Солнышко по небу катится - 1

Глава первая.

Майское утро. Ласковое, безмятежное. Тепло, покойно. Уютный старенький дворик в тени высоких трепетных берез. Типовые серые многоэтажки. У одной из них весёлый рыжий мужичок средних лет грузил незамысловатый багаж в неказистый, видавший виды автомобиль. Ловко закидывал он обвязанные коробки, старинные чемоданы, узлы и прочие баулы в фургон «пирожка» или «каблучка» – как только не называли легендарную машину отечественного производства и закрыв его, постучал ногой по колёсам. Протёр фары, стёкла, номер и театрально распахнул правую дверцу: «Ну всё, мать, поехали». Заботливо усадил в промятое кресло худенькую и маленькую, похожую на подростка старушку, которая, едва только машина тронулась, незаметно вокруг всё перекрестила: и себя, и дорогу, и водителя. Нервно теребя в руках носовой платочек, пристально вглядывалась она в пролетающие мимо пейзажи, словно прощалась с ними навеки и пыталась запомнить.

За окном мелькали до боли родные картины, ставшего близким за полвека, города. Память почему-то возвращалась далеко-далеко назад –  в то минувшее – когда была она молода: фабрика, где прошли трудовые годы; парк, в котором гуляла с сыном и бегала на свидания. Видела «ближний» гастроном вместо современного "Магнита», «дальний», тридцать первый… – как называли по номерам магазины в прежние времена. Мелькнул обшарпанной штукатуркой, помпезный в прошлом, кинотеатр с колоннами, на фронтоне которого легко можно было прочесть «Родина», сверкающие фонтаны на площади, памятник Ленину, Вечный огонь… и блестели на солнце обновлённым золочёным покрытием купола восстановленных церквей.   

– Опять я бегу куда-то, – подумала и вспомнила, как укоряла её подруга: «Душа у тебя неприкаянная, мятущаяся. Угомонись, наконец-то. «Стяжи мирный дух»* и будет тебе счастье и покой».
Грустно усмехнулась: «Вот и еду на покой... за счастьем…»

– Что, бабуля, «в деревню, к тётке, в глушь, в Саратов?» – водитель повернулся и оторопел: в напряжении старушка так и не откинулась на спинку кресла. Сидела, сжавшись, словно замёрзла, подняв вверх острый подбородок.
– Мать, тебе плохо?

– Ольга Ивановна я, – ответила резко, неприветливо, всем видом показывая, что к общению не расположена.
– А я – Сергей Иванович, – усмехнулся в рыжие усы шофёр, – бати наши Иваны – так значит, мы почти родственники.

– Все мы Ивановы дети и все родня, потому, что люди – вид один: человек разумный.

– А ближе никого не осталось? – необидчивый и добродушный Сергей Иванович с первого взгляда заметил что-то очень горькое и даже трагичное в этом переезде, скорее похожем на бегство. Ни одна душа не вышла проводить.
– Нет, – покачала головой.
– Ольга Ивановна, – Сергей засуетился, жалея, – расслабься, откинься на спинку. Может опустить её тебе или поднять? Ехать долго. Ты, ежели что, говори – остановимся, перекусим.

Внешне она чем-то напомнила Сергею родную мать – такая же маленькая, худенькая, рыженькая, только приветлива и добродушна она была со всеми. Поговорить очень даже любила, а ещё больше песни петь. Как бы трудно не было – всегда пела. Не запомнил он слёз её, только песни сохранились в душе. Вспомнил и повлажнели глаза, да ком встал в горле. Жаль, век её был коротким…

Тяжело было и Ольге Ивановне. Думала, что не выдержит: заплачет-зарыдает, либо с сердцем станет плохо, а оказалось, внутри всё окаменело. Никаких эмоций, мыслей, чувств. Только молоточки болезненной какофонией стучали в голове, да сжатые в комок горло и сердце мешали ровно и глубоко дышать.

Выехали на трассу. Стройный широкий поток машин обгоняя, опережая, подсекая, извиваясь лентой, стремился вперёд, оставляя позади мелькающие цветастые картины полей, садов, посёлков, городов. Начался дождь. Мерное поскрипывание дворников по стеклу, да шум дождя сморили Ольгу Ивановну. Голова её время от времени резко опускалась вниз, она негромко всхрапывала и, просыпаясь, не сразу понимала где находится. Испуганный взгляд беспомощных старушечьих глаз окидывал салон и замирал на Сергее. Возвращалось сознание, она громко с дрожью вздыхала и… вновь засыпала.

Сергей Иванович старался отвлечь её разговорами, но она молчала. Сказала только, как отрезала, что едет домой.
– А кто вас там ждёт? Деревни-то уж и на карте не найти.
– Все мои родные, – после долгой паузы ответила тихо так, обречённо.

Съехав на просёлочную дорогу, Сергей забеспокоился. Было похоже, что по ней мало кто ездил, а сама деревня, растянутая вдоль реки, столь уныло смотрела на улицу забитыми окнами, покосившимися заборами и заросшими палисадами, что хотелось тотчас повернуть назад.
Но, обнадёживая, встречались и обжитые дома, слышались разговоры, даже плач и смех детей, а около магазина стояли женщины и с нескрываемым любопытством проводили взглядами незнакомую зелёную машину.

Наконец добрались. Почти за день пути сильно притомились и с удовольствием разминали затёкшие руки, ноги, потягиваясь, зевая. С интересом разглядывали окрестность.

