и мама тоже.

 А здесь с нами что-то случилось, мы  бесконечно кипятили самовар, и пили, и пили горячий чай с сахаром много раз в день, пока чай не закончился.

Возможно, и этот момент сыграл свою роковую роль в дальнейшей нашей судьбе.


Мама любила после своих прогулок на соседнюю гору искупаться в Байкале; затем прополоскать свой лёгкий хлопчатобумажный костюмчик – кофточку и бриджи в воде и сушить, раскладывая на камнях на берегу Байкала.

 Солнце мигом высушивало её наряд, но мы замучились снимать клещей с мамы.

Предусмотрительно, как мама и сын прилетели в Иркутск, я сделала на всех страховки от клеща.

 Нам не хватило бы никаких денег делать столько анализов для мамы. Страховка нас выручила и не однажды. Кто только не возил маминых клещей на анализ! В очередной раз старший сын увёз с собой спичечный коробок.

Позже нам рассказали спелеологи, что насекомых разносят яки:
- Мы всё лето живём около пещеры «Мечта» в палатках. За лето ни одного случая.


Юрточный лагерь окружал лиственный лес. Небольшие лиственницы все засохли. Сохранились среди них живыми лишь огромные, старые деревья, и то не все. Недавно в этих местах была засуха.

Яки любили тереться о деревья. Возможно, клещей они оставляли и на деревьях, и на камнях, где часами лежали около воды.


На противоположном берегу бухты мы наблюдали не только, невероятно пугливых белых коз на огромном расстоянии, когда они шли на водопой, ближе они никого не подпускали, но и чаек.

Чайки, как и галки, любили сидеть около яков. Но, похоже, у них вывелся молодняк.

На противоположном берегу  и в воде белели  сотни птиц. Одни стояли в воде, другие летали. Чаечный базар.

Иногда они кружили над водой одна вслед за другой в хороводе, будто в танце, наверное, обучали молодняк. Чайки тоже устраивали сильный шум и крики, не меньше галок. Мы часто любовались их танцами в небе.


После отъезда младшего сына, старший с нами пожил ещё денёк.  Мы с мамой вдвоём, оставив присмотр за лагерем сыну, отправились на гору Тан-Хан, чтобы я могла позвонить в город.

Солнце палило изо всех сил, хорошо, мы взяли с собой воду в бутылках. Дорога была не из лёгких. Сначала выбрались из нашей бухты к спелеологам.

Поздоровались с ними. Они устроили небольшой лагерь.  Всё лето принимали туристов, водили экскурсии по пещере Мечта.

Около их палаток стояли машины - уазик, грузовик и микроавтобус.

Мы прошли мимо пещеры. У меня не было ни малейшего желания прогуляться там. С юности люблю горы, но к пещерам более чем равнодушна. Мир так прекрасен с вершин.

На склонах горы Тан-Хан перед нами мелькнула и скрылась в густых кустах  небольшая отара овец.

Мы часто наблюдали с десяток диких белых коз в бухте Нутгэй, но овец встретили впервые.

На вершине горы стояла покосившаяся деревянная вышка. Хрупкая и неустойчивая на вид, она успешно выдерживала натиск стихий. Под вышкой лежала стеклянная банка с именами восходителей. Мы карандашом вписали мамино и моё имя.

С запада надвигалась непогода. По небу гуляли тяжёлые чёрные грозовые тучи.

А над нами на горе пока светило жаркое солнце. С собой мы прихватили лёгкие дождевики, поэтому грозы не опасались.
Спускаться с горы всегда труднее. Поэтому спуск занимает больше времени.

Трава в долине перед горой высокая, много цветов, стрекочут кузнечики. Здесь летают и слепни, и оводы, и стрекозы, и бабочки. Аромат от горных трав и цветов пьянящий.

На обратном пути встретили группу всадников на конях – туристов, направлявшихся в бухту Ая. Там, рассказывают, большая разветвленная пещера со сталактитами и сталагмитами.

