Космосага. Глава 7. Притяжение

Да, действовать нужно было быстро. Не по-наамааррски. Если он хочет, чтобы его отношения с Даэне перетекли из поверхностно-дружеской стадии в нечто большее, необходимо срочно вписаться в эти орбитальные экспедиции, подальше от любопытных глаз. Наамааррцы не любят, когда за их личной историей наблюдают те, кто с ней никак не связан, а Эдрик в любых обстоятельствах оставался, хоть и нетипичным, но наамааррцем. И именно этим отчасти можно было объяснить то, что, даже подружившись с братом Даэне и помогая ему в научном проекте, он не слишком далеко ушел во взаимодействии с самой Даэне. Если раньше он почти не замечал реакции коллег на свои личные проявления, то теперь Эдрику казалось, что весь экипаж в курсе его страсти к даневианке и что при малейшей возможности они нанесут непоправимый урон и его чувствам, и самой Даэне, которую он считал невероятно уязвимой. Он не мог позволить другим вмешиваться в свое — и ее — личное пространство. А посему большей частью был сдержан в ее присутствии, ни взглядом, ни словом стараясь не выдать себя, как бы тяжело это ему ни давалось. О том, чтобы пригласить ее на свидание на общей территории, не могло быть и речи, так что Эдрик возлагал большие надежды на грядущую экспедицию за пределы «Реки». Когда он получил от Эйдана просьбу присоединиться к их с Даэне заявке на вылет, сердце его радостно забилось — а затем обмерло от страха при мысли о том, что скоро все разрешится. И что если итоговый счет окажется отнюдь не в пользу Эдрика?

Эйдан, при всем его дружелюбии, продолжал оставаться для Эдрика главным камнем преткновения. Положа руку на сердце, наамааррец понимал, что эти его опасения относительно вмешательства посторонних — не более чем верхний слой и суета. Истинный же страх его был связан с самым ближним кругом. С того памятного вечера в баре томившая Эдрика ситуация так никоим образом и не прояснилась. Ядовитое зерно, брошенное в его душу злоречивым Вэдом, прижилось и дало буйные всходы. Призрак близнецеста преследовал Эдрика повсюду, заставляя внутренне содрогаться при каждом ласковом взгляде брата и сестры друг на друга, которому он становился свидетелем. Терзаемый острой болью, он с маниакальным усердием искал особый подтекст в их разговорах — но не находил ничего, что могло бы окончательно подтвердить или опровергнуть его опасения. Все, что он смог для себя уяснить — это то, что Эйдан и Даэне очень близки друг с другом, и, по большому счету, так ли важно, какого рода эта близость, если всех остальных, включая Эдрика, все равно выталкивало на дальнюю периферию их отношений. Эйдан в порыве нежности иногда называл сестру Даэночка, и она со счастливой улыбкой принимала это прозвание — однако Эдрик был уверен, что, обратись так к ней он сам, он был бы встречен как минимум недоумевающим взглядом. Не тот уровень близости, и тут уж ничего не поделаешь. Он не знал, что происходит за закрытыми дверями их каюты, путь куда был ему по-прежнему заказан, и, как бы он ни уважал чужие личные границы, это злило его. А границы свои даневианцы блюли строго, и он не считал себя вправе нарушать их без приглашения. Друзья его, очевидно, раздосадованные все более продолжительным отсутствием Эдрика в их компании, только рады были подлить масла в огонь.

— Что бы там ни было, — безжалостно заключал Вэдриен с видом эксперта, — просто так ты эту конструкцию не развалишь, — и злость Эдрика росла вместе с отчаянием. Злость на друзей, на Эйдана, на себя самого. Лишь Даэне, драгоценный предмет опалившей его страсти, оставалась неприкосновенна для этого гнева.

Как истинный сын своего народа Эдрик считал категорически недопустимым изливать наружу то, что творилось у него в сердце. Он проводил достаточно времени бок о бок с Эйданом, направляя его работу над макетом, и тот, вероятно, немало бы удивился, если бы узнал, какие бури сотрясают спокойного внешне наамааррца. Эйдан с благодарностью принимал помощь биолога, ни разу не злоупотребляя ею и стараясь справляться самостоятельно там, где он был в состоянии это сделать. Эдрик обнаружил, что иной раз сам навязывает даневианцу свои знания, втайне желая продемонстрировать собственное превосходство хотя бы на этом поле. С упорством, достойным лучшего применения, он отыскивал мельчайшие недочеты в работе Эйдана и с затаенным торжеством указывал ему на них, придираясь порой к сущей ерунде. Эйдан, однако, нисколько не обижался и не печалился, а был весь внимание и горячо благодарил за науку, делая все, чтобы более не совершать подобных ошибок. Эдрик с неохотой отмечал, что его нежданный ученик весьма талантлив в деле, которое он как биоинформационщик считал исключительно своей епархией. С каким бы придыханием он ни смотрел на покорителей гиперпространства, Эдрик, как и многие ученые, обладал изрядной долей снобизма, считая научную карьеру высшей формой личного развития, и не переставал удивляться, зачем Эйдану с его светлой головой понадобилось идти в пилоты. Он уважал его и в то же время боялся. Ни один человек до того не вызывал у него столь противоречивых чувств.