Низкие тёмные грозовые тучи, угрожающе обещали вскоре пролиться ливневым дождём. Дом Ольги Ивановны, предпоследний от края деревни, оказался, на первый взгляд, довольно-таки крепким и просторным. Сложен был из крупных брёвен, с высоким фундаментом и треугольной двухскатной крышей, крытой железом. Наглухо забитые резные ставни на окнах с давно облезлой краской. Понуро склонился к земле серый прогнивший забор, а угрюмый, растрёпанный ветром и поросший сорняками, сад смотрел на мир неприветливо хмуро. Тропинка к дому обросла густой травой, как и красивое в прошлом парадное крыльцо с проваленными ступенями и ветхими нестойкими перилами.

– Ну, здравствуй. Вот я и вернулась, – старушка остановилась у обвисшей на одной петле калитки и нежно погладила её рукой. Подошла к крыльцу, осторожно села на уцелевшую ступеньку и… задрожали в мелких морщинках узкие губы, сморщилось плачем старое лицо, и она закрыла его руками. Плакала беззвучно, порой судорожно всхлипывая, и только беспомощно вздрагивали худенькие плечи.

Сергей растерялся: «Ну я и влип!»
День клонился к вечеру, и он не знал, как поступить: пора бы уже возвращаться домой, а что делать с Ольгой Ивановной?

Сел рядом: «Давайте ключи». Она, не поднимая головы, протянула связку.
Дверь открыл с трудом – замки ржавые, покорёженные.
Протяжно заскрипели двери, половицы, показалось, что дом взволнованно и натужно вздохнул: «Наконец-то кто-то пришёл!»
Воздух спёртый, сырой. С большой печи обсыпалась штукатурка, оголив закопчённый, местами колотый кирпич. На стенах кое-где проглядывала дранка. Обивочную ткань на проваленном диване погрызли мыши. Пыль, разрушение и унылое запустение покинутого дома.

Сергей вышел на улицу – соседние усадьбы также заброшены. За околицей крутой, заросший ивняком, овраг и чахлый лес на болотистой почве. Мрачно и даже страшно.
Решил остаться и позвонил жене: «Ты всегда найдёшь себе приключения», – рассердилась та, но, добрая и отзывчивая, подсказала, что надо сделать.

На душе стало спокойней, он невесело усмехнулся про себя: хотел заработать, согласившись перевезти пассажира в такую даль, а оказалось, что придётся ещё и потратиться: «Я в магазин», – крикнул, заводя машину.

В доме нашли свечи и под шум первой майской грозы провозились весь вечер, пытаясь хоть немного навести порядок и приготовить что-то подобие постели. Ольга Ивановна молчала и казалось, что не особо она понимает, где находится и что с ней происходит.

Едва засветило солнышко, поднимаясь на рассвет, Сергея разбудил шум в саду. Нехотя поднялся и, выглянув в окно, улыбнулся: старушка в приличном спортивном костюме и строительных брезентовых перчатках пыталась проредить малину, неумело подсекая её ржавым секатором.

«Странная история! – подумал. – Какая нужда заставила Ольгу Ивановну покинуть город и как она собирается здесь жить одна? В ней нет ничего деревенского. Чисто городская, интеллигентная, получше его жены ухоженная. А в глазах такая беспросветная тоска и безысходность, что кажутся они мёртвыми».

Вышел на улицу и, вздохнув полной грудью сладкий весенний воздух, наполненный ароматами буйно цветущей растительности, сладко потянулся: «Благодать-то какая! Вот бы моих сюда на денёк».

Омытый вечерней грозой сад, лес да каждая травинка, переливаясь капельками росы, тянулись к рассветному яркому во всё небо солнцу, раскрываясь радужными цветами, торжествуя и прославляя жизнь.

От переизбытка чувств хотелось смеяться, дурачиться, кричать, а ладони сжимались в кулаки от потребности работы. Окинул взглядом усадьбу – дел много, но главное, что дом крепкий... Хотя, какое ему дело до этого дома?

Вдали от городской суеты, бесконечного шума, торопливости и холодного равнодушия, Природа-матушка в своём первозданном виде, опоив Сергея свежим и бодрящим, пьянящим и живительным воздухом, пробудила в нём первобытное начало. Он, глубоко вздыхая, пил этот воздух большими глотками; поедал глазами буйность зелени вокруг и под неземной птичий пересвист, казалось, мог взлететь.

– Ольга Ивановна, доброе утро, – окликнул громко, весело, – изволите откушать – завтрак на столе.
– Хорошо, правда? – Ольга Ивановна улыбнулась, снимая перчатки.

Они завтракали вчерашним кефиром с печеньем и кислым клейким хлебом. Ели с аппетитом, молча и не услышали, как в дверь постучали. Не дождавшись ответа, гость – высокий худощавый старик с пышной седой шевелюрой, вошёл в горницу. Нервно покашливая и слегка щурясь, он долго смотрел на Ольгу Ивановну.
– Олюшка, ты ли? – спросил на выдохе.
– Я, Коленька, я… Вот вернулась, – встала быстро порывисто, прижалась к его груди, – надо же – жив, а я и не чаяла никого уж застать…
По-старушечьи запричитала.
– Ну, хватит, хватит, – старик нежно обнимал Олюшку и поглаживал её по худенькой спине, – Олю;шка-коклюшка моя.

Сергей неожиданной встрече очень обрадовался – пора было домой возвращаться.
По-хозяйски внимательно прошёлся по дому, участку и что-то записывал в блокнот, а после предложил помощь в восстановлении усадьбы: «Мои сыновья занимаются ремонтом. Дорого не возьмут, но сделают качественно».
Ольга Ивановна кивнула, соглашаясь, и он отметил, что в глазах старой женщины появился живой огонёк.
– Ну и славненько, – подумал, заводя мотор, и подивился уверенности в том, что он обязательно сюда ещё вернётся.


* «Радость моя, молю тебя, стяжи мирный дух!» – Преподобный Серафим Саровский.

Продолжение:  http://proza.ru/2020/05/18/2306

15.05.2020