Перед пещерой "Мечта" стояли микроавтобусы, туристы спускались в пещеру.

Мы вновь поприветствовали спелеологов, и пошли по горам в сторону "своей" бухты Нутгэй. Здесь высокая трава заканчивалась, нас оружал камень.


Сашина жена была хозяйкой того самого придорожного кафе, в котором мы кушали.

В один из дней из кафе привезли два котла с национальными бурятскими блюдами. Две официантки в национальных костюмах, с длинными чёрными косами быстро накрыли на стол холодные закуски, нарезали овощи.

Затем развели маленькую «дымовушку» в баночке и поставили её на землю перед столом.

На нескольких машинах приехали гости, которым Сашина жена организовала обед на берегу Байкала. Девушки с белыми полотенцами на руках, с бурятскими песнями встречали гостей.

 Гости подходили к столам по одному, каждый держал поочерёдно свои ноги над «дымовушкой», а девушки при этом читали заклинания. После процедуры полного очищения, гости сели обедать.


На этот раз Сашина жена к приезду туристов из Китая приготовила не менее  шикарный обед, чем прошлый раз.

Вновь официантки из кафе в национальных костюмах украсили стол. Большие котлы с горячей пищей – бурятскими блюдами – подогревали на огне костра, чтобы не остыли. Но ждать гостей пришлось несколько часов.


В это время произошло очередное чудо, сотворённое Природой Байкала.
Перед нами происходили грандиозные погодные явления.

 Практически ежедневно, пока жили в бухте Нутгэй, мы видели радуги с разных сторон нашего лагеря. Мама мне говорила, что так часто над нами сияют радуги из-за того, что я пишу сказки о солнечных лучиках и радугах. 

Впечатление, что Небесный художник, на небе, как на холсте, хулиганя, широкими взмахами кисти, разбрасывал вокруг нас изображения радуг. Он их рисовал две недели в самых неожиданных местах. Чаще всего по две, а то и по три радуги, то параллельные, то пересекающиеся.

Разразилась гроза. Это место было странным – дождь обходил его  стороной, недаром лиственницы высохли. Так и на этот раз – на нас не упало ни капельки, а над Байкалом ливень лил стеной. В небе над озером загорелись  радуги.

Мы, как в кино, сидя за столом, расположенным на высоте метров десяти над Байкалом, наблюдали за природным действом. Огромная дуга  на полнеба из двух радуг широкой яркой лентой воткнулась в середину озера. В этом месте виднелся крошечный белый пассажирский корабль. Гора - слева от нас - побелела.

Побелела и трава вокруг нас.  Вода в Байкале напротив почернела.  Радугу местами перекрывала стена ливня. На нас от непогоды веяло свежестью и только. Сквозь стену ливня местами проглядывали нежные части радуг.

Вода из грозовых туч обрушивалась большими широкими потоками на поверхность  Байкала. А по центру – радуги, не бледнея, полыхали яркими огнями. Серые  облака разных оттенков справа прорезали барашки горизонтальных чёрных облаков.

Между ними тут и там сияли небольшие осколки голубого и синего неба.

Зрелище впечатляющее. Позже я написала картину и на этот сюжет.


Стихии успокоились. Туристы лишь под вечер на мотоциклах в сопровождении легковых машин прибыли в бухту Нутгэй. Это были рабочие, небольшого достатка люди.
  А стоимость одних суток в бухте Нутгэй, от десяти тысяч и выше, - скромно сказала как-то Нелли.

Всю их поездку, по её словам, оплатил их друг – богатый бизнесмен. Он не расставался с ноутбуком, следил за тем, что происходит в мире. В бухте возможна была только сотовая связь.

Бизнесмен постоянно требовал, чтобы больше жарили шашлыков, больше коптили рыбы. Видимо, ему очень хотелось накормить своих сородичей до отвала. 

Но те ели совсем немного, пищу целыми котлами мы вываливали неподалёку. На время приезда туристов, яки куда-то исчезли. На водопой, наверное, ходили в соседнюю бухту.
 
