Развод. сборник рассказов царские кудри

РАЗВОД
      Развод, разумеется, мероприятие не из веселых. Во всяком случае, для разочаровавшихся   в семейной жизни разводящихся пар, это событие порой носит трагедийный характер и не только для обозленных супругов, но и безвинных окружающих.  Впрочем, жизнь не предсказуема и все может случиться. Хотя судите сами.
     Жила на свете тетка Настасья.  Сколько  раз она была замужем,  никто не считал, поскольку это было не просто. Можно со счету сбиться.  За свои пятьдесят лет сходилась и расходилась она с мужьями много раз. «Отчего?» -  спросите вы? Да кто же ее знает, может быть, хобби у нее было такое, а может еще что-нибудь. Чужая душа потемки, а ее душа, видимо, была особенно с темными пятнами.  То время, которое я описываю, у нее снова на семейной ниве созрел очередной развод.  Откровенно говоря, то, что была она капризна и с ленцой, это еще полбеды, а вот то, что была ехидной, так это уж беда так беда. « Куда смотрели потенциальные женихи?» - спросите вы. Да все туда же: на грудь, с трудом поддерживаемую десятым номером бюстгалтера, на смазливое лицо и кокетливую улыбку.  А что еще мужику требуется, если он в интересе и нетерпении? Про душу любимой такие мужья вспоминают, когда пора разводиться. Поначалу семейной жизни Настасья бывала очень ласкова и так угодлива в постели, что новый муж себя в раю почитал. А как попривыкнет молодожен к Райской жизни, так начинает нему адскую жизнь показывать, так нервы щиплет и чем дальше, тем больнее. Никак не может утихомирить свое ехидное нутро, даже когда ей самой во вред идет.  К примеру для нее самой, развод над головой порой как Домоклов меч висит, а утихомирить себя не может. А последнего мужа Колю ей было жалко терять. Такой хозяйственный, уважительный муж попался: все в доме приберет, с утра пораньше встанет, кушать сготовит, и ее, как барыньку, за стол пригласит.. А уж в зиму варений да консервов овощных наготовит на   загляденье, банка к банке.
     Решила она хозяйственному супругу не давать развод и все тут. Стала стращать его, что в тюрьму посадит, если разведется он с ней.  А кошки в душе ее,  надо заметить, собрались гадливые, и все скребут и скребут, оттого и  несколько заявлений на него в милицию сочинила  будто бьет он ее смертным боем,  но свидетелей  на   ложь не нашлось.  Но ничего  не помогало, никакие ущищрения, так крепко муженьку нервы  вытрепала. Скучно ей было жить на свете, вот  и  любила поскандалить - какое никакое, а все же развлечение. А скандалить кроме мужа ей было не с кем. Соседки, наученные горьким опытом, предпочитали обойти ее стороной за три квартала, родственников и детей у нее рядом не было, а муж всегда под боком.
     В общем, развод Николаю она наотрез давать отказалась. А коли  по закону, он является ее мужем еще полгода после суда, то хочет он того или нет,  обязан исполнять супружеские обязанности. Желанная свобода ускользала из его, нервно  заломленных над головой, рук. Николая это не устраивало. Шесть лет он сумел вытерпеть, а на шесть месяцев сил уже не хватало. Рассчитывал он после развода получить свою часть совместно нажитого  добра и уехать на свою далекую родину, как можно дальше от супруги. «Иначе погибель!» - думал он, ворочаясь в постели бессонными ночами. Желая ускорить развод, Николай, поскандалив с судьей, не желающим входить в его тяжкое положение, поехал в златоглавую столицу искать правду. Но не нашел того, чего отродясь в Советском Союзе не водилось, и вернулся домой ни с чем.
      Беспокойная супруга его не дремала и со своей стороны торпедировала судью, доискиваясь таких законов, по которым развод не мог бы состояться вовсе. Дома, пока неустойчивый супруг искал напрасно правды в Москве, пенсионерке одной без мужа было скучно, и повадилась она  ходить в суд каждый день, доводя судью до белого каления. Выгнать или обругать ее он, состоя при столь важной должности, не имел права.
       Но, однажды сорвавшись, Петр Иванович (так звали судью) весьма резко выставил надоевшую ответчицу вместе с ее мощным бюстом из кабинета, за что получил выговор от начальства, так как Настасья подала  на него длинную, полную яда жалобу. После чего, увидев в окно надвигающийся бюст тяжелой артиллерии, и, не найдя другого выходя, спрятался от врага в туалете,  где смертельно скучал по полтора часа, выкуривая папиросу за папиросой. Так продолжалось три дня. На четвертый день Настасья,  разгадав маневр судьи, предприняла круговую оборону, усевшись на стул возле двери в туалет. Просидев в тесном прокуренном туалете три часа подряд и выкурив пачку папирос пополам с проклятиями, судья вышел из укрытия, уверенный в том, что враг сдался и покинул поле боя. Он рассчитывал на психику здорового человека, а у клиентки была маленькая справочка, дающая ей большие возможности. Милиция была для нее пустым местом, ибо пресечь ее действия мог только врач психиатр и то только в случае ухудшения психического здоровья. В данный же момент ее здоровья хватило бы и на троих. И уважаемый судья, покинув стратегический пост, глубоко ошибся, так как ответчица, торжествуя победу, следовала за ним по пятам в кабинет, где он  в сотый раз вынужден был ей объяснять, что нет такого закона в Советском Союзе, по которому бы запрещались разводы.