Еще никогда в своей жизни Эдрик не испытывал такого смятения. Еще никогда не был он так раздираем на части абсолютно разнонаправленными порывами. Напряжение нарастало, становясь почти невыносимым, и этому следовало положить конец как можно скорее.

***

«Работаем в тройках», — объявил Начальник Экспедиции. И вот Эдрик стоял перед ним с заявкой на них троих, затаив дыхание и очень надеясь, что главного распорядителя научной миссии «Реки» не смутит, что в команде целых два пилота. Он уповал на солидный список собственных квалификаций, а еще на то, что Эйдана, благодаря участию того в научном проекте, ему удастся пропихнуть как своего ассистента.

Начальник Экспедиции выслушал Эдрика будто бы снисходительно, рассеянно глядя куда-то поверх его головы. Наамааррец поначалу приуныл: из тысячи человек экипажа заявки на вылазки в трехместных кораблях уже подали многие и многие.

— Однако, учитывая все практические умения и послужной список, могу сказать, что шансы у вашей тройки весьма и весьма неплохи, — обнадежил Эдрика главный по науке, словно прочитав его мысли. В ответ биолог замолвил слово и за Эйдана.

— Как же, как же, припоминаю, — Главный одарил Эдрика неожиданно пристальным взглядом. — Он приходил ко мне с этим. Обращался за ресурсами. Странно для пилота первой линии, не правда ли? Такой интерес к тому, что вне зоны его компетенции. Впрочем, я только приветствую проявление творческого начала в людях. И, признаться, весьма любопытно, что у него в итоге получилось. Вызовите сюда даневианцев, обоих.

Вот он, наш козырь, обрадованно подумал Эдрик. И быстро набрал на инфоносителе: «Неси сюда планераций, срочно!»

Через некоторое время на пороге возник Эйдан вместе с Даэне. Вслед за ними в отсек неспешно вплыла небольшая платформа, прикрытая дымчатой полусферой. Эдрик отметил, что Даэне с любопытством смотрит на конструкцию, явно гадая, что же там. Он улыбнулся про себя: она до сих пор пребывала в неведении относительно проекта ее брата. Нашего с ним проекта, поправил себя Эдрик.

Эйдан убрал затенение, и перед ними предстал во всей своей красе маленький мир планерация. Даэне — издав удивленный возглас — и Начальник Экспедиции — с самым невозмутимым видом — синхронно склонились над ним. Во всем, что касалось живых систем, Эдрик был перфекционистом, а еще ему не терпелось подкинуть брату Даэне задачку посложнее, поэтому он настоял, чтобы Эйдан задействовал не прототипы, а полноценные организмы. Несмотря на ограниченное время, выделенное под задачу такого масштаба, вдвоем им удалось с ней справиться, и теперь планераций был, в лучших Эдриковых традициях, доведен до совершенства. Созданная ими совместно экосистема работала как часы и ничем, кроме масштаба, не уступала естественно-планетарной. Из наиболее весомых живых объектов в планерации появилось с дюжину видов самых распространенных насекомых, земноводных и рыб, а на вершине центрального дерева примостилась, как и хотел Эйдан, пара птиц необычайной, невиданной красоты. Да, им удалось успеть и птиц. Их оперение было насыщенным сине-зеленым, с вкраплениями густо-лилового. Длинные, изящно изогнутые хвостовые перья закруглялись на концах и трепетали, когда птицы, распираемые изнутри жаждой жизни, взрывались симфонией стройных звуков. Молчать они не умели и не намеревались. Эдрик в который уже раз залюбовался: совершенные, бесконечно прекрасные создания… Без них ландшафт, несмотря на всю свою основательность и самодостаточность, был бы пустым. Птицы словно придавали этой композиции некое дополнительное измерение — отблеск мира иного, который вошел в жизнь, как чудо, и покидать ее не торопился.

— Вот, значит, как, — Начальник Экспедиции осмотрел панораму невооруженным глазом, затем через увеличитель. — Тонкая работа, — он зафиксировал свой взгляд на Эйдане, будто желая пригвоздить его к полу. — Вы определенно преуспели в искусстве созидания, пилот первой линии.

— У меня был очень внимательный и строгий учитель, — с улыбкой сказал Эйдан. — Без его руководства этот проект не смог бы обрести завершенность.

Начальник Экспедиции кинул мимолетный взгляд на Эдрика и едва заметно хмыкнул, как если бы мог знать истинную причину его строгости.

— Но как?! — Даэне, потрясенная, наконец обрела голос. — И ты молчал, Эйдан!

— Хотел сделать тебе сюрприз, — с нарочитым лукавством ответил ей брат. — Мы хотели, — поправился он и кивнул в сторону Эдрика.

Даэне тоже посмотрела на него. Глубоким, медленным взглядом. Покачала головой и чему-то улыбнулась.

— Ах значит вот над чем вы трудились. Я терялась в догадках, но подобное мне и в голову не приходило.

— Тебе нравится, Даэне? — осторожно спросил Эдрик.

— Да это просто выше всяких похвал! Эйдан… вот уж удивил так удивил. Это целый мир, самый настоящий! И как же, как же я хочу оказаться там, внутри. Ногами на этой земле…

— Ногами, может, и никак, но, если ты опустишь туда голову, прямо через поле, готов поспорить, изумишься еще больше, — сказал Эдрик, едва удерживая себя от слишком откровенного проявления радости.