На мотоциклах многие туристы сидели впервые, поэтому они и опоздали. Мотоциклы в неумелых руках часто ломались, их по дороге  ремонтировали.
 
Ночами туристов на катере возили на рыбалку. 

Китайцев сопровождали две худенькие русские белокурые девушки. Одна была приставлена к бизнесмену, вторая к туристу побогаче остальных, но видать, беднее бизнесмена, так мы решили.

Девушки со мной проявили себя с хорошей стороны. Когда я сидела с ними на берегу Байкала, положила сотовый на камне и ушла в лагерь. Затем начала его искать.

Одна из девушек мне сказала, что видела, как я положила телефон возле себя.

В знак благодарности  на прощанье я подарила девушкам по пейзажу, выполненному масляной пастелью на бумаге.


Только единственный китаец, который совсем немного знал русский язык,  заинтересовался моими картинами.

Он привёл ко мне молодого парня. Они выбрали маленький пейзаж бухты Нутгэй, спросили стоимость. Я запросила триста долларов с учётом того, что непременно будет торг. Так оно и случилось. 

Старший китаец начал отчаянно торговаться, чтобы уменьшить стоимость до двухсот. Я сначала не уступала, потом подумала:
- Что я делаю? Конечно, пусть берут за двести, это же большие деньги!

Молодой человек побежал к бизнесмену, потом довольный принёс мне доллары. Я его счастливого сфотографировала с картиной, но кадр не сохранился.

Мы с мамой порадовались  –  скоро дни рождения у моих сыновей, нам есть что подарить!

А Нелли произнесла мне:
- Хоть недаром просидела здесь, заработала денег.

Но, в благодарность ей, надо сказать, что она мне осенью перевела на карточку четыре тысячи рублей за наш труд.

Когда я вручила  сыновьям по стодолларовой купюре в подарок от нас с мамой, все остались довольны.


Один китаец заболел. У него приключились страшные боли. Китайцы сильно волновались. Им всем пришло в голову, что больной отравился и его надо кормить рисом.

Они замучили меня, маленькая газовая печка стояла только у нас в вагончике. Ночью мне надоело варить им рис, тем более я считала, что это не тот метод.

В очередной раз несколько человек (они почему-то приходили человек по пять- шесть) пришли к вагончику, и давай со всей силы стучать в двери.

 Мама уже спала, мы устали, помогая им ночью, бесконечно мыли посуду, накрывали на стол. 

Решила не отвечать на стук, риса у них было достаточно, можно и разогреть на костре.

Китайцы привели Нелли. Я открыла на её голос дверь, взглянула ей в глаза и чуть не села от неожиданности – глаза её были абсолютно равнодушные. Она поняла моё состояние и быстро ретировалась.

Я вновь сварила рис, поскольку требовали свежий.

На следующий день больного отвезли в больницу, в Иркутск.

У него, как  выяснилось, открылись две язвы, никакого отравления не было, как полагали все, кормя несчастного всю ночь рисом. 

Больного спасли, лечение прошло успешно. Возможно, и рис мог помочь, кто его знает – медицина у китайцев древняя.


Кавалькада из мотоциклов скрылась в пыльном облаке, а мы приступили к уборке территории.

Сразу, после приезда в бухту, китайцы, развалившись в брезентовых креслах, начали при мне курить, бросая окурки на землю.

 Я им выразительно на пальцах и лицом показала такие ужасы, которые последуют за их действиями, поскольку буряты – хозяева этой бухты, а они не прощают подобного отношения к своей земле, что они тотчас все окурки начали выбрасывать в баночки из-под консервов. 

Убирать пришлось большой мусор, и выбрасывать полные котлы с пищей в овраг поблизости от лагеря. Стояла нестерпимая жара, холодильников не было, да и мы с мамой не ели такой пищи. 

В мусоре  были и кости копченого омуля, и куриные кости, полиэтиленовые упаковки, консервные банки и много чего ещё.