- А почему в Италии есть такой закон, а у нас нет? - добивалась от него ответа тетка Настя.
- Потому что Италия другая страна, там другие люди и у них свои законы, - отвечал судья.
- Это, какие же такие другие люди, о трех ногах что ли? Вы мне голову не морочьте, товарищ судья, они ничем от нас не отличаются.
И так продолжалось без конца. Судья был немолодым человеком, нервы его сдали, и он заболел. Походив напрасно несколько дней в здание суда, и убедившись, что судья действительно болен,  Настасья, узнав каким-то образом, домашний адрес больного, объявилась возле его дома.
       Каждый день она стала важной походкой прогуливаться по тротуару туда  сюда мимо частного дома судьи, иногда останавливалась возле дома и подолгу заглядывала в окна и во двор. Эти подозрительные маневры заметила жена судьи, насторожилась и, однажды не вытерпев, выскочила из дома и пыталась заговорить со странной женщиной.  Настасья хранила гордое молчание, продолжая прогуливаться, чем вызвала ревность. Нервы у супруги судьи лопнули, и она закричала:
- Ты чего маячишь целыми днями под нашими окнами, чего тебе тут надо? Не ходи больше здесь по тротуару! 
- Тротуар не купленный, а общественный, сколько захочу столько и буду по нему ходить, ты мне не указ! А если будешь облаивать безвинных прохожих, то вызову милиционера. Обескураженная Маруся, не зная, что возразить, с позором ретировалась, вышибив задом дверь, и всю скопившуюся злобу вылила на больного супруга:
- Интересно, что это за женщина дежурит каждый день возле наших окон? 
Петр Иванович, похудевший и побледневший, выглянул в окно и покрылся зеленью, схватившись за сердце. Его жена, заметив замешательство  и, истолковав это  по-своему, сорвалась:   
- Чего испугался? Думаешь, я не догадалась, что это твоя краля крутит хвостом возле окон. Ишь ты, груди выставила вперед, как дула, бесстыжая! А ты,  старый кобель, хоть бы внуков постыдился! - запричитала громко жена, трясясь всем тощим телом. Судья, конечно,  лицо уважаемое и неприкосновенное, но не дома. Перед собственной супругой, он также младенчески беззащитен, как обычный простой гражданин перед судом. От обидных слов супруги, Петра Ивановича стала бить мелкая противная дрожь, и он закричал в ответ:
- Замолчи,  дура!
- Вот теперь и дурой я стала для тебя. А она умная под окнами неделю ходит и срамит нас на всю улицу, - запричитала плаксиво Маруся. Петр Иванович заткнул  волосатые уши жирными пальцами. Ни на работе, ни дома не было ему покоя от проклятых баб.
Жизнь его трещала по швам, давая порой подозрительную утечку.  Отболев положенный срок, судья, не успел занять свое рабочее место, как его вызвал начальник и поинтересовался семейными делами. Сердце его екнуло, в голове мелькнула мысль: «Уж не жена ли нажаловалась?»
- Видишь ли,  анонимочка  поступила к нам о том, что у тебя под окнами среди бела дня любовницы расхаживают? Не положено партийному человеку да еще при такой должности так низко опускаться! Смотри, до райкома партии дойдет, не сносить тебе головы, - пробубнил начальник, с любопытством разглядывая маленького седого человечка с большим животом,  думая про себя: « И чего в нем бабы нашли? Ни ума, ни мужской стати». Петр Иванович не стал оправдываться. Это было глупо и бесполезно. Уж кому-кому, а ему-то было хорошо известно, как трудно оправдаться попавшему под подозрение. Проще было повиниться, поскольку повинную голову меч не сечет, а главное начальству это приятнее. «Если я все это переживу, то уже ничто в жизни меня не испугает», - думал он, глядя с тоской в окно, не покажется ли знакомая грудастая фигура за окном, уж очень надоели ему его туалетные бдения.
    Но человек не животное, все может вытерпеть. После состоявшегося, наконец,  развода злосчастных супругов, судья долго жал руку получившему свободу Николаю и повторял: «Как я Вас понимаю, как понимаю!» Впрочем, все заметили, что Петр Иванович в последнее время помягчел душой и судебные процессы проходили справедливее. Не даром говорят: « Нет худа без добра?» Петр Иванович приобрел популярность, потолстел еще больше и боялся больше всего на свете - это встречи с Настасьей при ее следующем