Даэне незамедлительно последовала его совету, исчезнув лицом в планерации. Из золотистого сияния над макетом раздались ее приглушенные возгласы.

Лицо Начальника Экспедиции было абсолютно бесстрастным, но что-то в его облике подсказывало Эдрику, что главный по науке остался ими доволен.

— Что ж, вам удалось впечатлить меня, — наконец изрек он. — Изысканная достоверность и творческий подход — вот ваши главные ингредиенты. У этого мира есть душа, не могу не признать. Вдвойне похвально и то, что это совместная работа. Двух человек, объединенных одной целью, — и он перевел взгляд на Даэне, которая все еще пребывала лицом в планерации. — Направляемых единой волей… Если вы не против, оставьте макет у меня на время. Это всё, вы можете идти. О решении относительно вашей группы вы узнаете позже.

Мгновение — и его взгляд стал прежним, лениво-равнодушным. Откровенно демонстрируя утрату интереса к троим звездолетчикам, Начальник Экспедиции отвернулся от них и подошел к окну, за которым не было видно ничего, кроме звезд.

Они вышли в коридор. Эдрик в душе ликовал: в том, что они будут приняты в экспедиционный отряд, он не сомневался. Ну а оставшись наконец наедине с Даэне и вдали от суеты корабля… тут его воображение пускалось в невиданные доселе странствия с налетом романтики и много чего еще. Единственной занозой во всех его прекрасных мечтах продолжал оставаться Эйдан, но избавиться от него теперь вовсе не представлялось возможным, и Эдрик решил относиться к его присутствию, как к необходимому злу. В свете предстоящих изысканий у него было чем занять начинающего природоисследователя, чтобы тот не смог помешать объяснению с Даэне.

Что думала об открывающихся перспективах сама Даэне, было ему доподлинно не известно, но и она определенно горела интересом поближе подобраться к прекрасной планете. В последнее время Эдрик заметил в ней разительную перемену. Она становилась то необычайно оживленной, то глубоко задумчивой. Таинственно улыбалась каким-то своим мыслям, не слушая собеседников, а иной раз вступала в многословные беседы ни о чем и обо всем на свете. Эдрик многое бы отдал за то, чтобы узнать, что творится в этой прелестной светлой головке.

Сейчас она с пристрастием выпытывала у Эйдана, как ему пришло в голову создать собственный планераций и, главное, как удалось втянуть в эту безумную затею «серьезного умницу-Эдрика».

— Но получилось ведь отлично! — со смехом отвечал Эйдан. — Идея пришла из ниоткуда, когда стараниями кое-кого — не буду показывать пальцем — у меня было дурное настроение. Просто смотрел на наш большой планераций и подумалось, а каким бы мог сделать его я, будь на то моя воля. Картинка явилась незамедлительно — остальное было дело техники. Коль уж нам дали добро на проведение индивидуальных исследований. Удивительно, но это новое занятие нравится мне ничуть не меньше, чем управлять кораблем.

— Ну ты даешь! Дизайнер ландшафтов прямо… Хоть бы словом обмолвился, а то все тайна да тайна… Птицы на дереве — это, конечно, что-то с чем-то. Сидят, поют, трепещут…

— Я создавал их в твою честь, Даэночка. Знал, что тебе понравится. Мне кажется, они похожи на нас.

— Пожалуй. За одним только исключением. У нас нет дерева, на котором мы можем так уютно устроиться.

— А вот знаешь, в процессе работы мне упорно казалось, что как раз есть.

— Ха! Уж не «Река» ли это твое дерево? Ну нет, даже вместе с планерацием эта безумная посудина не тянет на прибежище для одиноких душ. Так что оставь свои метафоры и посмотри правде в глаза: тому, у кого нет дома по праву рождения, вовек его не обрести…

Эдрик шагал сзади, слушая спор брата и сестры. Он не вполне понимал, почему для Даэне это столь болезненная тема — а то, что она именно такова, ему было очевидно по ее реакциям. Ну родились в космосе — с кем не бывает. Ее ж не в клетку посадили: летай, куда хочешь. И вовсе не во все миры им доступ заказан… Что до него самого, то Эдрик давно уже чувствовал, как с каждым днем истончается та нить, что связывала его с Наамаарре. Раньше, даже в самые насыщенные годы учебы, он и представить себе не мог, что это когда-нибудь случится, но сейчас факт был фактом: его тяга к дому все более ослабевала, вытесняясь чем-то другим, чему он сам пока не мог дать названия.

— Будь на то моя воля, я бы дал тебе право выбрать любой из всех возможных миров и жить там долго и счастливо, — неожиданно для себя сказал он вслед Даэне.

Она удивленно обернулась. На долю мгновения на губах ее мелькнула загадочная улыбка — и тут же исчезла, растворившись в серьезном выражении глаз. «Что ж, попробуй», — казалось, говорили они.


Их выбрали в первой тройке. Сложно сказать, благодаря чему конкретно: изяществу ли эйдановского планерация или всей совокупности заслуг, но результат превзошел самые смелые ожидания Эдрика. Получив извещение от Начальника Экспедиции, он тут же помчался с этой новостью к близнецам.

Даэне просияла так, словно это было не обычное назначение пилота на очередную миссию, а позволение поселиться на одной из исконных планет.