Мы с мамой несколько мешков с мусором стащили волоком в кучу, сверху натаскали валяющиеся поблизости старые доски. Придавили доски камнями. Так мы хотели обезопасить яков.

Но не тут-то было. Яки почуяли запахи копчений, солений. Они разворотили кучу, разбросали доски, но мы их отгоняли, придумывая новые методы защиты мусора от посягательств животных.

Так до конца нашего пребывания мы и сражались с яками, защищая их от мусора, то ли мусор от них.

После отъезда гостей, заменили постельное бельё в юртах. Приехал мой старший сын. У него заканчивался отпуск. Он привёз мне три больших холста. Попрощавшись с нами, забрав очередного маминого клеща в спичечном коробке на анализ, через день вновь уехал.


Как-то мама после очередного похода в гору, она это делала ежедневно, сидела в брезентовом кресле в тени вагончика, читая книгу и наблюдая за жизнью стада.
 
К концу дня стадо яков слишком медленно возвращалось в горы. Среди них было несколько коров. У коров вымя было с кулачок(!). Они и телят своих кормили.

 А наши бедные коровы вымя величиной с ведро таскают  под брюхом по полям и лугам. 

В стаде несколько хайнаков  выделялись отсутствием шерсти, но были крупнее яков. Мне они показались более пугливые, чем яки.

Стадо возглавлял самый крупный чёрный як - вожак.

Накануне нашего отъезда я проснулась на рассвете от рёва шамана. Помню, Саша с какой-то целью собирался привезти в бухту шамана.

- Видимо, привёз, - думала я, быстро одеваясь.

А шаман громким, на всю бухту, гортанным голосом всё пел какие-то удивительные  ритмичные  песни. Голос его проникал в самое сердце.

Волнение наполняло душу.

Я вышла на поляну. В бухте никого не было кроме яков. И здесь меня осенило – это песня яка! Её сложно описать словами, но она врезается в эмоциональную память навсегда.

Вот откуда шаманы заимствовали свои напевы для различных обрядов.


Мама подозвала меня:
- Посмотри, что-то случилось с ногой ячихи. Часа два они идут от берега. Она никак не хотела идти от самого Байкала, а бык её уговаривал.


Так они и шли вдвоём, переговариваясь.

Ячиха  плакала, что не может идти, а бык – вожак стада – ей отвечал:
- Соберись с силами, потерпи. Надо идти.

Вожак стада и ячиха шли вплотную несколько часов, будто як пытался влить в свою подругу силу и веру.

Остальные животные паслись вокруг, в ожидании вожака и ячихи, поедали сухую траву.

Мы смотрели на эту драму не в силах помочь. Если приблизиться, испугаем стадо; позвонить Саше – нет связи.

 До самой темноты стадо яков медленно-медленно шло мимо нас вверх в гору.

Так мы и отправились спать, а яки виднелись на горе.

Наутро мы пытались найти ту ячиху, но так и не поняли, была она со стадом  на водопое или нет.


Мы прожили в бухте почти две недели, а замены нам всё не было. Нелли обещала прислать замену через десять дней.

И тут мама заболела. Мама болеет редко, но метко.

 У неё приключились страшные колики и рвота.

Она постоянно пила соду и сидела на стуле, корчась от боли перед туалетом, чтобы можно было в него быстро бегать.

Около неё я поставила на стул кипяток, чтобы мама могла наливать себе питье.


В бухту на машинах приехал старший сын Саши с одноклассниками. Он учился где-то в Забайкалье, приехал погостить домой.

Я обратилась к нему с просьбой помочь, отвезти нас в больницу, а самим побыть денёк здесь, поохранять лагерь. Но он отказался, сказал, что готов отвезти одну маму.

Я не могла её отправить одну, да и она была категорически против:
- Я не оставлю лагерь без присмотра.


Мама мне напоминала героя Короленко, того маленького мальчика на посту. Его товарищи поставили во время игры охранять какой-то военный объект.