— Я знала! Это потому, что вы оба невероятно круты! — в порыве чувств она одновременно приобняла их обоих, брата и Эдрика, отчего у последнего слегка потемнело в глазах. Значил ли что-либо этот жест, он не хотел гадать. Он просто отдался приятности нового чувства.

— А теперь все идем к нам: буду учить вас зилестру пить! — продолжила Даэне, приняв покровительственный вид. — Это тот конфискат, который я у Эйдана изъяла после вашей гулянки, — пояснила она Эдрику. — Вот он и наступил, особый случай. Вы такое употреблять не умеете, так что будем начинать с небольших доз.

Это была очередная маленькая победа: Даэне впервые приглашала его на свою территорию. Эдрик в который уже раз мысленно похвалил себя, что вовремя подсуетился с их «тройственным союзом».

Зилестра ударила в голову почти сразу, заставив его на время почувствовать себя без предупреждения вытолкнутым в открытый космос. Эдрик встал — и тут же снова сел, только почему-то на пол.

— О, да с тобой надо малыми шажочками, — казалось, смех Даэне доносится из разных уголков пространства. — Какие же вы оба нестойкие! То ли дело его драконоподобие, будь он неладен, космический змий! Ничего, скоро попустит, — сказала она склонившись над ним. — Вот и запомните: такое только по чуть-чуть, иначе последствия зашкалят, — в ее голосе зазвучали назидательные нотки. — Ладно, сейчас в мозгах прояснится, и петь будем. Действие, я жажду действия! Воодушевляющего и созидательного, — она вскочила и подбежала к окну, за которым мягко светился планетарный диск.

Эдрик смотрел на ее силуэт, нечеткий в янтарных лучах злокозненной зилестры, и согласно кивал, чувствуя, как по лицу расползается глупейшая из улыбок. Он тоже жаждал действия, однако несколько иного, чем пение. Например, объясниться с Даэне прямо сейчас, наплевав на все. Но, собрав в кучу остатки здравого смысла, он решил, что подобное состояние совершенно не располагает к столь серьезному повороту. Да и рядом был Эйдан, с точно такой же идиотской улыбкой на лице. Право слово, хороша компания! Даэне, словно почуяв что-то, отстранилась от него и вообще весь остаток вечера такое ощущение что специально избегала серьезных разговоров.

Итак, они втроем были назначены стать первыми, кто на небольшом исследовательском судне выйдет на ближнюю орбиту к планете и в течение трех ее оборотов вокруг своей оси будет собирать и обрабатывать сведения. Трое суток с Даэне, практически наедине, вдали от чужих и не в меру любопытных глаз. Еще недавно Эдрик и помыслить не мог о том, что ему выпадет счастье работать бок о бок с даневианкой. Провести столько времени вместе, чувствуя рядом ее присутствие: тут уж хочешь не хочешь, а будешь вести серьезные разговоры. Однако теперь, отставив в сторону ложную скромность, он рассчитывал на гораздо большее. Между ними уже накопилось слишком много невысказанного и несодеянного — так он это ощущал и потому был настроен более чем решительно. Уж теперь Даэне не отвертеться, не ускользнуть. Оказавшись на ограниченной территории, ей придется иметь с ним дело. Эдрик осмелел в своих чувствах настолько, что в ходе всей предполетной подготовки бросал на Даэне весьма красноречивые взгляды, от которых ей было не скрыться. Да она и не собиралась прятаться, встречая их не потупив взора, улыбаясь одними глазами.

Инструкции им были выданы самые четкие: наблюдать, фиксировать, кадрировать, картировать и прочая экспедиционная рутина. Все орбитальные исследования должны были касаться только живой природы: под строжайшим запретом было наводить объективы на любые поселения людей, в особенности на священные города, включая расположенную вокруг северного полюса Орсполу, по умолчанию считавшуюся звездолетчиками здешней столицей, хотя, согласно философии местных жителей, в их мире не было ни столиц, ни границ в привычном понимании. Контакт с обитателями планеты если и предполагался, то еще нескоро, однако они, по словам начальства, были должным образом информированы о миссии экспедиционного судна, великодушно допускали подобную степень сближения и давали добро на сбор нужных экспедиантам сведений.

— Как думаешь, кто они нам? — спросила Даэне, незаметно оказавшаяся у него за спиной.

Эдрика вопрос застал врасплох. В этот самый момент он как раз думал о Даэне, а не о каких-то мифических «них». Ее голос вызывал волнение во всем его существе, и скрывать из приличия это волнение становилось все труднее.

— Кого ты имеешь в виду?

— Местных жителей.

— Не знаю, хотя сам не раз задавался этим вопросом… Это больше по части историков-антропологов, да и те вряд ли скажут. Как не могут сказать про вас с Эйданом. Да, они похожи на нас, жители этой планеты, по крайней мере те из них, кто находится на высоком уровне развития. Как всячески намекает наш главный, кое в чем даже превосходят. Но как это может привести нас к разгадке тайны их происхождения, я не знаю. Да что там, разве мы про себя знаем? Есть ли хоть одна достоверная теория, откуда вообще пошло человечество, союзное или внесоюзное, где эти наши корни и почему, несмотря на обитание в самых разных мирах и условиях, тысячи циклов независимого друг от друга развития, наш облик остается в целом сходным, за исключением некоторых расовых отличий? И почему во Вселенной столько миров, воздухом которых может дышать человек без ущерба себе? Как будто нарочно созданных по одной модели. Хоть в науку с головой уйди, хоть в религию, вывод напрашивается один: у нас всех общие истоки и, по-видимому, сильная с этими истоками связь. На самом глубинном, структурном уровне. И пусть в общечеловеческой памяти не осталось ничего о единых предках, эта связь живет в каждом из нас… В этом смысле обитатели данной планеты нам определенно родственники — только вот насколько дальние?