 Дети давно о нём забыли и разбежались по домам. Наступил вечер, но мальчик не мог отойти с места, так - как дал слово.

Он стоял и плакал до тех пор, пока ему не помог прохожий – военный, который нашёл способ освободить мальчика от его слова.

 Так и мама не хотела оставлять свой пост по охране юрт, мучась от сильнейших болей. Только я не могла найти военного, который мог нам помочь.


Молодежь до утра веселилась, а я металась, не зная, как помочь дорогому человеку. Я собрала и упаковала все наши вещи.

Наутро парни и девушки уехали, а мы остались одни. Мама говорила, что на соседней горе иногда  получается позвонить. Я решила сбегать, позвонить Нелли.

Какая крутая гора! Как мама могла по ней ежедневно лазить! Как по ней спускаются яки? Такие крутые скалы и тропинка, Дух захватывает.

Я поднималась всё выше и выше, связи нет, пошла дальше, на следующую гору, потом ещё на одну.

Наконец связь появилась. Дозвонилась до Нелли:
- Не бросайте без присмотра лагерь! Мы в районе Улан-Удэ. Замены найти сейчас не смогу.

Я ей пыталась напомнить о сроках, что замена давно должна была быть, но бесполезно. Связь исчезла.

 С гор открылась грандиозная панорама Байкала, наша бухта не была видна.

Спускаться с горы оказалось значительно сложнее. Не могла отыскать тропинку, передо мной стены из отвесных скал. С трудом нашла спуск, удивляясь маме.

Потом она мне расскажет, что как-то попала на отвесные скалы, стала по ним спускаться, сорвалась, упала  и сильно ударилась спиной.

Как потом поняли, это и сыграло роковую роль в этой истории совместно с чаем на байкальской воде.

Я надеялась, что Нелли  вызовет скорую помощь, но к нам так никто и не приехал. 
Мама сидела, скорчившись на стуле, а я металась с вопросом, как помочь? Что делать?


 Иногда в нашу бухту заплывали лодки, а однажды приплыл знакомый на плоту. Плот был явно перегружен, пассажиры не отдавали себе отчет в этом. Девушки спокойно, спустив с плота ноги в воду, смеялись и пели песни.

Но на этот раз - ни души!


Байкал будто понимал, что маме плохо.  Не помню, что прежде он хоть раз был бы такого стального цвета. Море бушевало, тяжелые темные тучи плыли по небу, а вода серого цвета сохранялась два дня.


Интересно, что яки не боялись шторма, они при большой волне спокойно входили в воду, правда, не стояли там, так, как в хорошую погоду часами в воде, быстро выходили на берег.


 Дул прохладный ветер, но не сильный.

На нас, почему-то ночами, с гор иногда налетали сильные ветры. Мы слушали, как они гудят. Наш вагончик качался, будто корабль на море при сильной качке, а юрты, думалось, точно снесло. Но нет, наутро, смотрим, всё стоит на месте.

Только двери биотуалета пару раз сорвало с гвоздика и часть обшивки с юрты, да палатку уложило, под которой стоял дорогущий мотоцикл.


Наутро я, сложив все наши вещи около крайней юрты, рядом с дорогой, пошла сама, не зная куда. 

Но сидеть на месте не могла. Я поднималась по тропинке по горе, напротив нас, вспомнив о спелеологах. Мама через пятнадцать минут моего пути превратилась в маленькую куколку, а лагерь казался игрушечным.


- Ведь у них наверняка должна быть спутниковая связь с МЧС. Только бы они были на месте, не уехали в Иркутск, - переживала я.

Передо мной вилось много горных тропинок, но вдруг, от одной из них повеяло любовью. Не знаю, что со мной случилось, но моя душа пела, я любила эту тропинку, а она любила меня. Интересное состояние. Я летела, будто на крыльях.

  Тропинка вывела меня к лагерю спелеологов.


- Маме плохо! – произнесла я, запыхавшись.
Спелеолог Лена – мгновенно, услыхав мои слова, не теряя ни секунды, выскочила из палатки и побежала  к машине.

- Проедет  только уазик, - сказала она, заводя машину.
- Я с вами, вдруг помочь надо будет, - произнёс, запрыгнув на ходу в машину, молодой парень Женя.

- С ней может быть что угодно, даже сердце! Мешкать ни минуты нельзя, - говорила Лена.

Мы подъехали к шлагбауму с замком. Женя что-то сделал и труба открылась.  Видимо, замок был фикцией.

Крутой спуск на этот раз меня не впечатлил. Я его даже не заметила.


Маму посадили около водителя, погрузили наши вещи и поехали к основной трассе.

После шлагбаума появилась связь, вновь позвонили в МЧС, хотя туда уже позвонил руководитель спелеологов Александр, который остался в лагере спелеологов.

 Женя хотел бросить шлагбаум открытым, но мы попросили его закрыть, так как лагерь оставлен без присмотра. С другой стороны, я все юрты и вагончик тщательно закрыла.

Скорая приехала минут через двадцать. Меня погрузили в скорую вместе с мамой и вещами. Спелеологи  просили сообщать, о мамином состоянии.


В приёмную пришла врач вскоре после нашего прибытия.

Она была ослепительно красива. От неё шло сияние. Я не помню, чтобы я видела подобное. Потом она нам рассказала, что – шаманка.

- Вы бурятка? – спросила её мама, лёжа на смотровом столе.
- Да, - ответила та.
- А почему же такая красивая?! – спросила мама, забыв о боли.

- Живот-то  у неё мягкий! – удивилась врач, осматривая пациентку, выразительно посмотрела на меня.

 Я не представляла, как можно лечить в Елге маму. Думала, каким образом её доставить в Иркутск. На скорой помощи, которая собиралась отвезти в город  женщину с грудным ребёнком, было лишь одно место.

- Вы не довезёте её. У неё полное обезвоживание организма, - ответила мне врач на мои раздумья.
 

Нас определили в инфекционное отделение, заведующей которого была та самая врач, дежурившая в приёмном покое. Мне позволили поселиться вместе с мамой в двух местной палате.

Вещи я поставила (простите, как на базаре – столько сумок и холстов, мольберт!) в маленькой прихожей, в которой была установлена раковина, ведро для туалета и стоял стул. 

Угол  этой комнатушки - прихожей я и завалила нашими вещами. В какой бы городской больнице к нам так терпеливо и с пониманием отнеслись. С другой стороны, в Иркутске вещи я могла бы отвезти домой.


У нас всех была мысль, что у мамы – последствия укуса клеща. Врач ей выписала лекарство иммуноглобулин, его принимают в первые дни после укуса.

За ним надо было ехать в Иркутск. Я созвонилась с  младшим сыном. Он бросил все свои дела, купил в аптеке дорогостоящее лекарство и на последней маршрутке приехал к нам.

 Отдав лекарство, сразу отправился обратно. Ему повезло, был уже поздний вечер, маршрутки не ходили, попутка довезла его до окраины города.

Забегая вперёд, скажу, что Железнодорожная страховая компания нам оплатила стоимость этого лекарства, около трёх с половиной тысяч рублей без малейших проволочек.



Целую неделю мы прожили в больнице. Отношение медицинского персонала было необыкновенно вежливым и заботливым.

Палаты пустовали, больных мало. На наше счастье, лишь в день выписки мамы все палаты заполнились.

Еду носили из главного корпуса. Медсестры пытались накормить и меня, но мне было ужасно неловко кушать там.

 В Елге имелись хорошие магазины, я покупала свою лапшу быстрого приготовления, у меня в мыслях была только мама.


Но что творилось за окном! Такого птичьего гвалта не припомню.

Птички маленькие, но красивые и голосистые самого разнообразного окраса.

 Здесь, похоже,  были и щеглы, и зяблики, и чижи, и коноплянка, и снегири, и соловьи, и много других.