— Я примерно так же рассуждала, — медленно произнесла Даэне. — Связь есть — но почему она не фиксируется? Почему ее природа никак не может нам раскрыться? Возможно, потому, что мы пытаемся понять ее умом, логически расставив факты, а таким образом она как раз непостижима? А может все банально просто и является лишь игрой случайностей, не связанных друг с другом совпадений? «Ужель вас нет, Великие миры?» — процитировала она строку из одной древней поэмы, автор которой задавался теми же вечными вопросами.

— Нет, не думаю. Что бы там скептики ни говорили, лично я не верю в то, что подобное сходство между сотнями разных миров — цепь простых совпадений. Только наивно полагать, что найдется кто-то, кто нам все расскажет — как оно на самом деле было. Так что не стоит сильно забивать этим голову. Есть множество других вещей, достойных нашего детального обсуждения, — неожиданно для себя Эдрик подмигнул ей, весьма многозначительно, как ему показалось.

Она в ответ улыбнулась, не отводя взгляда.

— Да, у нас будет достаточно времени обсудить все, что мы захотим. Вдали от этого всего, — Даэне кивнула на техников, занимавшихся отгрузкой оборудования, а заодно и на Вэда с Нимом, стоящих в дверном проеме и делающих вид, что с интересом наблюдают за отгрузкой.

Всё-то она понимает, сказал себе Эдрик. Твои чувства ей как на ладони видны. Но раз не отстраняется, а напротив, всячески тебе подыгрывает, у тебя определенно есть шансы. Как бы то ни было, все должно разрешиться в этот вылет, осталось только дождаться.

Неохотно, как ему показалось, попрощавшись, Даэне отправилась на дежурство, а Эдрик, напустив на себя легкомысленно-беззаботный вид, подошел к товарищам, которые уже не скрывали, что держат на него зуб за то, что он стал все чаще предпочитать компанию даневианцев общению с ними.

— Хмм, имей я под боком такую сестричку, я бы с ней времени даром не терял. И пофиг на родственные связи, — Вэд провожал удалявшуюся Даэне взглядом, который Эдрику, мягко говоря, не понравился. — Если ее брат не извлекает выгоду из своего положения, он должен быть святым. Ты много видел святых на этом корабле?

— Святой Эйдан, ага, — подхватил Ним. — Теперь будем знать, кому молиться.

— Да прекратите уже наконец! — издевательский смех друзей вверг Эдрика в бешенство. — Сколько можно этих инсинуаций!

— Мы-то, конечно, помолчим, пока ты рядом, — сощурился Вэд, — но имей в виду вот что. Войдя, образно говоря, в эти ворота, ты вступаешь на чужую, неизведанную территорию. Тебе придется немало потрудиться, чтобы навести там свои порядки.

— А с этим я, — проворчал Эдрик, — как-нибудь без вас разберусь.


В назначенный срок они отчалили от «Реки» и зависли над планетой: совсем близко, однако вне пределов ее атмосферы — таково было необходимое условие. «Река» дрейфовала относительно далеко — на том самом «почтительном расстоянии», которым, как уверился Эдрик, Начальник Экспедиции уже успел проесть плешь всему экипажу, ибо логики в этом не было никакой. Чем дольше Эдрик изучал регламент, тем сильнее убеждался в том, что это самый странный из всех документов, которые он когда-либо видел. Как будто не для ученых писан. Но главный есть главный — лучше не задавать лишних вопросов, тем более что нестандартность отдельных пунктов проведению исследований нисколько не мешала.

Теперь планета заслоняла собой практически все поле зрения, и самые значительные детали ее рельефа можно было разглядеть невооруженным глазом. Вблизи она казалась еще красивей: будто бы девственно-чистая, совсем не тронутая деятельностью человека. Ни тебе техно-колец, ни гигантских орбитальных станций, ни огромных сооружений на поверхности. А ведь ее жители когда-то выходили в космос… Судя по всему, этот процесс не носил у них массового характера. Процесс же взаимодействия с природой и рельефом протекал у местного народонаселения настолько деликатно, что судить о нем с такого расстояния было возможно разве что тогда, когда одна половина планеты погружалась в ночь и загоралась редкими огнями наиболее крупных поселений. Вовсе не активная деятельность человека делает планеты живыми, подумалось ему.

Они вышли на устойчивую орбиту и настроили оборудование. Супротив обыкновенного, процедура сбора сведений не была тем, что сейчас занимало Эдрика более всего. Теперь, когда наблюдение было налажено и дела шли своим ходом, его волнение относительно предстоящего взаимодействия с Даэне все возрастало. Ничто более не препятствовало Эдрику — кроме разве что его самого. Он растерянно смотрел на снующую вокруг приборов Даэне, в которой тоже будто бы чувствовалась некоторая нервозность. Один Эйдан, казалось, сохранял спокойствие и не замечал витающей в воздухе напряженности — все его внимание было поглощено расстилающимся внизу миром и ежемоментно поступающими массивами данных.