Они все собрались вместе, наверное, чтобы устраивать под нашими окнами концерты. Мы  наслаждались их пением.


Маме давали лекарства, ставили капельницы, брали анализы.

 Мама с восторгом рассказала, как ей сделали УЗИ.

Столько внимания и заботы, врач ласковая. Проработала более сорока лет, собиралась уйти на пенсию, и мама была одной из последних её пациенток.

Эта врач рассказала маме во время осмотра, что у них часто случается, когда приезжают на Байкал туристы и начинают пить воду из озера, у них открываются старые язвы (возможно, как у туриста из Китая), начинают двигаться и выходить из организма камни.

 Байкал будто стремится забрать камни у человека.


Единственное неудобство в больнице - туалет деревянный с несколькими окошечками без освещения находился на улице около больничного корпуса.

Я выносила туалет за мамой в эмалированном желтом ведре. Однажды из неё вышло полведра жидкости. Я вылила ведро, ничего не заметив.

Когда на обход пришла врач, она, посмотрев на маму, произнесла:
- Поздравляю! Из почки вышел камень.

Так, благодаря этой непростой истории с серьёзными испытаниями, мама освободилась от камня и, возможно, этим продлила себе жизнь.

Хотя перенесла такие мучения. Почечные колики считаются самыми страшными болями.
 
Я сразу позвонила об этом спелеологам.


Мама, настрадавшись, стремилась скорее покинуть Иркутск, ей казалось, что у себя дома ей будет легче. Болеть она не привыкла. Билет смогли купить только на осень. 


После отъезда мамы мне в Совете ветеранов города Иркутска вручили грамоту для мамы за её волонтёрскую работу на Ольхоне.

Надежда – организатор волонтёрского движения на Ольхоне – «Праздник чистоты» выдала мне две волонтёрские книжки с записью о нашей деятельности по очистке Хужира.


Когда мы возвращались из Елги в Иркутск, а нас милостиво прихватила на машине Нелли, мама вновь активно занялась волонтёрской деятельностью.

Рано утром, пока я спала, она на рассвете уходила на Ершовский залив, на Иркутском море.

Там она  чистила лес до самого нашего микрорайона.

Однажды я вместе с ней пошла «погулять» на залив. Мама мне показала несколько большущих ям, доверху наполненных мусором. Это мама собрала весь мусор в округе и заполнила им ямы.

А я-то думала, что мама так долго гуляет, порой по четыре часа.

На пути домой мы с ней проходили мимо коттеджей.

В двух машинах сидели мужчины, разговаривая сквозь открытые окна.

Мама накинулась на одного:
- Не ставьте здесь пакеты с мусором! Вы ведь рядом живете, неужели трудно довезти пакет до мусорных баков!

Мужчина нисколько не обиделся:
- Да вы что! Это кто же здесь ставит мусор?! Все ноги ему переломаю!

На следующий день мы вновь отправились гулять.
- Мама, сейчас, наверное, встретим того мужчину, с которым ты вчера говорила,  на костылях, - смеялась я.


В  Администрации города я попросила вписать в мамину книгу волонтёра – уборку лесной территории в несколько гектар леса в районе Ершовского залива на Иркутском море, показав им фотографии ям, полных мусора, что собрала мама.



Послесловие

Спелеологам на Новый год я подарила уникальный календарь с пещерами мира, сделанный по заказу. И всем троим вручила по своей новой большой книжке авторских сказок с моими же иллюстрациями.

Сейчас мама гуляет, только теперь до озера Ладоги, где продолжает  очищать от мусора тропинки, по которым ходит.

А я на следующий год вновь съездила волонтёром на Ольхон в бригаде «Неугомонные нерпы», поучаствовала в акции «Праздник чистоты».

Всё больше людей на Земле не только думают, но и активно очищают планету от мусора. Наверное, это те, кто собирается создать на Земле мир Света и любви.


 Когда мы видим замусоренные территории в лесу, мы говорим:

 – Здесь не ступала нога волонтёра.




Фото автора
Бухта Нутгэй