Тянуть больше не было смысла.

— Послушай-ка, Эйдан, — вымолвил наамааррец, очень надеясь, что голос его звучит непринужденно, — раз уж ты так рьяно принялся за работу, почему бы тебе и не продолжить в том же духе, пока что без нас? — на правах научного руководителя Эдрик мог распоряжаться ходом их экспедиции и отдавать приказы. К тому же, еще на «Реке», он клятвенно обещал Эйдану, что позволит тому проявить себя в роли самостоятельного исследователя, а накануне не поленился составить для него подробный список дел, заведомо протяжённый. — Оборудование настроено, данные поступают — ну а вести непосредственные наблюдения может и один человек. Подежурь пока ты за пультом, а мы с Даэне займемся другими делами. Тем более что места в этой кабине на троих явно маловато, — заключил он практически торжествующим тоном.

Эдрику показалось, что стоявшая позади Даэне едва слышно хихикнула.

— Да не вопрос! — махнул рукой Эйдан, не отрывая взгляда от экранов. — Я и один прекрасно справлюсь, а с теми инструкциями, что ты мне выдал, тем более. Заодно проверю точность своей модели, — и он ловко проделал необходимые манипуляции, в результате которых один из фрагментов ландшафта на экране максимально увеличился, открыв взору пейзаж, удивительно напоминавший эйдановский планераций. — Замечательно! — воскликнул даневианец. — Это очень похоже… А вы идите, идите, не беспокойтесь — я за всем пригляжу.

— Пойдем в кают-компанию, — произнес Эдрик, не глядя на Даэне. — Там можно полюбоваться местностью, не напрягая мозги, — прибавил он, чувствуя себя совсем глупо.

Даэне издала смешок. Казалось, все происходящее немало ее забавляет. Потом посмотрела на него и улыбнулась — неожиданно тепло и открыто, без капли кокетства.

— Хорошо, — сказала она. — Буду рада составить тебе компанию.

Молча они покинули наблюдательный пункт и прошли по коридору, ведущему в помещение на противоположном конце корабля. Их исследовательское судно было комфортным для длительного пребывания и не лишено изящества. При необходимости на нем можно было даже совершать кратковременные межпланетные перелеты в пределах системы. Кают-компания оказалась уютным и довольно просторным помещением, одна из стен которого представляла собой панорамное окно от пола до потолка. Сейчас в нем как раз виднелся добрый кусок диска планеты, отделенный от темно-синего бархата космоса тонким ободком атмосферы.

Даэне грациозно опустилась на низкий, удобный диван, с которого открывался прекрасный вид. Эдрик сел рядом — неуклюже, как ему показалось. Ее близость кружила голову и лишала слов. Эх, все же надо было пригласить ее на свидание в планераций, подумал он. Тогда бы сразу было понятно, что к чему — а сейчас это больше напоминает светскую беседу в рабочей обстановке. Собственно, пока что это и беседой нельзя было назвать. Даэне глядела на Эдрика из-под полуопущенных ресниц и казалась спокойной.

— Удивительно! Как же эта планета притягивает меня! С самого первого мгновения. Это один из лучших космических пейзажей, которые я видела, — сказала она, указывая на вид за окном. — Она похожа на Наамаарре?

У Эдрика потеплело в груди от того, что она проявляет интерес к его родному миру.

— Где-то похожа, где-то совсем нет, — ответил он. — Наамаарре по размеру меньше, и из космоса ее оттенок более лиловый, из-за состава атмосферы. Ну и… в последнее время она носит на себе слишком явные следы скоростного технического развития.

— Понимаю. В освоении миров человеком должен быть баланс.

Некоторое время они сидели молча, Даэне вполоборота к панораме планеты. Эдрик любовался ее профилем на голубоватом фоне самого крупного из местных океанов, с белыми завихрениями облаков над поверхностью. У них много общего, у Даэне и этой планеты, отметил он про себя. Однако спроси его, в чем конкретно выражается сходство, он вряд ли смог бы ответить что-то определенное. Эдрик жаждал прикоснуться к Даэне, заключить в объятия — и не отпускать, долго-долго. Вместо этого он в напряжении сидел рядом, коря себя за бездействие, с одной стороны, и не зная, как перейти от размышлений к делу, с другой. Он чувствовал, что молчание начинает затягиваться и что Даэне ждет от него следующего хода, хотя она ничем не выдавала этого.

«Да что это со мной, в конце концов! Я же сам изрядно приложил руку, чтобы создались все условия для сближения. Когда, если не сейчас?»

Ее рука лежала на мягкой поверхности дивана. Эдрик тихо накрыл ее своей. Рука была прохладной на ощупь, кожа бархатистой. Даэне чуть повела плечом, но руку не убрала. Повернувшись к Эдрику, она посмотрела прямо в глаза ему: продолжай, мол.

Отступать теперь было некуда, и Эдрику сразу стало как-то легко, а этот взгляд, открытый и ясный, поощрял к самым решительным действиям. Вербализовать свои чувства, назвать и овеществить то, что так долго томилось внутри и, не будучи явленным, существовало лишь для него одного.

— Я, верно, давно должен был сказать тебе, Даэне, но как… как традиционно скорый на действия наамааррец все не мог решиться… Еще хотел проверить временем истинность чувств — такие уж мы, наамааррцы. Но сейчас осталась только одна правда, и она в том, что ты запала мне в душу, с той нашей самой первой встречи. Хотя, конечно, я и до нее тебя выделял из всех. Красивую, изящную, нежную — о которой только может мечтать такой скромный ученый, как я. Весьма смело мечтать, надо признаться — и в подробностях, которые кто угодно счел бы… эээммм… довольно деликатными. Если не сказать откровенно непристойными, ибо так якобы не принято в нашем прогрессивном обществе. Но уж что есть то есть, я свои устремления больше скрывать не собираюсь. Вот, в общем, то, что я хотел сказать: что я тебя полюбил и хочу быть с тобой, во всех смыслах. Несмотря на все сложности, которые могут возникнуть в этой связи, — заключил он, не слишком понимая, что чувствует в этот момент: облегчение или страх. Слова упали россыпью между ними, и дальнейшая их судьба от него уже не зависела.

Вопреки его опасениям, Даэне просияла. Он видел, что она немного смущена, но глаза ее выдавали явное, неприкрытое торжество.

— Долго же ты проверял свои чувства, Эдрик Кээрлин! А я-то все ждала, когда ты наконец решишься, — сказала она с улыбкой, в которой он прочел, помимо смущения, еще и нежность. — Ну в самом деле, не мне же делать первый шаг — в таких вещах я придерживаюсь самых традиционных взглядов. У вас все так неспешно делается на Наамаарре? Такое промедление мне еще не встречалось. Помнится, у нас в лётной академии подобные дела быстро обставлялись…

— Это наверное потому, что вы лётные, — вырвалось у Эдрика.

Даэне рассмеялась, весело и непринужденно.

— Похоже, что так. Сегодня на одной базе, завтра на другой. У нас молодые люди времени зря ох как не теряли, — она задумалась. — С другой стороны, такие быстрые решения чаще всего приводили к столь же быстрым расставаниям… Выверять чувства временем — пожалуй, ты более всех их прав, красивый молодой учёный с далёкой, странной, старомодной Наамаарре! Прости, что я так о прошлом — наверное, тебе не слишком приятно это слышать. И да — ты тоже понравился мне, с того первого раза. Когда я уже совсем разуверилась, что меня когда-либо сможет снова привлечь хоть кто-то из мужчин. А ты оказался не похож на них на всех. Не похож ни на кого. Как из другого мира. Впрочем, ты и есть из другого мира. Который до поры никак не пересекался с моим.

Она снова улыбнулась, на этот раз задумчиво и немного печально. Эдрик слушал ее, едва веря своим ушам. И стоило так тянуть с признанием… Вероятно, стоило. Но прежде чем осмелиться поверить — поверить окончательно в свою невероятную удачу — ему нужно было задать один, последний, вопрос.

— А как же Эйдан? — спросил он.

— Что Эйдан? — в ее взгляде сквозило непонимание.

— Он не входит в число… этих самых мужчин? Ваша с ним связь… вы разве никогда… не того? — как всегда в самые волнительные моменты, косноязычие одержало верх над красотой речевых построений.

Даэне засмеялась так, что, казалось, звенели стены.

— Ах вот значит почему ты так медлил, с признанием-то! Эйдан, конечно, беспредельно прекрасен, но он не для этих целей. Я никогда не видела ничего, кроме чистоты, в его глазах. Наша с ним связь… она не от мира. А в миру я выбираю тех, кто не является моим зеркальным отражением. Я выбираю тебя.

Она придвинулась ближе к нему — невообразимо ближе. Так близко, что все его существо замерло в невероятном предчувствии. Он чувствовал это кожей, чувствовал всем собой — натяжение пространства между ними, когда любое слово и любое, малейшее, действие, ведут к изменениям, необратимым и бесконечно прекрасным. И сейчас он жаждал этих изменений стократ сильнее, чем боялся их.

— Я чувствую, впереди у нас три очень волнующих дня, — прошептала Даэне, наклонясь к самому уху Эдрика. Его сердце забилось еще сильней, дыхание перехватило. Он вдыхал ее запах, едва уловимый след далеких звезд и растопленных льдов, чувствовал на себе обжигающее и одновременно прохладное дыхание ее губ, готовых явить ему высочайшую милость и величайшее блаженство. Благословенная пустота разлилась в голове, контроль ума ослабил хватку, позволив телу взять свое. Он сомкнул руки на бедрах женщины, так долго бывшей желанной и недосягаемой для него, и мягко притянул ее к себе. Правая рука его скользнула по талии Даэне вверх и одним движением расстегнула застежку ее костюма, обнажив нежную, высокую грудь, благодарно и дразняще легшую ему в ладонь. В ее глазах — огонь его желания, манящие губы приоткрыты.

— Три дня. А дальше будь что будет. Поцелуй же меня наконец, Эдрик Кээрлин, — выдохнула Даэне.

Эдрик физически ощутил, как эти слова рушат последние барьеры, возведенные его смятенным разумом, запуская цепную реакцию. Он взял ее лицо в ладони и приник губами к ее губам. Даэне обхватила руками его спину, прижимаясь к нему еще сильнее.

— Но что-то подсказывает мне, что это продлится гораздо, гораздо дольше, чем три дня, — страстным шепотом проговорила она в его ухо, когда их губы наконец разомкнулись. Эдрика чувства переполняли настолько, что он был способен лишь, едва дыша, помочь себе и ей освободиться от одежды и, вновь заключив Даэне в объятия, припасть к губам, одновременно лаская ее восхитительное, упругое тело, не ведающее стыда и стеснения. Мир, который он знал, растворялся в огненной чистоте этих глаз, в струящемся потоке волос, в нежном сиянии кожи — и за всем этим вставал новый мир, чьему притяжению он более не мог и не хотел сопротивляться.

За окном медленно проплывала панорама планеты, согреваемой лучами ее золотого светила, и лучи эти тянулись к кораблю, заполняя собой всё и всех, кто в нем находился, озаряя каждое движение, придавая ему тайный смысл и сокровенную глубину…


— Как, вот так сразу — и вместе? Даже не повстречавшись на нейтральной территории?

— Не вижу смысла в этих социальных танцах. Мы ведь с тобой оба все понимаем. Я и так потерял слишком много времени, не решаясь сблизиться. Больше я не намерен с тобой расставаться, ни днем, ни ночью. И отныне твердо настроен наверстывать упущенное.

Даэне рассмеялась и игриво прижалась бедром к его бедру.

— Да ты вдруг стал не по-наамааррски скор, Эдрик мой дорогой! И ты не хочешь сначала узнать меня получше — а ну как я вовсе не гожусь для совместного проживания? Характер у меня тот еще — вон хоть Эйдана спроси!

— Меня полностью устраивает твой характер — и все остальное в тебе. Если мы не будем жить вместе, где тогда быть вдвоем? Зажиматься по углам? В планерации этом, который больше на проходной двор похож? К своим товарищам я тебя привести, знамо дело, не могу, да и Эйдана не хочется беспокоить. Так что, как ни крути, выход только один — делить одно пространство на двоих. Кажется, это разрешено. Не может не быть разрешено.

— Да, вроде есть у нас такие пары… Конечно же, я только за. В случае серьезных отношений — а у нас, как теперь очевидно, именно такой случай — время терять смысла нет, мы ведь взрослые люди, — Даэне обвила руками его шею, спрятала лицо на груди, и у Эдрика перехватило дыхание от такого простого жеста доверия. Он не верил своему счастью, которое казалось немыслимым еще несколько часов назад, а теперь он был полон им и желал только одного: отдавать эту полноту той, что рядом. Той, что, казалось, была создана для него одного — и неважно, что там было в прошлом.

— Думаю, нам стоит обосноваться в нашей секции. На ярусе, где обитаем мы с Эйданом, есть свободные помещения. Корабль рассчитан на большее количество людей, чем есть сейчас. У ученых я поселяться не хочу, уж извини. Так что съезжай от своих горе-компаньонов — они поди только рады будут.

— Как хочешь, так и сделаем, — улыбнулся Эдрик. — По возвращении сразу же пойду согласую этот вопрос с Начальником Экспедиции. Тебе, вероятно, нужно будет переговорить с Капитаном. И с Эйданом. Как считаешь, он не будет против? — осторожно спросил Эдрик. Несмотря на все произошедшее, он побаивался реакции брата Даэне.

— Против — вряд ли. Скорее даже рад, что я больше не буду выносить ему мозг в дурном настроении. Сказать по правде, он сам настоятельно советовал мне обратить на тебя внимание. Думаешь, он не в курсе, чем я тут сейчас с тобой занимаюсь?

— Но откуда?!

— Как тебе сказать… Когда с одним из нас происходит что-то очень хорошее… или очень плохое, другой всегда знает об этом. Проверено многократно. Я не могу объяснить это обычной логикой.

Эдрик не мог сказать, что его сильно обрадовало услышанное. «Не от мира», — вспомнил он.

— Но я все равно поставлю его в известность, так сказать, официально, чтобы не было никаких недоговоренностей, — Даэне неохотно оделась. — Заодно посмотрю, как там обстоят дела с этими вашими данными. Хотя не до них сейчас, если честно. Подожди меня, скоро вернусь — и продолжим.

Многозначительно подмигнув, Даэне покинула помещение, которое без нее как-то сразу опустело и померкло. В любое другое время, оставшись наедине с собой, Эдрик немедленно погрузился бы в размышления. Но только не сейчас. Впервые за долгое время голова была восхитительно пуста, даже опасения относительно того, как воспримет их связь Эйдан, покинули ее. Наамааррец честно признался себе, что вот он — здесь и сейчас — не хочет думать ни о чем и в кои-то веки разрешил себе это. Он просто наслаждался моментом.

Даэне и правда вскорости вернулась. О чем она говорила с Эйданом, Эдрик расспрашивать не стал — главное, что тот, судя по всему, не собирался чинить им препятствий.

— Просил только не разнести корабль в порыве страсти, — со смехом сказала она. — Он идеален: счастлив, когда я счастлива.

Эйдан оказался настолько великодушен, что готов был взять на себя основные рабочие обязанности до самого конца экспедиции. Поскольку на данном этапе это не были какие-то узконаправленные исследования, справиться с ними он был способен и в одиночку. Словом, Эдрик и Даэне могли с чистой совестью наслаждаться друг другом, к чему они незамедлительно и приступили. А нежный свет мира, расстилавшегося за пределами их временного пристанища, располагал к самому открытому проявлению чувств.